Нил Гейман - Недозволенные невесты безликих невольников в безымянном доме ночью ужасного хотения

Она повторила про себя последние три слова. Потом подняла голову и посмотрела на него с новой надеждой.

- А что же я? Теперь мне известно, почему я оказалась здесь, - и что вы прикажете мне делать?

Он огляделся, обвел взором пустую комнату.

- Бегите отсюда, мисс Ирншоу. Бегите, пока еще есть время, спасайте свою жизнь, свою бессмертную… а-а-ах…

- Что…

Но слова еще не слетели с ее губ, как старик свалился на пол. Из его затылка торчала серебряная стрела, выпущенная из самострела.

- Мертв, - потрясенно промолвила она.

- Именно, - подтвердил жестокий голос из дальнего угла комнаты. - Но он умер задолго до сегодняшнего дня, девушка. На мой взгляд, он пробыл мертвым уже чудовищно долгое время.

Прямо у нее на глазах тело начало разлагаться. Плоть превратилась в слизь, стала гнить и сочиться, оседать и расползаться, обнажая кости, немедленно распадающиеся в пыль. Наконец на месте старика образовалась большая вонючая лужа. Амелия подошла поближе окунула палец в ядовитую гадость, поднесла его ко рту и облизала, скорчив гримасу.

- Сэр, кто бы вы ни были, но, на мой взгляд, в данном случае вы абсолютно правы. Он пробыл мертвым не менее сотни лет.

- Я изо всех сил стараюсь, - делился юноша с горничной, - написать роман, в котором жизнь будет представлена как она есть, отражена до мельчайших деталей. И что же на деле - мое перо производит на свет жалкую, ничтожную насмешку. Как мне быть? А, Этель? Что же мне делать?

- Где уж мне знать, сэр, - ответила горничная, юная и миловидная, оказавшаяся в этом большом доме всего несколько недель назад, причем при весьма загадочных обстоятельствах.

Она принялась раздувать меха, отчего пламя вспыхнуло белым светом.

- Это все?

- Да. Нет. Да. Ты можешь идти, Этель.

Девушка подхватила пустую корзину из-под угля и медленным шагом отправилась в другой угол гостиной. Юноша не торопился возвращаться за письменный стол. Вместо этого он в размышлении стоял у огня, рассматривая человеческий череп на каминной полке и два скрещенных меча, что висели на стене - прямо над ним. В камине развалился надвое большой кусок угля, огонь затрещал и зашипел.

Позади послышались шаги. Юноша обернулся:

- Ты?

В подошедшего можно было смотреться, как в зеркало. Белая прядь в золотисто-каштановых волосах выдавала их кровное родство, если еще нужны были подтверждения. В глазах незваного гостя царила хищная тьма, вздорный рот скривила усмешка.

- Да, я! Я, твой старший брат, которого ты считал умершим на протяжении многих лет. Но я не мертв - или, скорее, я больше не мертв; я должен был вернуться - да, вернуться с дорог, которые лучше не выбирать; вернуться, дабы потребовать то, что мое по праву.

Юноша поднял брови.

- Понятно. Нет сомнений, все здесь твое - если только ты докажешь, что ты и есть тот, кто ты есть.

- Доказать? Мне не нужны доказательства. Я требую то, что принадлежит мне по праву рождения, по праву крови - по праву смерти! - С этими словами он снял мечи, висевшие над камином, и протянул один из них, рукоятью вперед, своему брату.

- Защищайся, брат мой, - пусть победит сильнейший! Клинки мерцали в отблесках пламени, ударялись друг о друга, целовались, сталкивались и расходились снова в сложном и запутанном танце выпадов и защит. Порою казалось, что братья исполняют изысканный менуэт или какой-то сложный и весьма запутанный ритуал, хотя порой их сватку наполняли дикость и ярость, а удары наносились в мгновение ока. Круг за кругом они передвигались по комнате, потом поднялись в мезонин по ступеням лестницы, потом спустились по ступеням в главный зал. Они едва успевали уклоняться от падающих ковров и канделябров. То взбирались на стол, то снова спускались на пол. Вне всяких сомнений, старший был опытнее, наверное, он даже искуснее владел мечом, но младший был в лучшей форме, он дрался как одержимый, принуждая своего противника отступать все ближе и ближе к открытому пламени. Старший вытянул левую руку, схватил кочергу и запустил ею. Младший быстро наклонился и одним изящным движением проткнул брата насквозь.

- Со мной все кончено: вот теперь я - мертвец. Младший кивнул - его лицо все еще было перепачкано чернилами.

- Может, и к лучшему. По правде говоря, мне не нужны были ни дом, ни земли. Все, чего я желал, это мира и покоя.

По зеленым каменным плитам пола струилась кровь…

- Брат? Возьми меня за руку.

Младший присел и взял руку, которая, как ему показалась, уже была холодной.

