Ранксон - Сборник рассказов РиВ

Я вылупился на старикана, услыхав эту фразу. Похоже, возраст уже сказывался на его рассудке. И мои сказки про ложку были не актуальны. Надо было петь ему про подгузники.

– Чай же горячий.

– Подумаешь. Это всего лишь иллюзия.

Короче ему машина была не нужна. Удивительно, как с таким мировоззрением ему удалось дотянуть до его годов. Его бы сожрали в два счёта первые же встречные. Вся жизнь – борьба. А может, им брезговали? А может, это у него и от одиночества. Знаете, пробузил всю молодость свою старикан, и остался к старости один. А теперь вешается на первого встречного, кто с ним заговорит. Попадаются ещё и просто птицы-говоруны такие, что лишь бы потрепать языком сразу обо всём. Кто знает, какой это случай был.

– Пап, что там? – послышалось из-за спины старикана.

Похоже, я был в этот раз не прав в оценке клиента.

– Могу предложить вам настоящую универсальную машину для ваших… потомков. Это избавит их от трудностей и проблем, – уцепился я.

– Нет уж спасибо. Пусть уж лучше с проблемами, зато настоящие.

Старикан отрезал, поблагодарил и закрыл перед моим носом дверь.

Вот таким образом и тянулись дни.

А затем наш босс захотел узнать, как используются его Универсальные машины, есть ли от них прок. Это означало, что нам, тем, кто распространял эти самые машины, предстоит прошвырнуться еще раз по всем нашим клиентам, приставая к ним с вопросами из анкеты, которую составил Профессор. Ну, кто платит, тот и музыку заказывает, так что ноги в руки, анкеты в зубы, и двинул я по адресам, где оставил замечательную машину Профессора. По мне, так это глупейшее занятие, монет это не прибавит. А вот профессора мне немного стало жалко. Даже подумал, а не заполнить ли мне эти все анкеты самому, чтобы у профессора было впечатление, что его машина приносит счастье. Дело в том, что эта его замечательная Универсальная машина, никому, по большому счёту, нужна не была. Кто использовал её как тумбочку для горшков с цветами, а кто и с трудом мог вспомнить, о чём вообще речь. Хотя находились и те, кто пробовал её использовать. Но толку от этого не было. Я так понял, дальше бутылки фантазия у большей части наших клиентов не распространялась. Да и бутылки зачем, если служба всё доставит, а представить во всей красе своё желание никто не может. Не там распространял свою машину Профессор. Не то это место. Зачем серостям и посредственностям его агрегат, если они не знают, чего хотят. Вот чего-то бузят, суетятся, пыль поднимают, страсти кипятят, даже убивают, случается, друг друга. А выход от всей этой деятельности ноль. Лучше бы сидели тихо и не отсвечивали. А то ведь, как получается – сами себе находят приключения, а потом жалуются на судьбу, звёзды, дурные приметы. Ведь спросишь такого героя: «Ну и зачем ты это сделал?» – и что он ответит? Как автомат начнёт мямлить, что-то про условности, какие-то понятия. «Я не мог поступить иначе!» Ага, даже и не думал. Да, что я говорю. Опросил я свою часть нашей клиентуры, и вывалил всё Профессору. Пусть узрит во всей красе, результаты социологического исследования.

Профессор загрустил. Он даже свои машинки перестал выпускать. Машины счастья его не нужны, а вот на рынке адских машинок явный дефицит. Пришли мы как-то утром к нему за новыми партиями Универсальных машин, а их и нет. Только Профессор к нам вышел и сказал:

– Сегодня машин не будет. Вообще. И никогда больше… Спасибо вам за работу. Мы с вами хотели как лучше. Хотели сделать этот мир светлее, привнести в него дождём капли счастья… Но увы. Пока человечество не готово.

Да, он у нас был ещё и поэтом. Но выглядел он подавленно. А я снова стал безработным. Как и говорил в начале, тут вообще-то так себе с работёнкой. А потому делать на этой планете мне было больше нечего. Монет в кармане у меня осело достаточно, чтобы сделать из этого пыльного мира ноги в более цветущий и зелёный. Наверно, даже остепенюсь там. Благо, есть с кем. То есть было.

В общем, собрал я свои пожитки, купил пару билетов на пассажирский звездолёт «Салондампфер Кобра», и двинул к подруге, упаковывать её. Для неё это, конечно, сюрприз, но времени накраситься было ещё предостаточно у неё, и даже перманент сделать. А потому, ничего страшного. Подожду.

Но подруга от этой новости почему-то сидела с совершенно потерянным видом:

– Знаешь, это такой сюрприз. Вот так вот всё бросить и уехать? Но ведь так не делается.

Накручивать вавилоны у себя на голове она даже и не собиралась, только металась рассеяно по комнате.

– Ну, я говорил тебе, что однажды похищу с этой планеты, забрав с собой. Ты была согласна.

– Какой согласна?! А что я там делать буду?!

