Глеб Васильев - Игрушка Белоглазого Чу

Оценив ущерб, причиненный обуви и брюкам, а так же распробовав оскорбительное заявление, Руслан ткнул вяло извивающегося Пузднецова кулаком в и без того впалую грудь. Брызнув зловонной слизью, Илья ввалился в тесную прихожую. Шайморданов сокрушенно покачал головой, вытер заблеванные ноги о не менее заблеванный коврик и последовал за Пузднецовым, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.

3. Муки совместного творчества ч.1

Синергетика – (греч. sinergeia – совместное действие) – одно из ведущих направлений современной науки, репрезентирующее собой естественно-научный вектор развития теории нелинейных динамик в современной культуре…

Новейший философский словарь

– Знаешь, Геша, вроде бы как ничего, – сдержано одобрил Пузырьков. – Пузднецов как с картинки спрыгнул. Только не понятно, почему он с бодуна. Где даунито нажраться так умудрилось, и главное – с кем? Этого отсоса все сторонятся. И чего к нему Шайморданов вдруг спозаранку приперся? Орал, под дверью буянил, а потом вдруг сентиментально в грудину ткнул и успокоился.

– Не гони гусей, – всем своим видом показывая, что задумал нечто из ряда вон, Друзилкин умолк.

– Я не гоню, только сюжет какой-то бредовый и не логичный получается. Руслан об Пузднецова нипочем бы руки марать не стал – ногами бы отпинал до полусмерти, зубы повыбивал, да в рот нассал. И то не сам, а шестерок своих бы впряг. Если бы Илья действительно ему на боты наблевал, то давно бы уже трупом в морге под лампочкой патологоанатома загорал.

– Это конечно да, – сохраняя надменность вида, кивнул Геша, – но, дорогой мой Лёня, завязка швыряет нас в гущу событий, как…

– Слепых котят в омут, – съязвил Лёня.

– Именно! – Друзилкин радостно хлопнул в ладоши. – Описываемый момент является, так сказать, мгновенным центром тяжести. Он, несмотря на свою подвижность, имеет тенденцию перекатываться, четко указывает на некую предысторию, что-то произошедшее за кадром. И, в то же время, намекает на развитие и нетривиальное продолжение – иначе нет никакого смысла затевать повествование.

– Ну и что такого могло произойти с Пузднецовым? – Пузырьков скептически хмыкнул. – Может, он геем на досуге заделался и Шайморданова в жопу отжарил… Не, тогда Руслан бы его на месте замочил.

– А вдруг Шайморданову понравилось? – Геша хихикнул.

– Тогда зачем он Пузднецову из-под двери угрозами угрожал, если ему содомия в кайф уперлась? – резонно заметил Лёня.

– Не ссы, чего-нибудь придумаем, – Геша расширился лукавой чеширской улыбкой.

Типа, у Пузднецова открылся уникальный дар: наводить на человека морок и жарить его в жопу? А на утро Шайморданова морок слегка отпустил – всего он не вспомнил, но боль в заднице с персоной Пузднецова как-то увязал, вот и пришел справки наводить.

– Ой, – Геша поморщился как от зубной боли, – достал ты уже со своими анальными изысками. К тому же, Пузднецов с открывшимся даром – получится кто угодно, только не Пузднецов.

– Геш, тогда в чем фишка? – Пузырьков недоуменно сдвинул уши к затылку.

– Немного терпения, друг мой, – освобождая шариковую ручку от колпачка, Друзилкин прищурился, будто выбирая точку на бумаге, которую следует поразить первой, – немного терпенья. Саспенс в тексте, как яичко пасхальное.

– В смысле, что дорог ко Христову дню? – как-то неуверенно подъяснился Лёня.

– Я, вобще-то, имел в виду, что саспенс можно раскрасить всеми красками и полутонами, наляпать на него все, что под рукой отыщется, – Геша задумчиво куснул кончик ручки. – Но ты чертовски прав, дружище Лёнчик! Так и быть, беру тебя в соавторы. Только не забывай – контрольный пакет акций у меня, так что чур не борзеть сверх меры.

