Ант Скаландис - Мышуйские хроники (сборник)

Несчастные жилохвостовцы оказались лишены самых ярких номеров цирковой программы, да и в городе волосатых слонов больше не видели. Зато поползли слухи. Слоны-то якобы расплодились, разбрелись по полутайге, одичали, стали нападать на людей, и доблестные спецназовцы вынуждены теперь отстреливать их из гаубиц и гранатометов. Возможно, все это так и есть. Но Пимушину доподлинно известно лишь одно: слон Борька до сих пор жив и здоров. Даже к русской зиме адаптировался.

– Откуда вы это знаете? – удивился Шарыгин.

– Дайте срок, – загадочно ответил профессор. – Если повезет, сами сегодня Борьку увидите.

Шарыгин почел за лучшее не расспрашивать дальше и принялся изучать ландшафты, открывавшиеся взору по берегам реки.

Мышуйка, украшавшая город в его лесопарковой части, была речкой тихой, неширокой, но при этом – довольно глубокой и очень извилистой. Оставив позади район старинных деревянных домишек, в одном из которых и обитал Гурий Серафимович, наши путешественники миновали сначала промзону, потом парковые заводи, где почти не ощущалось течение и нужно было интенсивно работать веслами, затем по правому борту засверкали на солнце белоснежные известковые выходы Бобрячих каменоломен, и наконец, впереди замаячило устье. Странное это было место. Шарыгин раньше не забирался так далеко за черту города, но то ли Иннокентий Глыба, то ли Парфён Семечкин (оба они заядлые туристы) как-то рассказывал, что никому доподлинно неизвестно, какая из рек является притоком другой. И теперь Михаил вынужден был согласиться с этим парадоксальным утверждением.

Мышуя – безусловно, главная городская артерия, – раза в два шире Мышуйки, а в самом центре даже окантована была в гранит, однако во многих других местах горожане переходили ее вброд, о судоходстве речи не шло. А ведь основным руслом в гидрологии считают то, которое более полноводно. Короче, было сейчас пред ними не столько устье, сколько просто место слияния рек. Но так уж повелось от века, ниже по течению за рекой сохранялось более солидное имя – не Мышуйка там какая-нибудь легкомысленная, а знающая себе цену Мышуя.

Здесь, по берегам возвышались величественные кедры, иные из которых достигали в полутайге шестидесяти метров и больше, щерились скалы, поросшие мхом, а под огромными хвойными лапами зеленел густой подлесок – пейзаж был красив, но однообразен, да еще и солнышко скрылось, а течение стало быстрее и ветер дул попутный, так что грести совсем не требовалось. В общем, Шарыгин задремал, так и не спросив у Пимушина о цели их путешествия, а когда проснулся, лодка уже вплывала обратно в город.

То есть вначале-то он подумал, что плывут они теперь в новых, незнакомых краях, достигли, скажем, соседней губернии, и вообще это не Мышуя уже, а другая, более крупная река, и по ней легко можно будет доплыть аж до Северного Ледовитого океана, а оттуда и до Балтики – рукой подать. Но потом пригляделся Михаил к типовому району новостроек, и не смог не заметить до боли знакомые лозунги, типа: «Мышуйцы, достойно встретим очередной юбилей нашего города!»; патриотические рекламные щиты, на которых румяные юноши и соблазнительные девушки с прямотой идиотов признавались: «Я люблю Мышуйск!»; и, наконец, по глазам ударил набивший оскомину рекламный слоган на крыше городского банка: «Вдохни и не дыши. О, как мы хороши!» Дезодоранты-репеленты «Дух города».

– Мы уже возвращаемся? – решил уточнить Шарыгин, напряженно вспоминая, куда и зачем они вообще плыли.

– В том то и дело, что нет, молодой человек, – улыбнулся Пимушин. – Мы плывем дальше. В этом месте пути по первому разу все засыпают почему-то. Но уж поверьте мне, лодку я не разворачивал, да и смотрите сами: мы все так же плывем по течению, а в каком месте в город втекает Мышуя, надеюсь, вы помните? То есть мы сейчас как раз, что называется, в верховьях и скоро будем проплывать центр города.

Шарыгин попытался представить себе, как именно текут две реки, попадая в город с разных концов и притом дважды, – до слияния и после, – попытался и не сумел. Новая мысль посетила его.

– Гурий Серафимович, – а карта Мышуйска существует? Я почему-то никогда не видел.

– Помилуйте, Михаил! Какая карта? Мышуйск абсолютно засекреченный город, на картах России и мира его, естественно, нет, а топографические полукилометровки есть только в распоряжении генерала Водоплюева. Но вы себе даже не представляете, как эта ценность охраняется. Легче выкатить танк за ворота и вынести весь оружейный склад, чем получить из сейфа хоть один экземпляр карты.

– Странно, – сказал Шарыгин, – но ведь карту можно составить и самому.

– Правильно рассуждаете. Ваш покорный слуга несколько лет назад этим и занялся. Отчего и загремел опять к Вольфику.

Шарыгин совсем загрустил. Они уже проплыли центр, и вновь потянулись по берегам сады, да огороды.

– Так и в чем же суть нашего сегодняшнего эксперимента?