– Жить со мной.

– Где?! Как?!

– Найдём.

– Нет!

– Почему?

– Я не могу вот так вот всё бросить и уехать!

– Почему?

– Как почему? Разве ты не понимаешь?

Короче, она шла на попятную, отрабатывая реверсом на полную мощность. Понимаю ли я её? Чёрта с два! Она не хотела кидать свою грошовую работу в третьесортных забегаловках, перебиваясь с чаевых на прогулки по панели. А ведь всё, что ей надо было, это только согласиться. Ведь это шанс! За всё уже уплачено! Садись и катись в светлое будущее! Хм. Ей больше нравится, значит, скулить о том, какая она несчастная, и какой мир вокруг жестокий и обманывает её надежды и мечты? Остаться мне? Ну уж нет. На это больше я не куплюсь. А она останется и будет потом вспоминать всю жизнь о том, что её бросили. Ну что ж, я её не разочарую в этом. Пока, крошка!

Универсальная машина, та, что я выпросил для неё у Профессора, стояла у неё на столе, накрытая полотенцем, и служила опорой для зеркала и подставкой для горшка с цветком. А она её хоть раз использовала? Вряд ли. Это же машина. Она не будет слушать жалобы и страдать вместе с тобой. А я теперь вот сижу, значит, на молу, свесив ноги к воде. Здесь очень солёное море. Вода просто разъедает и металл, и органику. До отлёта ещё много времени. Рядом со мной моя персональная Универсальная машина с дарственной надписью Профессора. Только вот зачем она мне? Как сувенир, разве что. Даже если я наделаю себе из неё всё, что пожелает моя душа, мне легче не станет. Возможно, Профессор и прав, зачем Универсальная машина, которая может всё, человеку, который не хочет быть счастливым? Или быть может его счастье – чувствовать себя несчастным страдальцем? Не понимаю я их… Ну это всё… Утоплю Универсальную машину. Места в стази-чемодане будет больше… А вдруг мне понадобится ложка?..

Автор: KoyomiMizuhara

http://www.totemburg.ru/

– Клянусь нанобактериями, от которых происходит мой род, клянусь священным кальцием и живительной атмосферой аргона, мы, минералоиды, не сойдём с пути, ведущего к открытию Истины, как бы этого не хотелось нашим оппонентам.

Закончив гневную отповедь, учёный Гарнус не счёл нужным взглянуть на противника. И правильно – на что там было смотреть? Колышущийся сгусток энергетических коацерватных капель отреагировал на слова Гарнуса ещё до того, как тот начал их произносить. Энергоиды всегда чувствовали даже лучше, чем понимали. Вот и Экло Эл стал покрываться фиолетовыми обручами, из пересечений которых изливалось жёсткое направленное рентгеновское излучение, когда представитель Объединённой Академии наук минеральных рас лишь поднимался на трибуну. Разряды бесновались тщетно – радиация не приносила меловым структурам никакого вреда. Присутствовавшие органоиды, те, как обычно, поёжились при запахе озона и потрескивании, выдававшем в энергоидах волнение. Но как раз белковых Экло Эл пугать не собирался. Он вообще чувствовал разочарование дискуссией.

Действительно, научная конференция зашла в тупик. Вопрос о принципах существования Вселенной не только не прояснился, но запутался ещё больше. Вот уже шестьдесят третий цикл учёные от всех рас мира, имевших высокий естественный технологический уровень, при экспертной поддержке остальных успешных рас, пытались вырваться из капкана, в который попали с самого начала. Поистине, предоставить первое слово минералоиду было неудачной идеей. Тот с неподражаемой каменной упёртостью начал с изложения древней теории образования Вселенной вследствие первовзрыва, и тут же был засыпан напоминаниями, что эта теория никак не объясняет имевшего место и приведшего в непроходившее недоумение всю научную общественность четырёхкратного расширения и увеличения массы уже существовавшего объекта. В результате вместо изложения новых научных данных, которое могло бы хоть как-то оправдать дорогостоящее и шумное международное мероприятие, начался бесплодный обмен гипотезами природы неясного феномена. Минералоиды, всегда удручавшие Экло Эла скудостью фантазии, сначала утверждали, что Вселенная раскололась на четыре части, и таким образом учетверилась. Когда же им указали на то, что первоначальная часть миров не раскалывалась, а сохранилась в неизменном виде, они ударились в совсем уж мистику, сказав, что новые планеты просто откуда-то прикатились, «как камни с горы». Так и сказали, бетонные мозги. Вопрос: «С какой горы?» вызвал у них паралич и без того слабого метаболизма. Органоиды показали себя немногим лучше. Они решили, что Вселенная расширилась потому, что «выросла за ночь, как бамбук». Вопрос: «Что такое „бамбук?“ поверг белковых не в ступор, а в конвульсии, обнажившие камни, предназначенные для разрывания пищи. Они смогли выдавить меж тех камней лишь слово „Гуглируй“. Видимо, ругательство.