Андрей Ильенков - Флудий & Кузьмич

«Участковому милиционеру деревни Харловка,

Заречного района, Тверской области,

капитану Прилипаеву С. В.

от неравнодушного и бдительного

гражданина N (инкогнито).

Глубокоуважаемый Сидор Васильевич, прошу Вас как уполномоченного соответствующими органами властью проверить нижеследующих граждан на предмет заговора и/или иных противоправных действий, возможно затеваемых против государства, которые периодически и тайно собираются в местной кузнице и производят там секретные действия, а именно:

Ломакин Петр Петрович – частный собственник кузницы, а в свободное от основной работы время тайно занимается лженаучными и опасными для окружающих опытами, как например, вертолёт, собранный из чего-попало и чудом не рухнувший нам на головы;

Харлов Иван Кузьмич – пенсионер и по совместительству егерь, который уже неделю не выполняет свои должностные обязанности, бытовой пьяница; в открытую гонит самогон, известный в округе и за её пределами как «харловка» чем подрывает здоровье народа и производительность труда, а равно – и областной бюджет, который во многом формируются местными алкогольными компаниями;

Удальцовы Алексей и Тимофей – братья-близнецы, молчаливые (как известно в тихом омуте черти водятся) и угрюмые пособники, по-видимому, нанятые главарём банды выполнять грязную и чёрную работу по причине их невероятной физической силы;

Некто Флудов Фёдор Фомич, называющийся инженером-конструктором и сотрудником ФСБ с высокой степенью вероятности прикрывающийся поддельными документами которого следует проверить в первую очередь на предмет установления личности, и который, скорее всего и является лидером всей вышеперечисленной преступной банды, явившись непосредственно из-за границы или ещё откуда-нибудь для сбора информации и диверсионной деятельности».

13 августа 2011 г. Гражданин N (анонимно)

Минуты на две в кузнице воцарилась гробовая тишина покруче той, что случается перед самым взрывом сверхновой звезды в её, оцепеневших в недобрых предчувствиях, окрестностях. Не буду домысливать, что именно закипало в душах моих товарищей по бандформированию, ибо их багровеющие на глазах лица более чем определённо и выразительно выражали нарастающее чувство гнева и неминуемого возмездия за клевету. Со мной было сложнее: ведь в заявлении прямо указывалось, что документы коими я прикрывал свою легальность, возможно поддельные и это, как вы, уважаемый Мудриус, понимаете – была сущая правда. В связи с неожиданно возникшем, крайне неприятным обстоятельством, я пребывал в некоторой нерешительной растерянности, впрочем, спрятанной в самой глубине пяток от проницательных и не сводящих с меня глаз команды.

– Ну, гнида анонимная! – нынче же будет тебе от меня на орехи – стукачёк доморощенный, – первым не выдержав гнетущее напряжение тишины, разразился громом и молниями задетый за живое пасквилем Кузьмич.

– Это ты о ком так гневно? – тут же уцепился за егеря опытный оперуполномоченный.

– Как о ком?! – искренне удивился Кузьмич, – о Бориске, конечно, Председателе нашем долбанном, – больше некому…

– А я, б…блин, этой сволочи, ещё ворота ковал намедни – лично автогеном завтра порежу! – сокрушенно вставил свои гневные пять копеек злой Ломакин.

– Однозначно, гад! – как всегда лаконично и разом пробасили близнецы, закатывая рукава и грозно почёсывая пудовые кулаки.

– Он ли написал или ещё кто наябедничал – пока не ясно, так как бумага не подписана и распечатана, – подытожил участковый, – но раз сигнал поступил, я, Кузьмич, – без обид, должен всё проверить: мне до пенсии всего ничего осталось – сам должен понимать…

– Ну, раз так надо – валяй: нам скрывать нечего, только не тяни резину – итак весь праздник поломал…

– Да ладно тебе, Кузьмич, дуться: я ж вижу, что все свои – простая формальность. – Вот только вашего «главаря пришлого из ФСБ» допрошу быстренько, протокол составлю для запроса в центр и присоединюсь к честной компании: уважу – опрокину пару-тройку стопочек, что ж я не человек – понимаю: праздник – есть праздник – это дело святое, – и капитан многозначительно подмигнув, выразительно щёлкнул себя толстым пальцем по своей широкой лужёной шее.

