Анна Одувалова - Выбор ксари. (Трилогия)

. — Просто… так много произошло за последнее время, — произнесла она, заметив, что Дерри внимательно за ней наблюдает.

— Мне не привыкать, — как‑то уж слишком легкомысленно махнул он рукой.

— Да? — Анет напряглась и осушила бокал одним глотком. — Неужели даже убийство любимой далось тебе легко? — вылетевшие слова сразу показались неправильными. Но ничего изменить было уже нельзя.

— Любимой? — Дерри поперхнулся коньяком и закашлялся. — Любимой? Да, я эту тварь ненавидел!

— Да? — Анет выглядела растерянной. Разговор уходил совершенно в иное, ненужное русло. Она пришла сюда совсем не за этим. Но отступать было поздно. Настойчивый взгляд Дерри говорил о том, что свою позицию придется разъяснять.

— Скажи‑ка мне, — голос Лайтнинга звучал холодно. — Почему ты решила, что я люблю Лину?

— Ну…

— Потому что я с ней спал? Ты же понимаешь…

— Понимаю, — Анет подняла руку, призывая собеседника замолчать. — Дерри, не надо.

— Почему ты не хочешь, чтобы я тебе объяснил?

— Дерри, — Анет была удивлена. — Неужели ты не понимаешь? Я никогда бы не простила любимому измены, но… Нас с тобой ничего не связывает, и тогда не связывало, и будь добр, не опускайся до униженных оправданий. Боюсь, я не смогу тебя уважать, если ты встанешь в позицию оправдывающего.

Анет резко вскочила и ринулась к двери. Глупо было приходить сюда. Все же между ними стоит слишком много. Не получится нормального разговора. Ничего не выйдет. Она не сможет простить, что бы ни говорила, а он не станет оправдываться. Глупая ситуация, нужно просто найти силы уйти и больше не возвращаться. Ни к чему все это. Ей же, практически, удалось забыть.

— А ну‑ка, стой.

Дерри поймал Анет за руку и, не прилагая усилий, притянул к себе, пристально вглядываясь в глаза. Прохладный шелк вновь скользнул по обнаженной груди, заставляя сжать зубы. Девушка так и не поняла, что он намеревался прочесть в ее взгляде, потому что ксари заговорил, рассматривая, как меняется выражение ее лица.

— Что‑то я тебя не понимаю. Сначала приходишь среди ночи, начинаешь неприятный нам обоим разговор, а потом с видом оскорбленной невинности убегаешь. Анет, что ты хочешь?

— Неужели непонятно? — хрипло сквозь слезы шепнула она, сдаваясь. До ужаса надоело делать вид, что все нормально и у нее хватает сил держаться. — Тебе не ясно, что я хочу? У других ты такие желания угадываешь моментально. Тебя я хочу. Тебя.

— Но, — ксари в замешательстве отшатнулся. — Но…

— Что, опять какие‑то проблемы? — Анет начала входить в раж. Лайтнинг раздражал, неужели она такая страшная! Черт бы побрал этого мерзкого ксари. — И кто из нас корчит невинность?

— Никто, — Дерри притянул девушку к себе, жадно целуя в губы. Ладони обхватившие лицо дрожали. Анет испуганно выдохнула, но через секунду прильнула ближе к теплой коже. Руки, лаская, прошлись по спине, исследуя тонкие рубцы шрамов, сильные и жесткие мышцы. Теплая и неприступная статуя. Каждый изгиб, каждая впадина совершенного тела, словно выточены из дышащего мрамора.

— А если ты пожалеешь? — хрипло поинтересовался Дерри, немного отстраняясь. — Вдруг я не тот, кто тебе нужен?

— Разберемся, — усмехнулась Анет, вглядываясь в его лицо. Наконец‑то она может смотреть, так как хочется, утопая в его нежных фиолетовых глазах. Может, даже поднявшись на цыпочки осторожно провести языком по очаровательной ямочке на подбородке, а потом обрисовать контур губ.

— Странно, — Дерри усмехнулся и осторожно поцеловал девушку в нежную кожу в изгибе шеи и ключицы. — Обычно искушаю я. С тобой же все по‑другому. Я тебя боюсь и хочу одинаково сильно.

— А можно, сегодня ты меня бояться не будешь?

— Можно, — Анет заметила хищную улыбку и блеснувшие в мягком свете ночника глаза. Этот поцелуй получился глубже, интимнее и девушка поняла, что Дерри сегодня для себя все решил и, наконец‑то, это решение было в ее пользу.

Кружилась голова, и скоро ощущение реальности ушло полностью. Анет казалось, что она парит в воздухе. Девушка не сразу поняла, что это просто Дерри обнимая ее, приподнял над полом, теперь лицо было прямо напротив его губ и глаз. Парень удовлетворенно хмыкнул, так стало значительно лучше. Нагибаться не приходилось. Она обиженно потянулась губами к губам, когда ксари прекратил поцелуй, но в ответ услышала лишь тихий, ласкающий смех. По позвоночнику пробежали острые искорки желания. Как хорошо, что он держит на руках, стоять самостоятельно, вряд ли бы вышло.

