Виталий Бодров - Весь мир на блюдечке сметаны

Очень полезные вещицы, что и говорить. Вот странствовал один богатырь в пустыне безводной, от жажды помирал уже, ан вспомнил про платочек — и вот тебе озеро. Богатырь дальше и не поехал, так у озера и остался. Потому как вокруг тут же оазис образовался, вода-то в пустыне редкость, сразу люди потянулись, не успел опомниться — вот уже вполне себе князь. А правителю, хоть бы и оазиса небольшого, подвиги искать не след, его дело княжеством править.

Однако и накладки случаются. К примеру, другой богатырь суму обронил, а гребешок с платочком оттуда возьми, да и вылети. Икнуть не успел, как оказался бедняга на самой вершине ели посреди огромного озера. Так три дня висел, пока местные мужики не сняли. Довольно обидно для богатыря, не находите?

Я такие вещи делать еще не умею. Может, и научусь когда, бабушка записи оставила. Вот как смерть почуяла, сразу меня за пергаментом в город и отправила, чтоб знания не пропали. И до самой смерти записывала тайны да секреты свои, чтоб мне в наследство оставить. Потому как грех это, когда знания пропадают безвозвратно. Только вот, чтоб освоить их, всю жизнь учиться надо, а меня ведь никто и не спросил, хочу ли я баба-ягой быть. То есть, мужиком-йогом.

На самом деле, я богатырем хотел стать. Так, чтоб на коне неспешно по полям разъезжать да палицу под облака закидывать. Ну, а если врага какого обнаружу, сразу его… что там богатыри с врагами делают? В землю бы вбил, вот. По самые ноздри.

И ведь силушкой-то меня Превеликий не обделил, и умение какое-никакое есть. Откуда умение? Да все богатыри же к бабушке ехали. Кому надо Кащея найти, кому — смерть его, третьему вызнать, куда Горыныч девок таскает, четвертому — как меч-кладенец обрести. А бабушке что, нее зеркальце с яблочком было, еще ее пра-пра-бабушка делала, посмотрит — и все про все знает. И где Кащей обитает, и куда смерть свою спрятал (сам-то он давно забыл, куда ее задевал), и куда Горыныч девок таскает, и даже что с ними делает. Так вот, за ответ на вопрос бабушка год службы с богатырей требовала, чтоб любителей халявы отвадить. А богатырь — что он умеет? Ни печь растопить, ни воды принести. Один вон дрова колоть взялся — до сих пор деревья валяются, с лешим еле помирились потом, так сильно обиделся.

Так что, единственная с богатырей польза — воинские умения. Вот они меня и натаскивали, как могли, и на коне скакать, и булаву кидать, и мечом рубить. Бабушка сначала ворчала, а потом рукой махнула, в жизни, дескать, все пригодиться. Если б я хоть раз заикнулся, что богатырем мне быть милее, чем наговоры читать, может, она бы богатырей отвадила от греха подальше, но мне ума смолчать хватило.

А сейчас вот умерла она, и подвигов никаких не хочется уже. Потому как Сила ее, что мне в наследство осталась, своего требует. А именно, кота и избушку для начала. Прежнюю-то, бабушкину, я в болоте похоронил, как она мне завещала. У бабушки с болотником шуры-муры были при жизни, так и после смерти отношения продолжить пожелала. Болотник ведь нечисть сильная, ему мавкой сделать покойницу ничего не стоит.

Я уныло пнул уже готовое бревно, и тут меня осенило. Что толку от избушки, когда у меня кота нет? Сначала ведь положено кота в жилище запускать, а потом уж самому идти. На что мне избушка, пусть даже с куриными ногами, коли жить в ней я не смогу? С другой стороны, вот притащу я кота, а избы-то и нет. Опять же, если избушку сперва построю, а потом за котом отправлюсь, ее кто-нибудь займет непременно. Что делать, ума не приложу.

Как говориться, не знаешь, что делать — чаю попей. Я развязал бабушкину суму, вытащил оттуда старый комод, рыбацкую сеть, походную печь и, наконец, искомый предмет — маленький котелок под чай. Хорошую сумку бабуля сделала, что хочешь, запихнуть можно, коли с умом подойти. Такую вещицу не так уж и просто смастерить, даже если знаешь, как.

— Избушка-избушка, — отвлек меня от раздумий низкий женский голос. — Встань…ой! А где бабуля?

— Я за нее, — мрачно ответил я, вставая с обтесанного уже бревна. — С чем пожаловала, краса… гм, женщина?

Назвать ее красавицей язык все же не повернулся. Уж на что, казалось, я и ростом удался, и силушкой, ан бабища была и повыше, и в плечах пошире. Из тех, кто коня в горящую избу пинками загонит. И лучше ей при этом на пути не попадаться.

— Муж у меня пропал, — пожаловалась бабища. — Пять лет назад пошел за хлебом и пропал.

Повезло мужику, мрачно подумал я. А мне, напротив, не повезло, потому что посетительница нипочем с меня не слезет.

