Мария Гребёнкина - Выброс смеха

— Сидорович, ты нам волну не гони. Все прекрасно знают, что тебе заказали триста вывертов и тысячу хвостов слепой собаки. Даже известно, что заказ для исследований в какой-то институт и срок выполнения — два дня. И что за срочность тебе готовы оплатить гораздо большую сумму, чем реальная цена. Так что ты или бери, или считай, что продул выгодную сделку. И не за чем цирк устраивать, только нервы зря попортишь и себе, и окружающим.

Торговец сидел в полной прострации, забыв закрыть рот. Все присутствующие смотрели на него и ждали, что он скажет в ответ на свое «разоблачение». Но Сидорович никак не реагировал на их взгляды, он пытался осмыслить только что услышанное. Молчание прервал Волк:

— Сидорович, хватит наше терпение испытывать. Забираешь хабар или нет? Я сегодня, как сообщение получил, молодняк гонял весь день. Стаю слепых псов перебили, все аномалии обежали. Думаешь, это так просто? Как в лес по грибы сходить? Черт с тобой! Скинем пятьдесят процентов от стоимости артов. Уступим? — Он повернулся к сопровождающим его молодым — оба часто закивали. — Ну вот. Забирай!

Сидорович оживился. Он захлопнул рот и подался вперед, хитро прищурившись:

— Что ты там про сообщение говорил? — Вкрадчиво спросил он у Волка. — Какое сообщение, я спрашиваю?! О том, что мне поступил заказ? И что с меня драть можно в три шкуры? От кого оно было?!

Волк растеряно обернулся и посмотрел на окружающих, словно ища среди них того, кто написал ему сообщение. Потом задумчиво посмотрел на Сидоровича:

— Сообщение прислал Кир… — кажется, он начал понимать, к чему клонит старик.

— Киру я сообщил! — Подал голос Ёж. — А мне Толстый рассказал. А вот и он сам!

Ёж обрадовался, словно боялся, что ему бы не поверили, не появись здесь свидетель его слов. На лестнице стоял полный, улыбающийся мужчина. В суматохе никто не заметил его появления. На лице сталкера читалось предвкушение наживы, и он поглядывал на остальных, словно говоря: «Ага! Вы уже здесь! А вот и я».

— Чего такие кислые? Неудачный день выдался? Не повезло вам! А вот я кое-чего принес! — Он с самодовольным видом начал снимать рюкзак.

— Выверты и хвосты?.. — Спросили все чуть ли не хором.

Толстый замер, выгнувшись дугой, с наполовину снятым рюкзаком. Его насторожил тон, которым был задан вопрос. Он пробежал глазами по комнатке. Все расступились, открыв его взору кучу артов и хвостов на столе. Над ними, уперев руки в стол, возвышался покрытый красными пятнами Сидорович. Рюкзак сполз с рук сталкера и остался лежать на ступенях.

— Я не понял, я что, зря за собаками полдня гонялся? — В голосе слышалась почти детская обида.

— Не ты один, — усмехнулся Волк, — тебе кто про заказ рассказал?

Киса и Тумба сидели на чердаке полусгнившего дома и наблюдали за тем, как возле бункера Сидоровича понемногу собирается толпа. Все что-то возбужденно обсуждали, жестикулировали и показывали друг другу свои КПК. Тумба разглядывал происходящее в бинокль. Наконец, ему это надоело, и он спросил:

— Киса, а мы точно все правильно сделали? Ты говорил, что будет весело.

Его друг устало на него посмотрел:

— Будет, Тумба, будет. Вот сейчас разберутся, кто инфу в сеть запустил, и нам с тобой станет очень весело.

— Киса, а мы не переборщили? Что-то никто не смеется, — не унимался Тумба.

— Эх, Тумба. Не о том ты думаешь.

— А о чем думаешь ты?

Киса посмотрел на Тумбу, потом на толпу, двинувшуюся к лагерю, и задумчиво произнес:

— Интересно, бить будут в лицо или по печени?..

Два часа спустя, горе-шутники сидели на чердаке того же дома. Киса блистал синяками на оба глаза, а его товарищ, кряхтя, потирал поясницу. Оба радовались, что остались в живых, как говорится — «обделались легким испугом». Тумба ворчал что-то вроде: «За что? Мы же просто пошутили», а Киса старался приоткрыть левый глаз, что, впрочем, у него все хуже и хуже получалось. Внезапно Тумба, словно его что-то осенило, поднял голову и уставился на друга:

— Я все равно не пойму, кто сегодня в дураках-то остался?

Киса со стоном отвесил ему подзатыльник:

— Тумба! Заткнись!..

— Интересно… очень интересно… — Анатолий оторвался от Донцовой, мельком взглянул на лежащий перед ним труп и подозвал Степана.