— Ты такая красивая, — заворожено шепнул он и потерся носом о ее щеку, скользнул губами по шее, останавливаясь у мочки уха. Поцелуй обжег плечо. Уверенное движение нежных пальцев, и шелковое платье, скользнув по коже, упало к ногам. «Замечательно, что я не надела брюки», — подумала Анет и снова провалилась в ничто следом за его губами и руками. Прижимаясь к горячей коже, Анет чувствовала, как бьется его сердце — сильно, глухо, прерывисто. Дыхание сбивалось, и ее собственный пульс невольно подстраивался под этот ритм. Девушка всхлипнула, когда неожиданно холодные простыни коснулись спины. Потемневшие от желания глаза были совсем близко, губы изогнуты в такой знакомой ироничной ухмылке. Анет осторожно очертила пальцем их контур. Осмелев, приподнялась на локтях и поцеловала грудь, там, где стучит сердце. Мысли путались, сложно было понять, в каком измерении находишься, где верх, а где низ. Только глухие удары его сердца или крови в ушах — не поймешь. Страшно открыть глаза, вдруг все это сон: его губы, нежно шепчущие на ухо, его руки, перебирающие волосы, его сильно тело рядом. Вдруг всего этого нет. Девушка, стараясь не спугнуть наваждение, медленно приоткрыла глаза и утонула в его взгляде, скользнула руками по груди, вцепилась в пряжку ремня, стараясь рывком расстегнуть, и растворилась в очередном поцелуе.

Разноцветные мотыльки кружили перед глазами. Розовые, золотые, и неизменно нежные они, вместе с его руками скользили по телу, заставляя выгибаться навстречу, и растворяться в желании.

Сильнее прижать к себе, обвить ногами, и вцепиться в плечи. Останутся ранки — маленькие полукружия от ногтей. Она их потом обязательно поцелует, но позже, а сейчас… сейчас не до этого, слишком много для одного раза. Легко сойти сума от счастья и осознания, что он наконец‑то принадлежит тебе. Пусть не навсегда, пусть, вероятнее всего, на одну ночь, но это — неважно. Его челка щекочет щеку, хочется закопаться руками в волосы, чуть отстраниться только затем, чтобы снова кинуться в поцелуй. Перевернуть его на спину, чтобы лучше рассмотреть тяжело вздымающуюся грудь слизнуть стекающую струйку пота. Поймать ее где‑то возле пупка и прочертить губами дорожку к подбородку и снова захлебнуться в поцелуе.

Открывать глаза не хотелось. Было слишком хорошо, чтобы реальность не испортила блаженное ощущение сказки. Зачем выныривать из сна, если сразу же накатит смущение, придется что‑то говорить, краснеть и понимать, что весь этот праздник — ошибка и ненужная боль. Зачем? Все было так хорошо, ненужно портить момент неловкостью. Необходимо дождаться, когда он уйдет, а потом бежать домой к родителям и сессии, пытаться вернуться к нормальной жизни и опять забывать. Жаль, что это счастье не может быть постоянным. Главное, не поддаться искушению и не открыть глаза, тогда, быть может, Дерри не догадается, что она уже давно не спит, а только ловит его дыхание. Впрочем, ксари сложно было провести.

— Не притворяйся, — голос низкий, хриплый, его чувствуешь физически. — Я же знаю, что ты не спишь. Если хочешь молчать, молчи, только пообещай мне одну вещь… — Дерри задумался, прислушиваясь к участившемуся дыханию закутанной в простыни фигуры. Анет замерла, сжавшись в комочек, предпочитая не выдавать себя и до последнего делать вид, что спит. Лайтнинг невесело хмыкнул, но настаивать не стал, шепнув на ухо. — Не сматывайся, пожалуйста, ладно? Дождись меня, очень прошу, хорошо?

Некоторое время молодой человек полежал в нерешительности, разглядывая старательно притворяющуюся блондинку, а потом резко встал. Что же, он сделал все, что смог, дальше решать ей. Если уйдет, значит, такова судьба, он догонять не станет. Значительно хуже будет, если она останется, а его самого убьют. Парень грустно улыбнулся и пробормотал себе под нос, заправляя рубашку в штаны: «значит, умирать сегодня нельзя», главное, чтобы Адольф не подвел. В своих силах Дерри был уверен.

Раскаленные прутья застыли перед глазами. Захотелось сомкнуть веки, отвернуться от жара, опалившего роговицу, но голова оказалась, словно зажата в тисках. Стик понимал, что кричать нельзя. Молить о пощаде унизительно, но с губ сорвался предательский вопль. Волна паники и стыда накрыла с головой, чувство беспомощности и позора было настолько сильным, что захотелось провалиться в спасительное беспамятство, но поздно — сон начал отступать. Пограничное состояние между дремой и явью не давало определить, где заканчиваются кошмары, и начинается реальность. Стикур не сразу сообразил, что больше не в темнице под властью Дениса, а где‑то в другом месте, в уютной кровати, а не прикованный к стене. А тягучая боль в руках — это только напоминание об ужасе и стыде минувших суток.