— Ничем не могу помочь, — попытался я отвертеться. — Зеркальце с яблоком бабушка разбила нечаянно, год назад где-то.

— А ты чарами, колдодей, неужто заклятий каких не знаешь?

Заклятья какие я знал. А потому, печально вздохнув, принялся за работу. Даже на оплату не намекнул, лишь бы поскорее отделаться.

— Волосы, обрезки ногтей, кровь мужа есть?

— Ничего нету, — обескуражено сказала бабища.

— Ну, хоть вещь какая?

— Есть, как не быть! Только я это… не взяла с собой. Чарун, а без нее, без вещи никак?

— Без вещи ничего не получится, — важно сказал я. И при этом нисколечко не соврал, потому что без привязки к человеку заклятие не подействует. Можно еще по имени поискать, но это дело непростое, и ради непонятной бабы я мучиться не собираюсь. Будь она красавица, дело другое, а так — не буду и все тут. Делать мне больше нечего, как для разных толстых баб пропавших мужей искать. Раз уж повезло бедолаге сбежать, пусть погуляет на свободе счастливым.

Бабища ушла, и я вздохнул с облегчением. Чем такие клиенты, лучше уж вообще никаких. Но только разложил костерок, вскипятил чайник, как за спиной снова:

— Избушшшка, избушшшшка, повернись… обана, а где бабуля?

— Я за нее, — нет, это уже начинает надоедать. Кого это Гнилой Облом принес, скажите на милость?

Облом принес Змия Горыныча. Это такой дракон трехмордый. У бабушки с ним бизнес был, богатырей на него наводила. Плату брала со всех скопом. А почему нет? Богатыри получали, что хотели, Змий тоже голодным не оставался, вдобавок, у богатырей золотишко завсегда имеется.

— Куда бабульку дел, чарун? — Змий опасно прищурился и выпустил из ноздрей средней головы струйку дыма.

— Умерла бабушка, — сказал я и, кажется, голос мой слегка дрогнул.

— Эх, — грустно вздохнула левая голова. — Ты, стало быть, внук будешь? А мы ей откат принесли с последнего богатыря. Но тебе я его не отдам, парень, потому как — не заслужил.

— Смотри сам, — сказал я безразлично. — Я и впрямь не заслужил, но должен-то ты бабушке остался, а я — внук ее. Можешь зажилить денежку, но богатыри-то все равно на это место придут, и к Змию пойдут к тому, на которого я покажу.

Горыныч задумался.

— Экий ты хват, — сказал не без одобрения, — весь в бабулю. Ладно, давай так — денежку я себе оставлю, а тебе меч богатырский отдам. Потому как стоит он немало, а мне все равно без надобности.

Пожалуй, стоит согласиться. Змий прав — хороший меч стоит немало. Вдобавок, оружия у меня и нет вовсе, если не считать топора, а его, пока не заточишь и от ржавчины не отчистишь, можно не считать.

— Договорились, — сказал я, и мы ударили по рукам. В другой раз сначала подумаю, чуть кисть не потерял, у Змия когти-то огого какие!

— Ну, полечу я, а то вон тучи надвигаются, — сказал Змий, разбежался, тяжело пыхтя, и, не без труда отлепившись от земли, воспарил в небеса.

И слава Превеликому, что улетел, пока я не задохнулся совсем. Дыхание у него, прямо скажем, от свежего далеко. Все равно, что в горящем доме посидеть, или нет, не в горящем, а скорее, в избе с долго нечищеным дымоходом.

За недолгое свое пребывание, Змий изрядно успел загадить мою поляну. Деревья поломал, траву повытоптал… брюхом, что ли? Вздохнув, я прочел заклинание, из бабушкиных заветных. Волхвы с заморскими чародеями вкупе дорого бы дали, чтобы наши тайны разузнать. А вот шиш им, пусть сами голову ломают.

Растерев в пыль столичных и заграничных всезнаек, я уныло повернулся к бревну. Надо пилить, хватит уже лениться. Вот сейчас только меч посмотрю, что Змий оставил, и сразу же за работу. Перекушу только, а то кушать уже хочется.

После обеда работа пошла веселее. Потому как небо тучками затянуло, упаси Превеликий, еще дождь пойдет. Май хоть и теплым выдался, а под дождь попадать совсем неохота, надо успеть хоть навес соорудить, благо досок хватает уже.

Так что пришлось ускориться, и как раз до дождя я успел получить хоть какую-то крышу над головой. Правда, помогло не сильно, поскольку был еще ветер, а стены взять было неоткуда. Промок до нитки, хорошо еще, дождь теплым был, не то ходить мне простуженным целую седьмицу, кабы не больше. А так дунул-плюнул, чихнул два раза — и ничего.

Дождь прошел — работа встала. В мокром мне работать несподручно, сухое искать — лень. В суму все запихивал как попало, пойди теперь разберись, на неделю работа.