Роман Артемьев - Толстый демон. Часть 3. Невинной души искуситель

Идти и узнавать в точности, что там нечисть натворила, было боязно. А надо.

— Может, не пойдешь? — без особой надежды предложил Боди. — Мало ли что психу в голову ударило?

— Пойду, — вздохнул Мозг. — Сам понимаешь. Если к вечеру не вернусь, звони в Москву и объявляй тревогу.

— Типун тебе на язык.

Помолившись, старший из священников пешком отправился в путь. Подобно древним пастырям, шел он, облачившись в простую рясу, с грубым посохом в руках и небольшой торбочкой, куда сложил всякую полезную мелочь. Чем день окончится, Мозг не знал, и на всякий случай подготовился к разному.

Дорога заняла примерно часа два. Особняк госпожи Незвольской, ставший пристанищем — как не надеялся отец Николай, временным — порождения Тьмы, располагался не слишком далеко от города. Просто у деятельного монаха как-то сам собой образовался довольно широкий круг хороших знакомых, соратников, почитателей и, само собой, недоброжелателей. С каждым из них, попавшимся на пути, следовало поздороваться, обменяться мнением о погоде, справиться о здоровье, утешить, ободрить, выслушать ответную точку зрения… Одним словом, к воротам усадьбы Мозг добрался как раз к обеду.

Демонстрируя присущее христианину смирение, священник стоял возле будки охраны, ожидая разрешения попасть за ограду. Время он тратил с толком, причем в обеих своих ипостасях. Во-первых, отец Николай задушевно беседовал с двумя безопасниками, втолковывая основы православного мировоззрения. Учитывая, что вращались они в схожих сферах и жизненным опытом обладали примерно одинаковым, стороны успешно нашли общий язык. Глядишь, задумаются парни, припомнят свое прошлое, захотят поговорить, обсудить, о душе побеспокоятся, и получит церковь новых прихожан. Не сразу, конечно. Может, годы пройдут, если не десятилетия. Однако семя бросить в почву стоит, — вдруг да прорастет? Во-вторых, Мозг с трепетом рассматривал остатки заклинаний, прежде служивших Ассомбаэлю системой оповещения, и понимал, что дело обстоит еще хуже, чем он предполагал. От хорошей жизни демон не стал бы сносить собственную сетку, да еще таким грубым способом. Что, Господи, происходит?

Таким образом, тем для размышлений у монаха было предостаточно, и внимания для слежки за окрестностями он уделял не слишком много. Иначе появление двух набитых нелюдью машин заметил бы загодя. Слишком уж «фонящие» существа в них сидели.

А вот самого отца Николая гости не просто обнаружили. Они успели проверить окрестности, посмотреть прихваченные священником образки, оценить его уровень подготовки и, кажется, слегка покопались в его мыслях. Потому как ничем иным их спокойствие при виде представителя издревле враждебной фракции у ворот сердца порушенного владения собрата объяснить сложно. Мозг без особой надежды проверил защиту сознания, хотя сам прекрасно понимал, в насколько разных весовых категориях они находятся. Он узнал двоих из приезжих и ложными иллюзиями себя не тешил.

Из первой машины вылез наиболее, пожалуй, известный слуга демонов из всех ныне живущих. Этбаал, чаще называемый Зверем Кровавым или десятком столь же добродушных кличек, участвовал во всех объявленных войнах своего Дома за последние три тысячи лет и в половине необъявленных. Невысокий горбоносый блондин стяжал славу великого воина, дерясь везде, где только можно, и не раз вызывал гнев своего повелителя, убивая там, где нельзя. Его побаивались даже свои. Портрет неукротимого финикийца занимал первую страницу в сборнике самых опасных дханна России, книжки, в среде бойцов Заволочьского скита известной под названием «держаться подальше». Обучение боевиков всех оккультных организаций мира включало зазубривание наизусть облика, ауры и характерных привычек Этбаала, а из мест, в которых его замечали, ведающие бежали первым поездом. Одним словом, репутация у древнего чародея была такой, что Мозг распрощался с надеждой вернуться сегодня домой живым.

Зато он вполне мог вернуться мертвым. Своим ходом. Если у сидонца настроение подходящее.