Признаюсь честно, что после этих слов милиционера я изрядно похолодел изнутри, несмотря на то, что все документы были безупречны по качеству исполнения. Меня вдруг сильно напряг его «запрос в центр», который потребует некоторого неизвестного мне количества времени с очевидным отрицательным ответом. Таким образом, кровь износу нужно было максимально быстро успеть завершить нынешний сабантуй, похмелится, отремонтировать «малютку», если она, не дай Бог, требует даже значимой наладки, обязательно изъяснится с Наденькой и по-возможности с моими товарищами – усвистать с Земли от греха подальше. При этом всё надо было сделать так, что бы никто ни о чём не догадался. Но как найти нужные слова на тот момент, я понятия не имел, сдвигая, как тупой бульдозер на обочину, нарастающие комом проблемы, надеясь, что в будущем они рассосутся сами собой. Особенно плотно меня угнетала неопределённость с Наденькой – в суматохе последних суток, я почти не вспоминал о ней; вернее подсознательно я всегда был с ней, но реальность постоянно разъединяла нашу силу влечения друг к другу.

Конечно же, в случае реальной опасности я мог бы превратиться, например, в осу и, куснув со всей несвойственной мне злостью на прощание председателя в глаз за все его гадости, растворившись навсегда в небесах, вернутся на орбитальную станцию, оставшись в памяти любимой и моих друзей до конца дней их – недопитым стаканом. Но помимо чисто неизгладимой душевной боли, которая неминуемо поразит меня, Наденьку, Кузьмича, Петра и Братьев это означало, как минимум, два негативных итога моей незадачливой миссии на Землю с точки зрения профессионального долга:

1. Все с таким неимоверным риском и титаническим трудом, установленные межцивилизационные контакты пойдут прахом, и как следствие – задание, порученное мне ВВС, будет считаться проваленным; и хотя я совершенно равнодушен к чинам, осознание того, что потраченные «в пустую» нервы, чувства, силы, и время здорово задевало моё эго;

2. Неминуемая при этом потеря родной «малютки» (в соответствии с инструкциями я должен быть её уничтожить) вызовет разбирательства в соответствующей комиссии ВВС, где бюрократы- крючкотворцы мало того, что неминуемого выкатят штраф за якобы умышленную порчу казённого имущества, так ещё и до белой горячки затаскают по бессмысленным допросам; я, как вы знаете, не меркантилен, но расшатывать мои и без того далеко не самые алюминиевые нервы – это шиш им с маслом – утрутся, тем более – я твёрдо для себя решил: во что бы то ни стало жениться на Наденьке.

Это я сейчас, вновь находясь в безопасности и под вашим чутким и мудрым руководством, достаточно связанно пересказываю пережитое, добавляя элементы анализа и вероятностного прогнозирования, а там, на Земле, когда обстановка менялась словно мнение начальства, меня, как безвольное бревно, несло по бурному течению жизни, ведомого неожиданными обстоятельствами проведения. Если же учесть, что клетки моего и так без меры забитого насущными проблемами мозга едва-едва выполняли возложенные природой обязанности, а под воздействием алкоголя их нестройные ряды и вовсе начали расползаться, спонтанно разбившись по кучкам чёрт знает куда, то положение моё становилось всё более критическим.

Одним словом всё зависело от авторитета Кузьмича – поверит ему участковый на слово или засомневается (я почему-то был уверен, что егерь на все 100% был на моей стороне, даже не смотря на все мои относительно жиденькие аргументы в виде сочиняемой по ходу действий легенды и высокого качества липовых документов).

– Ну, убедился, Фома неверующий?! – радостно воскликнул Кузьмич, когда капитан тщательно рассмотрев мои документы и переписав что-то в свой блокнот, отдав честь и извинившись за беспокойство, вернул их, – я кого попало в зятья – не беру – свисток ты деревянный…давай садись уже за стол…то же мне… Мегре.

– Это можно! – с искренним облегчением и чувством пусть и не до конца выполненного долга (запрос в центр на подтверждение моих личных данных так и завис на неопределённое время) громко выдохнул капитан, – тесть без зятя, что колун без топорища: ни выпить по-человечески, ни душу излить, ни крышу покрыть: ну! за семью!

И мы махом опорожнили бутыль ещё на одну треть – вследствие чего предусмотрительный Кузьмич с подробными инструкциями отправил младшего брата-богатыря Алексея к себе домой за сразу двумя новыми ёмкостями, что бы как он выразился «два раза не бегать». А между тем, свет первых вечерних звёзд ни смотря на всю поднебесную мирскую суету хладнокровно и невозмутимо уже начал расточаться над красотами Верхней Волги, как и миллионы лет тому назад.