Олег Борисов - Фермер

— Я отобьюсь. Потому что это моя земля. И скоро ее станет больше.

— Скоро тебя в асфальт закатают. Потому как северянам готовы помочь люди из-за Периметра. Появился заказчик, которого сумели заинтересовать. И так как товары ходили и по моим каналам, я успел отщипнуть информацию… Золотое время для урок с Садового наступает. Зо-ло-то-е… Сюда перекроют на время краник для чужих, начнут чистить Колыму и Магадан окончательно. И вы, ребята, превратитесь в рабов. Самых настоящих рабов, без права голоса.

— Ну, это еще надо суметь нас задавить, — возразил Мгубабэ, но Фермер лишь рассмеялся в ответ.

— Ты думаешь, твои бойцы против автоматом выстоят? Да их помножат на ноль за несколько минут. Даже спасибо скажут, если вы кучей соберетесь, не придется потом по сараям и подвалам отлавливать.

— Автоматы?

— Вождь, ты меня не слышишь. Я же говорю — товар ушел за кордон. Очень ценный товар. За который прогнули политиканов с Думы, и теперь лишь детали согласуют. Решение принято. Периметр будет русским. Чуешь? Здесь будут править белые. Законы — никого не интересуют. Да и нет здесь законов. Есть только сила. И что ты будешь делать, когда пригонят сотню-другую поездов с новыми заключенными? Не "политическим" балластом, а битыми зеками, которых еще не всех по Сибири выскребли. И дадут эшелон автоматов и патронов. Как ты тогда спляшешь?

Негр пожевал вывернутыми губами и тихо спросил:

— Что же они продали?

— То же самое, что лежит у тебя под боком. Боеголовку… Не знаю, арабам в Эмираты она ушла, или еще куда, но товар — приняли и вот-вот оплатят. И тебе надо думать, как дальше жить. Потому как и меня, и тебя спишут. Меня за длинный язык, тебя — за цвет кожи… Новые хозяева на зоне будут. С поддержкой из-за ленточки любому шею свернут. А потом вновь запустят и европейцев, и американцев, и любых других. Потому как рабы понадобятся… И так понимаю, что с клешнелапыми уже согласовали. Даже шепчут, что охрану начнут из блатных вербовать, будут новые заводы ставить, скамов на все не хватит. Вот и потребуется мясо, чужие гайки штамповать… И все при деле, все в шоколаде. Только мы с тобой на перегной пойдем, вот незадача…

— Я уже какой раз слышу: мы и мы. Что, у тебя есть хорошее предложение, и ты готов со мной его обсудить?

— Есть, — признался Фермер, вытирая замасленные губы. Придвинувшись поближе, он начал говорить, загибая пальцы: — Я тебе не зря про каналы говорил. Потому как меня знают, и заказчик жадничает, ему одной штуковины мало. Ему надо все, что получится достать. Поэтому я смог с ними потолковать, и картинка получилась очень интересная… Нам оплатят сто миллионов золотом и два самолета пропустят. На каждом — не более трехсот человек. Рейс в один конец, в любую точку Африки. Дадут по автомату на рыло, и разной снаряги: гранаты, мины, медицину. Высадимся в любом углу, где народ гостей сразу не расстреливает, и обживемся… Захочется — на месте останемся. Или — обратно в Штаты подадимся. Короче — любые варианты.

— Периметр не выпускает никого.

— Расскажи это профессорам, которых вывезли на днях в Кремль. Семьи тут в заложниках остались, а яйцеголовые — уже с той стороны… Вождь, ты как малый ребенок. Инопланетянам проблемы тоже не нужны. Они здесь бизнес строят. Они даже жратву сюда везут без счета, чтобы мы не подохли окончательно. Им тут выгода вырисовывается, дешевая рабочая сила в придаток к уже сосланным скамам. И любая поддержка от вояк и политиканов по всему шарику. Какой там Периметр? Надо будет, они всю область самолично забором отстроят, и прыгать будут: "Сюда, сюда, гости дорогие!"

Отхлебнув из чужого стакана кислой браги, Фермер продолжил:

— Я даю контакты, людей, организую вывоз. Мы получим гарантии, что все путем. Лично сын покупателя будет здесь сидеть, пока нам борты и оружие готовят. Я, ты и лучшие бойцы смогут выехать. Шесть сотен, минус двое — вот и считай, кому ты подаришь счастливый билет… С остальными уже все решили, их в унитаз спустили. А у нас есть шанс соскочить. С деньгами и билетом в новую жизнь… Хочешь — свою империю в Африке строй, хочешь — просто отжигай, на сколько сил хватит. Никому дела нет, главное — товар вовремя доставить.

— И сколько ты хочешь? — Мгубабэ наклонился вперед, вперив загоревшиеся глаза в охрипшего собеседника. Похоже, наглость и написанное на лице торговца желание хапнуть большую часть из эфемерных ста миллионов убедили негра в реальности предстоящей сделки. — Небось, процентов шестьдесят насчитал?