4. Села муха на варенье

Чемпиону мира ФИДЕ украинцу Руслану Пономареву засчитали поражение за то, что во время матча его поздравили с днем рождения.

Из колонки новостей

Оставив Пузднецова копошиться на полу прихожей, Шайморданов, не разуваясь, прошел на кухню, где, чуть потоптавшись, щелкнул кнопкой электрического чайника. Ожидая, пока вскипит вода, Руслан, зажав в зубах цилиндрик не содержащей никотина вонючки и подпалив его с одного конца, сдержанным Мамаем прошелся по кухонным шкафчикам и ящичкам. Не устраивая особого погрома, удалось найти початый коробок чая с изображением синюшного слоника, конфетницу с парой крупных комков бурого слежавшегося сахара и замотанный изолентой заварной чайник.

– Тебе как, покрепче заваривать? – Шайморданов высунул из-за кухонной двери длинную шею, заканчивающуюся аккуратной бритой на лысо головкой. Ожидая, что за неведомо кому адресованным вопросом (в том, что не ему, Пузднецов не сомневался) последует увесистый пинок (кому он достанется, было ясно), Илья прекратил копошение и постарался закрыть лицо трясущимися руками.

– Илюха, ты там живой? Тебе чайку дернуть нужно – с похмела самое то, – улыбаясь светско-львиной улыбкой, Шайморданов подошел к скорчившемуся Пузднецову и присел возле него на корточки.

– Чё? – не веря своим ушам и отсутствию пинков прохрипел Пузднецов.

Давай, поднимайся, тетеря сонная. Належался уже, – излучая дружелюбие, Руслан рывком поставил Илью на ватные ноги и, поддерживая под мышки, втиснул за стол, на котором как раз отшумелся извергающий пар носом чайник.

– Эта, штр чай ссах… – неопределенно пробормотал Илья. Он попытался сфокусировать взгляд на крупном, перечеркнутом синей полосой изоленты васильке, украшающем бочек заварного чайника, чем лишь пробудил новую волну тошноты.

– Да, чай покрепче, сахару чтоб побольше – оттягивает лучше некуда, – Шайморданов разлил дымящуюся жидкость по стаканам, в один плюхнул оба сахарных комка и придвинул к Пузднецову. Илья тупо уставился на стакан. Как бы подавая пример, Руслан принялся шумно прихлебывать чай, периодически подмигивая Пузнецову.

– Ты это, не серчай, что я тебя толкнул слегонца, – выпив в молчании примерно полчашки, сказал Руслан, с искренним любопытством изучая желтовато-коричневые подтеки на потолке. – Просто за штиблеты облеванные обидно стало – третьего дня только из Италии прибыли.

– Я щас никак, – выдавил из себя Пузднецов, осторожно протянул руку к стакану, едва коснулся его пальцами и тут же отдернул. – На той неделе мать зарплату получит.

– А? – лицо Руслана вытянулось в мину удивленного суслика, но мгновенно просветлело и разгладилось. – Да какие счеты, братан! Отмоются калоши-то. И вообще, прости, что я под дверью концерт устроил – нервы ни к черту.