Потрясение не помешало отметить монаху, что приехал легендарный отморозок не один. И если аура сидевшего в первой машине демона, точнее говоря, демоницы, была незнакома, то вид пассажирки второго лимузина отца Николая слегка приободрил. Не то, чтобы слишком сильно, — просто в недавнем прошлом ему пришлось работать вместе с Эвиар. Московский патриархат помогал хозяйке Туангсте — после второй мировой город стал называться Калининградом — отражать очередную попытку смертных магов скинуть власть дханна. Точнее говоря, Мозг вместе с еще десятком боевых братьев охотился за нежитью, расплодившейся стараниями обнаглевших чародеев. Участие в тех событиях агентов западных гильдий служило дополнительной причиной для испытываемой им неприязни к Обществу Розы.

— Мне не нравится видеть жреца Распятого у ворот сожженной крепости, — бросил Этбаал, проходя мимо замершего монаха.

Отец Николай испытал сложную гамму чувств. С одной стороны, ему только что приказали убираться подальше, тем самым дав прекрасный повод именно так и поступить. В другое время он с радостью последовал бы указанию, однако чувство долга — и червячок гордыни, куда же без него — заставляло остаться на месте. С другой стороны, ослушаться не просто означало подвергнуть свою жизнь серьезной опасности — скорее, это походило на изощренную версию самоубийства, кое есть грех великий, непростительный. И что делать?

— Присаживайся, отче, — стекло в задней двери опустилось, из салона раздался приятный властный голос. — Утоли любопытство слабой женщины.

Мозг, обрадованный тем, что все решилось за него, поспешил воспользоваться приглашением. Эвиар его, по крайней мере, не убьет. Хозяйка пограничного владения ценила хорошие отношения с церковью и старалась их сохранять. Миролюбие, нехарактерное для потомков Велуса.

— Ты пришел не вовремя, монах, — заметила дханна. — У моего сыновца сейчас немало забот.

— Я всего-то хотел узнать, что здесь произошло, — осторожно ответил Мозг. Такса Ноночка, хозяйкина любимица, как раз подсунула ему под руку голову и настойчиво требовала почесать. — Вчера.

Монах немного оправился от первоначального шока и лихорадочно пытался разобраться в ситуации. Что здесь делают две не самые последние фигуры Дома Поющего Зверя? Правая рука предводителя партии воинов и хозяйка наиболее «горячего» владения, Чечни оккультного мира, вряд ли станут разъезжать по гостям без особой надобности. Остается предположить, что церкви известна о Ассомбаэле далеко не вся информация, и личность этого дханна нуждается в дополнительной проработке.

— Дело твое, — слегка усмехнулась Эвиар. — Хотя я бы на твоем месте денька три посидела в убежище. Поговаривают, сюда приехали посланцы Общества Розы?

— Да. Полноценная боевая пятерка. Насколько я понимаю, просто хотят оценить нового владетеля. То есть я хочу сказать, претендента на владение.

— Возможно, — тон демоницы выражал сомнение. — Полгода назад их эмиссары явились с миром, предлагали обменяться кое-какими сведениями. Просили разрешения основать постоянное представительство. Я отказала, и спустя месяц после их отъезда начались покушения на моих слуг.

— Я надеюсь, никто серьезно не пострадал?

— Все живы. Меня раздражает сам факт нападения. Впрочем, — женщина еле заметно улыбнулась, — лучше поговорим о тебе. Как ты попал сюда, в захолустье? Боевой маг с твоим опытом заслуживает намного более почетного назначения.

— Я думаю, госпожа, — насупился Мозг, — ты не хуже меня знаешь, что я здесь делаю. И почему.

Конечно, такой ответ отдавал хамством. Со стороны могло показаться, что беседовать с дханна просто — достаточно соблюдать общепринятые формы вежливости и не обманываться насчет собственной значимости. На самом деле все намного сложнее. Значение имели не только статус каждого из собеседников, но и место, время, влияние семьи и множество других факторов. Одна и та же фраза, произнесенная обычным смертным или ведающим, воспринималась совершенно по-разному.

— Мне хотелось бы услышать твою версию.

Не подчиниться еле заметному предупреждению, прозвучавшему в голосе, было невозможно, поэтому Мозг не решился искушать судьбу и принялся рассказывать. Особо не распространялся, все-таки говорил о внутреннем деле своей организации — раз, и о неприятном лично для себя событии — два, однако и скрывать ничего не стал. Какие уж теперь секреты.

Монах говорил, демоница демонстрировала сочувствие — кивала в нужных местах, поддакивала, вздыхала. Отец Николай настолько увлекся повествованием о недавних перипетиях своей судьбы, что совершенно не обратил внимания на открытые ворота и плавно тронувшийся автомобиль. Прервался он только после того, как чуткая собеседница — до чего же хорошо играет, зараза! — осторожно прикоснулась к его руке.