Питер Филипс - Потерянная память

— Вытащить вас откуда? — Чирик в недоумении огляделся вокруг. — Мы принесли вас в открытый ангар рядом с музеем для предварительного обследования. Теперь, когда мы знаем, что у вас есть сознание, мы немедленно доставим вас в мастерские для всестороннего ремонта и перезарядки. Вы сами убедитесь, что с вами будут обращаться самым наилучшим образом.

После довольно длительного молчания незнакомец снова заговорил, тщательно произнося слова. Недоумение ясно прозвучало в его фразе, и я уверился окончательно, что он не может видеть или чувствовать нас. Он спросил:

— А что вы за создания? Опишите себя.

Повернувшись к остальным, Чирик повертел пальцем около своей мыслящей части, мягко намекая на то, что поврежденный незнакомец, должно быть, шутит.

— Итак, — начал он. — Я — неспециализированное двухпедальное создание стандартных измерений, переделанное впоследствии на колесный ход с гидравлической системой подвески, изобретенной мной лично, которая, я уверен, заинтересует вас, как только будут восстановлены ваши логические реле.

Последовало еще более длительное молчание.

— Вы — роботы, — наконец произнес незнакомец. — Бог знает, как вы попали сюда, и почему говорите по-английски, но вы все-таки должны попытаться понять меня. Я человек. Я друг вашего хозяина, вашего создателя. Вам необходимо срочно сообщить ему обо мне.

— Вы не совсем в порядке, дружище, — твердо сказал Чирик. — Ваша речь бессвязна и бессмысленна. Падение, очевидно, послужило причиной нескольких серьезных нарушений в ваших микросхемах. И, боюсь, весьма серьезных. Прошу вас снизить ваш вольтаж. Мы немедленно доставим вас в наш лечебно-сборочный цех. Вы должны сохранить хотя бы часть энергии, чтобы помочь нашим специалистам в диагностике вашего ремонта.

— Подождите, черт возьми. Вы должны понять… Вы… нет, не то… У вас остались хоть какие-то воспоминания о ЧЕЛО-ВЕКЕ? Вы хоть понимаете, что за слова вы используете? ИЗДЕЛИЕ — это то, что произведено рукой ЧЕЛОВЕКА, ЧЕЛОВЕКА, ЧЕЛОВЕКА, черт вас возьми! ЛЕЧЕНИЕ. Металл нельзя вылечить. КОЖА. Кожа — это вовсе не металл. ГЛАЗА. Глаза не сенсорные клетки, мать вашу! Слушайте меня! Эй, вы, там! Чертовы гоблины снаружи!

— Снаружи чего? — вежливо осведомился Пр-Чукс, действительный секретарь Музейного Общества.

* * *

В этот момент я печально покачал головой. Ясно, что это был какой-то совершеннеший абсурд, но честь репортера не позволила мне прервать запись.

Здесь мой магнитофон воспроизводит наиболее любопытный звук, как будто пришелец использовал какой-то древний тип подачи радиосигнала — резкие, отрывистые звуки продолжались непрерывно минуту или две, затем незнакомец вернулся к обычному способу общения.

— Скажите, для вас что-нибудь значит слово «рост»? На вашей планете есть что-нибудь, что растет? Трава, например?

— Естественно, — с надеждой в голосе сказал Чирик. — Если мы поместим кристалл определенного состава в насыщенный раствор…

Здесь незнакомец резко произнес какое-то странное слово, которое в дальнейшем не смогли не только расшифровать, но и просто воспроизвести мои коллеги-репортеры.

Потом наступило практически полное радиомолчание, лишь изредка прерываемое негромкими постукиваниями по металлу. Звуки, как ни странно, исходили как бы из-под кожи цилиндрического пришельца, из района окружности на боку.

— У него уже не осталось энергии на переговоры с нами, — мрачно констатировал Чирик. — Сейчас, очевидно, он пытается выдвинуть свои средства передвижения по поверхности, неразумно растрачивая остатки энергии. Срочно зовите носильщиков. Надо немедленно переместить его в цех. Будем надеяться, он не успеет окончательно разрядить аккумуляторы.

* * *

Итак, пришелец был аккуратно помещен на демонтажный стол. Дежурным доктором в этот день, к счастью, оказался Чур-Чур, мой старый друг. Он давно прислушивался к нашим переговорам и уже успел приблизительно диагностировать случай.

Походив немного в задумчивости вокруг незнакомца, Чур-Чур сказал:

— Придется резать. Это не должно причинить ему боли, поскольку его внутримолекулярное давление упало и контактные чувства практически не функционируют. Необходимо попытаться узнать у него, где расположен его главный мозг, иначе мы можем случайно повредить его.