— Контакты мои, — резко отрубил Фермер. — Контакты и покупатель. Куда ты без меня?.. Семьдесят, и ни цента меньше. И еще баб мне возьмешь, которых я отберу. На сейчас, пока дела решаем, и потом в самолет… Я тоже гарем хочу.

— Десять процентов. И слово, что не получишь полю, как в Африке приземлимся.

— Охуел, ниггер?! Куда ты без меня денешься? Вас здесь вешать будут, в реке тысячами топить! А тех, кто жопу вовремя подставит, загонят за колючку, будете новое рабское счастье строить!.. Хорошо, твое первое слово — шестьдесят, и по рукам…

— Боеголовка — у меня. Значит, и сделка без меня не состоится. А за ниггера — хуй я тебе уступлю… Пятнадцать. И то — еще подумать надо…

— Что-о-о?!!

К полуночи стороны договорились. Хозяин единственной в городе плантации сумел вырвать свои двадцать процентов от будущего золота, и десять молодых девушек, которых собирался через две недели отобрать лично. Боеголовку должны были утром погрузить на пикап, и вместе с выделенной охраной доставить к пруду на Чертановской, где мифические покупатели собирались устроить обмен.

— Я тебе сотню лучших парней дам. Будут за товаром присматривать. И за тобой заодно… Хотя, лучше их сюда привезем, здесь твои арабы пусть с бомбой разбираются.

— Крабообразные окно только над Чертаново дали. Будет вертолет с поплавками, здоровая такая дура. И другое место не подходит. Я трижды пытался их поближе к себе подтянуть — хуй, не вышло… И прямо там на берегу будут товар проверять и первую партию золота сгрузят. Поэтому ты в самом деле лучших отбери. А то если кто слиток-другой спиздит, из твоей доли вычтем, я и так почти нищим остаюсь… Ладно, утром выдвигаемся на место, там окапываемся, и я даю сигнал. Через полчаса уже должны прилететь, землю уже копытом роют… Главное — до вечера уложиться, чтобы лучшие из лучших с золотишком втихую не разбежались. С золотишком неплохо даже здесь можно устроиться. На ненадолго…

— Не разбегутся. Я прослежу.

— И ладушки, вождь… А в Африке ты мне какую должность дашь? Я ведь в ваших героиновых делах нихера не понимаю.

— Не обижу, — усмехнулся Мгубабэ. И по его колючим глазам было понятно — действительно, не обидит. Лучшее надгробие белому идиоту построит. Главное — выбраться отсюда, с обещанным золотом. А там — сочтемся…

Пикап еле полз, давая возможность шагавшим рядом черным боевикам не отставать. Да и дорога вдоль обломков когда-то модных высоток рядом с Чертановской улицей оставляла желать лучшего: яма на яме.

— Представляешь, как строили, бракоделы? Один раз поверх огненный смерч прошел, и все — нет больше района. Справа ошметки еще стоят кое-где, а слева до Битцы — один щебень.

Фермер аккуратно объезжал препятствия, изредка притормаживал, давая возможность сопровождающим не срываться на бег. В кузове покоилось очередное изделие, укрытое подаренным брезентом, там же рядом с двумя мордоворотами скучал Роджер, стараясь лишний раз даже не встречаться взглядом с "братьями". Похоже, бывший профессор утаил что-то из своего прошлого. Иначе с чего бы одинокому негру куковать на помойках чужих анклавов? Да и фраза про "длинный язык" все крутилась в голове торговца:

— Слышал, как тот придурок сказал? Просто на дерьмо исходил, пальцем в нашего интеллигента тыкал: "жулик, великого Мгубабэ обидел!" Вот так и наши, доморощенные. Как взять в руки оружие и жопу надрать комиссарам — духу не хватает. А пердеть по кухням, да трындычать не по делу — это они первые. А времена-то изменились. Это уже не с Елкиным яйцами мудазвонить, сейчас за любой чих в сторону очередного преемника — сразу срок и статья. Да не для кормильца-ебаната. А для всей семьи, чтобы соседи тоже прониклись, и языки в жопу позабивали. И лишь эшелоны идут не переставая, бля…

Высунувшись в окно, обладатель второй боеголовки проорал окружающим:

— Поднажмем, парни, чуток осталось! Только вы не расслабляйтесь, вон, камни слева какие, вечно там бомжи ошиваются. Вдруг нас обидеть захотят! — и довольный собой спрятал голову обратно, в тень, оставив сопровождающим сомнительное удовольствие жариться на палящем солнце.

Но Змея мало интересовали политические проблемы. Его больше беспокоили близкие шкурные проблемы, от осознания которых он менял цвета подобно светофору:

— Ты другое скажи, может я чего не знаю. Ведь нет никаких арабов, правда?