- Перед тем как уйти в ночь, куда никто не сможет последовать за мной, я должен рассказать тебе одну вещь. Прежде всего, с моей смертью проклятие снято с нашего рода. Затем… - Его дыхание превратилось в хрип, брат с трудом мог говорить. - Затем… в пучине есть нечто… берегись подвалов… крысы… оно преследует!

Его голова опустилась на каменный пол, глаза закатились, чтобы никогда и ничего больше не видеть.

Снаружи дома трижды прокричал ворон. Внутри из глубины подземелья донеслась странная музыка: значит, для кого-то поминки уже начались.

Младший и теперь уже бесспорный, как ему самому показалось, обладатель титула позвонил в колокольчик. Дворецкий Тумбс тут же возник на пороге.

- Уберите это, но обращайтесь с ним хорошо. Смерть стала искуплением для него. А может, для нас обоих.

Тумбс не произнес ни слова, но кивнул - и это означало полное понимание.

Юноша направился в гостиную. Он вошел в зал Зеркал - зал, откуда надлежащим образом были убраны все зеркала, отчего на панельных стенах остались пустые рамы. И там, предполагая, что находится в одиночестве, погрузился в размышления.

- Вот, именно то, о чем я говорил. Случись нечто такое в одной из моих сказок - а подобные вещи происходят постоянно, - неужели я стал бы немилосердно глумиться над этим? - Он ударил кулаком по стене, где некогда висело шестиугольное зеркало. - Что не так со мной? В чем причина? Что дало трещину?

Странное и суетливое нечто бормотало и шныряло под черными занавесями в противоположном конце комнаты, наверху, среди дубовых перекладин, под стенными панелями. Это нечто так и не ответило на его вопрос. А он и не ожидал ответа.

Юноша поднялся по главной лестнице, пересек полумрак залы и оказался у себя в кабинете. Кто-то, как показалось, рылся в его бумагах. Ему даже пришло в голову, что это определенно выяснится позднее вечером, сразу после собрания. Он сел за стол, снова окунул перо в чернильницу и продолжил писать.

Упыри, воющие от голода и разочарования, набросились на дверь со звериной свирепостью. Но замки были прочные - оставалось надеяться, что петли не подведут. Что там ей говорил дровосек? Слова всплыли в памяти, и ей показалось, будто он сейчас совсем рядом: широкая мужская грудь буквально в нескольких дюймах от ее округлостей, запах мужского тела окутал ее, словно пьянящий аромат духов, и Амелия услышала его слова так ясно, как будто он только что прошептал ей на ухо: «Я не всегда был таким, каким ты видишь меня сейчас, девочка. В былые времена я носил иное имя и связывал свою судьбу с другим занятием, не то что ныне - собирать хворост вязанками. Так вот, в столе есть тайник, по крайней мере, об этом говорил мой дорогой дядюшка, когда ему случалось оказаться навеселе…»

Письменный стол! Ну конечно!

Она бросилась к старинному письменному столу. Поначалу никаких следов тайника обнаружить не удалось. Она стала открывать ящики - первый, второй, третий, наконец заметила, что один значительно короче всех остальных, вытащила его наружу, попыталась достать своей нежной белокожей рукой до задней стенки стола, нащупала кнопку, с горя нажала ее, что-то там открылось, и она почувствовала, что в руках у нее оказался тугой бумажный свиток. Амелия вытащила руку. Свиток был обвязан грязной черной тесьмой. Негнущимися пальцами она распутана узел и развернула свиток перед собой. Прочла, пытаясь пробраться к сути через частокол уже старомодного почерка и устаревших слов, - прекрасное лицо Амелии покрылось мертвенной бледностью, даже ее фиалковые глаза затуманились.

Стучали и скреблись уже с удвоенной силой. Недолго осталось, скоро они окажутся внутри, тут у нее не было никаких сомнений. Ни одна дверь не смогла бы сдерживать их вечно. Они проникнут внутрь, и она станет их добычей. Если, если… если только…

- Стойте! - закричала она, голос ее дрожал. - Я заклинаю вас, каждого из вас, и в первую очередь тебя, Князь Падали. Я заклинаю тебя договором, заключенным в былые времена между моим народом и твоим!

Звуки стихли. Девушка почувствовала, что все замерло в глубине этой тишины. Наконец раздался трескучий голос: «Договор?» - и дюжина жутких голосов, словно эхо, принялась повторять замогильным шепотом: «Договор…»

- Да! - ответила Амелия Ирншоу уже твердым голосом. - Договор. - Ибо свиток, давным-давно запрятанный свиток был нерушимым договором, заключенным в былые времена между хозяевами дома и обитателями подземелья. В этом документе описывались кошмарные обряды, связывавшие их друг с другом на протяжении столетий, - ритуалы крови, соли и того хлеще.