Фиф-Фиф все еще ретранслировал, затрачивая массу энергии на усиление сигнала, но, несмотря на это, голос пришельца был очень тих и весьма бессвязен:

— …силы кончаются. Не могу одеть скафандр… если они прорежут шлюз, все… если не прорежут, также все… Надо сказать им, что мне нужен кислород…

— Он совсем плох, — заметил я. Чур-Чур уже настраивал пламя резца дуговой горелки. — Хочет отравить себя окислением.

Мои электрические цепи передернуло при одной мысли о ядовитом газе, который вызывает необратимый процесс коррозии — превращение мыслящего металла в ржавчину, в пыль.

— Где твоя мыслящая часть, незнакомец? — четко выговаривая слова, произнес Чур-Чур. — Твой центральный мозг?

— В моей голове, — слабо ретранслировал Фиф-Фиф, — в голове, голове, черт возьми… не могу открыть этот чертов шлюз… надо сообщить… черт… Я ваш создатель! Ваш господин!.. черт возьми!

Чур-Чур тем временем настроил пламя до широкого, бело-голубого сияющего пучка. Меня охватила легкая дрожь, когда Чур-Чур приблизил пламя к круговой отметке на коже пришельца. В моей собственной коже наступила небольшая потеря внутримолекулярного давления.

— Не падай духом, Палил, — по-отечески проговорил Чур-Чур. — Он уже ничего не может чувствовать сейчас. А ты ведь слышал, как он сказал, что его центральный мозг находится в его голове… — Он приблизил пламя к коже пришельца. — Мне следовало бы догадаться об этом раньше. Ведь у него такая же форма, как и Свена-Второго, а Свен очень логично сконцентрировал свою главную думающую часть как можно дальше от ракетных сопел.

Капли расплавленного металла стекали на поднос, который невозмутимый ассистент положил на пол специально для этой цели. Я быстро отвел глаза — никогда не считал себя достаточно сильным, чтобы работать инженером-хирургом или сборщиком.

Пришлось, однако, смотреть, раз я все-таки вел репортаж. Круговая область начала светиться после воздействия пламени.

Неожиданно к незнакомцу вернулся голос. Примерно через полторы секунды после того, как моя лента зафиксировала несколько отчетливо повторяемых слов «сжигают заживо…», неразборчивое бормотание незнакомца слилось в один необычайно высокий звук — где-то в районе ноты «ля» стандартной звуковой шкалы.

К тому же, сейчас уже это вовсе не напоминало голос.

Затем звук резко оборвался — видимо, нарушился контакт.

Чур-Чур бормотал что-то себе под нос о необычайной плотности и толщине кожи незнакомца. Ему пришлось сделать четыре полных прохода резаком — только тогда магнитный захват отвел в сторону раскалившийся добела круг металла.

Из открывшегося отверстия вырвался клуб дыма. Поборов отвращение, я заглянул через плечо Чур-Чура и увидел, что дымилась какая-то мягкая масса странной формы, которая лежала внутри отверстия.

— Несомненно, это вид изоляционного материала, — объяснил Чур-Чур. Он вынул из отверстия скрюченную почерневшую кучу и аккуратно положил ее на поднос. Небольшая часть ее отвалилась, обнажив мягкую сердцевину красного цвета.

— Материал выглядит довольно сложным по составу, — заметил Чур-Чур, — но я надеюсь, что незнакомец будет в состоянии рассказать нам, как реконструировать его, или сделать замену.

* * *

Вы можете, конечно, прочитать отчет Чур-Чура о странных открытиях этой операции: о необычайной толщине кожи незнакомца в том месте, где был сделан разрез; о невероятной сложности его движущего механизма, который задействует принципы, не разгаданные и по сей день; о неудаче музейного консилиума определить состав материала, который был найден только в одном месте пришельца, а также о других связанных с ним научных тайнах.

Но здесь я все-таки хочу завершить описание своего репортажа.

Итак, Чур-Чур быстро конвертировал себя до небольших размеров с тем, чтобы быть в состоянии проникнуть в вырезанное отверстие на теле незнакомца. Когда он вылез оттуда, то постоял в молчании несколько минут. Потом очень медленно произнес:

— Я обследовал так называемый «центральный мозг» в передней части тела. Это не что иное, как простой вспомогательный компьютер, который не обладает и тенью сознания. В остальной части тела я также не обнаружил ничего, что в состоянии «думать».

Я до сих пор не могу понять, что именно меня так угнетает в этой истории. Однако я всегда останавливаю запись в том месте, где голос незнакомца переходит в этот ужасный высокий тон, становясь все громче и громче, пока не прерывается вовсе…