— Вы нашли какие-нибудь улики?

— Нет, но я нашёл булочки и горячий кофе, — доложил Степан с набитым ртом.

— Дайте мне одну.

Анатолий откусил от хлебобулочного изделия, потом сморщился, выплюнул и склонился над трупом.

— Жертва была убита большим, круглым и тупым предметом, предположительно — головой.

— Как вы это поняли? — Спросил удивлённый напарник.

— Элементарно, Степан. На теле присутствует характерная вмятина.

Степан покачал головой, хлебнул из одноразового стаканчика кофе.

— У жертвы отсутствуют ногти на пальцах рук и ног, следовательно, она делала маникюр незадолго до смерти, — продолжал Анатолий.

— И какой вы можете сделать из этого вывод?

— Жертва или женщина, или не женщина.

Степан и Анатолий одновременно повернули головы в сторону трупа.

— Не женщина, — сделал вывод Анатолий.

— Значит, гей, — дополнил Степан.

— Не факт.

— Но версия.

— Совершенствуетесь, — похвалил Анатолий.

— Спасибо.

— Вы допросили свидетелей? — Не унимался Анатолий.

— В каком-то смысле, да.

— Где они?

Степан указал на прислонившегося к фургону детективов бойца «Долга». Оба сыщика подошли к нему. Внезапно Степан ринулся вперёд и схватил бойца за грудки.

— На кого работаешь, скотина?

— «Долг» — ум, честь и совесть Зоны… — заплетающимся языком проговорил «долговец», — защитим планету — искореним Зону…

— Да он же пьян, — заметил Анатолий.

— Ну, так мы с ним… за знакомство! — Степан незаметно прикрыл раскрасневшийся нос.

— Он сказал вам что-нибудь, относящееся к делу?

— В общей сложности, нет.

— А до попойки он вам что-нибудь говорил?

— Нет.

— Плохо дело. Вы, Степан, сколько выпили?

— 50 граммов, — доложил детектив, — чисто символически.

— А вы в курсе, что 50 граммов алкоголя убивают тысячи нервных клеток вашего головного мозга. Что в нашей профессии недопустимо.

— Я больше так не буду, — заканючил Степан.

— Это вы будете вашей матери говорить. А вот, кстати, и она.

К парочке детективов подбежала полненькая розовощёкая женщина.

— Сынок! — Она обняла Степана. — Как же ты похудел! Анатолий Сергеевич, вы его кормите?

— Через день-два, — с железным лицом доложил Анатолий.

— И вам не стыдно?

— Если бы мне было за что-нибудь в этой жизни стыдно, я бы частным сыщиком не работал.

— Не волнуйся, мам, — успокоил её Степан, — Анатолий Сергеевич мне леденцы даёт.

— Мятные, — заметил Анатолий.

— Ага, — подтвердил Степан и в доказательство дыхнул на мать. Женщина покачнулась от сильной волны перегара.

— Сынок, ты пьешь?

— Никак нет, — оправдался Степан, — выпиваю.

— Но ты же обещал!

— Да и мне вы кое-что обещали, Степан, — невозмутимо сказал Анатолий, — перевыполнить план по раскрываемости за прошлый месяц.

— Так я же перевыполнил!

— Инсценировав собственную смерть?

— Вы же знаете, я актёр, — Степан лукаво улыбнулся, — по мне МХАТ плачет.

— По-моему, по вам плачет ваше незаконченное среднее образование, — ответил Анатолий. — И что нам теперь делать?

— Бар… — прошептал засыпающий боец «Долга». — Идите в бар…

— Придумал! — Радостно воскликнул Степан. — А пойдемте в бар!

— Как не стыдно, Степа, — Анатолий укоризненно покачал головой.

— Да я не об этом! Парень ведь оттуда? Следовательно, там могут быть и те, кто знал убитого! Поехали!

В баре «100 рентген» был полный разгром. Повсюду валялись вдрызг пьяные посетители, поломанная посуда и мебель были раскиданы по лужам разлитой водки.

Анатолий невозмутимо прошёлся по помещению, преступая через неподвижные тела, и обратился к бармену.

— У вас, случаем, никто не умер? А то, гляжу, празднуете, то есть, скорбите…

Бармен вдохнул.

— Да, вчера пошёл Шаман в ходку и не вернулся.

— А кто с ним ходил?

— Картошка и Орёл…

— А кто вернулся?

— Только Орёл.

— Хорошо, спасибо.

Анатолий вернулся к Степану.

— Ну, как?

— Убитый имел тесные отношения с неким Орлом.

— Значит, к нему?

— Значит, к нему!

— Волки позорные, ничего я не скажу, вот вам крест! — Орал во всю глотку привязанный к стулу Орёл.