– Видите ли, мне очень хотелось, чтобы кто-то еще кроме меня убедился в странностях местной географии. Вы сейчас пронаблюдаете за впадением рек одна в другую и поймете всю глубину моего отчаяния. Ведь тогда, уже выйдя из больницы, не понятый никем, всеми забытый, я решил покинуть Мышуйск. Но ни на какой транспорт денег не было. Пешком – несерьезно: медведи в полутайге сожрут. Вот я и решил плыть. Я же рассуждал как? Всякая река впадает рано или поздно в другую, с тем чтобы в итоге влиться в большое озеро или в мировой океан.

– И я так полагал в какой-то момент, тоже надеялся уплыть из города, только все некогда было, – признался Шарыгин. – А сегодня ужасно захотелось на Рижское взморье. Сам не знаю, почему…

– Сочувствую вам, Михаил. Мышуйка, как вы уже изволили видеть, впадает в Мышую, а Мышуя, в свою очередь… в Мышуйку. Да, да. Смотрите вперед. Внимательней.

Шарыгин ничего не ответил, потому что они уже приближались к новому устью – вполне очевидному месту впадения мелкой Мышуи в более полноводную Мышуйку.

А после они плыли молча, яростно помогали себе веслами, и потому очень быстро вернулись по Мышуйке к месту начала путешествия. Шарыгин затосковал ужасно. Но на всякий случай спросил таки:

– А если против течения поплыть?

– Пробовал. Неинтересно. Верховья они и есть верховья. Речки превращаются в ручьи, а дальше – болота и глухая полутайга.

– Понятно. Ну, и зачем все это?

– А вот зачем. Мы с вами наблюдаем настоящий природный феномен. Тут ведь не просто замкнутое экологическое пространство, образованное двумя реками, – тут присутствует некий нонсенс. Да, да, элемент логического абсурда. Я сформулировал так: Мышуя и Мышуйка «вытекают и впадают из друг в друга». Вы топологию изучали, Михаил?

– В самых общих чертах. Лента Мёбиуса, бутылка Клейна…

– Вполне достаточно. Я как раз об этом. Простая логика подсказала мне, что река не может течь по кругу, а значит, есть подводные артерии, связывающие нашу Мышую и Мышуйку с бассейнами других рек, а в итоге и с мировым океаном.

– Значит, выход все-таки есть? – спросил Шарыгин с надеждой.

– Конечно, есть. И нашел его, знаете, кто? Борька.

– Да не может быть!

– Может, молодой человек, может! Я-то уж в пятнадцатый раз плаваю тут по кругу. А вам, полагаю, и одного хватило, чтобы поверить. Так что давайте лодку мою в дом занесем, да и отправимся к городскому пруду.

– Так ведь темнеет уже, – как-то по-детски встревожился Шарыгин.

– Вот и хорошо. Борька как раз по ночам приплывает.

– Постойте, постойте, так это из-за него по всему городу слухи, что в пруду лохнесское чудовище завелось.

– Не знаю, не знаю. В городе много о чем говорят. Еще и про гигантских рогатых пиявок рассказывают, а ведь это именно Борька из пруда их прогнал, так что они теперь только в озере Бездонном и прячутся. Вы, надеюсь, поняли уже, что городской пруд с Бездонным озером тоже подземной рекою связан.

– Догадался, – кивнул Шарыгин, опуская уже почти просохшую лодку на пол сарая и в рассеянности почесав затылок.

Надо же, вроде и впрямь волосы появились там, где их раньше не было! Вот только прилива интеллектуальной энергии что-то пока не ощущается…

Перед ночным походом на пруд они сделали еще один перерыв на чай с бутербродами, ничего более серьезного не готовили – не до того. Но об Анюте Шарыгин все-таки вспомнил и позвонил ей, чтоб не беспокоилась. Для простоты наврал, конечно, что из-за аварии на сервере его во второй раз подряд на ночную смену поставили. Нет, разумеется, потом все расскажет, как есть, но не сейчас, по телефону…

– …Я еще вот о чем хотел предупредить вас, Михаил. Вы Борьки-то моего не пугайтесь – он вовсе никакой не свирепый мамонт, а наоборот, очень разумный слон, поразумнее людей, между прочим, я бы сказал, говорящий.

– Вы это серьезно? – не понял Шарыгин.

– Абсолютно серьезно. Помните, я рассказывал о побочном, точнее, попутном действии моего эликсира. В новой формуле я сумел избавиться от влияния на интеллект, да и концентрацию основного компонента уменьшил, подобрав правильный растворитель. Но слоники-то мои искупались в том, самом первом составе. И мозги у них заработали – дай Бог каждому. Даже речевые способности прорезались. Вот только голосок… отвратительного тембра, высокий, скрипучий, а тихо говорить они не умеют, ревут, что твоя иерихонская труба. Меж тем, обиднее всего другое: по наследству, как выяснилось, отлично передается мохнатая шерсть, но не интеллект. Дети у моих слонов полнейшими дебилами выросли, а уж следующее поколение и того страшнее – массовое озверение началось. Так что родители, перехитрив всех, из этой бешеной популяции сбежали. Полутайга, она большая, конечно, на всех хватит, но Борьке с Машкой хотелось обратно в Африку вернуться. Однажды ночью решили прийти на городской пруд – ни для чего, так, ностальгия замучила по тем местам, где однажды они стали совсем другими. Ну, поплескались, поныряли, да и обнаружили в глубине туннель, ведущий в Бездонное озеро. А дальше – больше: из Бездонного нашли выход то ли в Байкал, то ли в Каспий, Борька в названиях путался поначалу, но в любом случае, до океана добраться уже не проблема…