– У, – не понимая решительно ничего и не имея сил удивляться внезапной внимательности и благодушию Шайморданова, Илья растерялся окончательно. Проснулся сырым и благоухающим, как кошачий туалет? Ничего удивительного – вчера у него был праздник, день рождения. Справлял традиционно в ресторане Макдоналдс (место не менялось с пятого класса школы) с верными товарищами на все времена, Лёшей Огузкиным и Петей Бодыльевым. Подготовились заранее – в ближайшем подвале приобрели три соевых плитки «Альпен Гольд» с толченым арахисом и полдюжины бутылок вкусной дешевой водки «РУСКАR», на голубой этикетке которой помимо указания на 40 процентов, красовалась гениальная по своей лаконичности надпись «зделано в росие», несколько теряющая свое очарование в напечатанном здесь же англоязычном эквиваленте «muden rоsya». Такая предусмотрительная запасливость обеспечивала минимизацию затрат в самом ресторане – оставалось прикупить лишь горячих закусок (несколько пакетиков картофеля фри) и прохладительных запивок (кока-колы со льдом), да еще может быть рожок сливочного мороженого для Огузкина. Сидели как всегда в излюбленном уголке, скрытом от глаз посетителей и полотеров с одной стороны лестницей, ведущей на второй этаж, с другой – рогатой вешалкой, гнущейся в это время года под тяжестью дубленок и шуб. Здесь не было необходимости прятать водку в рукав и разливать ее, делая вид, что подтягиваешь не к стати ослабший узелок на шнурке своего ботинка. Первые две бутылки разошлись под ободряющие похлопывания именинника по узким плечам и напуствия-пожелания тостов, произнесенных с набитыми картофельной соломкой ртами: «Ну, Илюх, с днюхой тя!», «Баб тебе сисястых, чтоб все давали», «Чтоб хер стоял и деньги были», «За нас и хуй с ними». За дружбу и родителей по вине Пети Бодыльева выпили вперемешку одновременно. Дело в том, что Петя решил отличиться и выйти за рамки привычных двух-трех слов. «Друзья мои, – Бодыльев обвел долгим нетрезво-блескучим взглядом все макдоналдсовские столики, вид которых не загораживала вешалка, – прекрасен наш союз. Как Аполлон. И здесь, под сенью этих стен, преломив, так сказать, хлеб, я хочу выпить. (Пузднецов, решил, что это конец тоста и уже собрался опрокинуть стопочку, но чуткий Огузкин пихнул его локтем в бок). Бодыльев набрал в легкие побольше воздуха и продолжил: За вас, дражайшие мои, за то, что было между нами, есть и будет. И как бы жизнь нас не р-р-р (Петя оскалился и с рычаньем изобразил жизнь, рвущую их, как Тузик грелку), никогда не забывать. Ведь иначе, кто мы? Куда путь держим? Зачем живем? (Лёша Огузкин от такого философского поворота обмяк и шмыгнув носом капнул в рюмку солоноватой слезкой). Достоин ли человек этого гордого имени, если забудет о главном? (Тут Бодыльев сделал непреднамеренную паузу, так как напрочь забыл, о чем он собственно хотел сказать. Пришлось выкручиваться.) О главном забывать нельзя. Нет, нет и нет! А кто забудет – стыд тому, позор и порицание товарищей. Роднее матери, Илюха, нет ее мудрее. Она тебя выносила и советом, если что всегда. Чти отца своего, сказано в заповеди. Давай, Илюха, дорогой мой человек, выпьем». Растроганный Пузднецов выпил с удовольствием, на чем выпивание под тосты прекратилось, и пошла обычная пьянка. По исходу четвертой бутылки Огузкин отлучился в туалет, откуда вернулся посвежевшим, жадно облизывая белоснежный факел мороженого. Когда от мороженого остался только вафельный рожок, Лёша водрузил его себе на голову (этакий миниатюрный клоунский колпачок), запихнул за ворот шуршащую фольгу из-под соевой плитки и смешным гнусавым с подхрюкиванием голосом спел «хиппи бёздей тую». После пятой бутылки водки кое-как крепившегося Петю Бодыльева прорвало: он стучал кулаком по столу и плакал «почему все бабы такие шлюхи, хоть бы мне одна дала». Пузднецову и Огузкину пришлось прийти на выручку другу, пока охрана ресторана не разрушила всю тонкость материи сложившейся ситуации своим беспардонным вмешательством. Размазывая сопли по отхлестанным щекам, Бодыльев горячо благодарил друзей за своевременную поддержку и утверждал, что секс ненавидит во всех его проявлениях. Тем не менее, во избежание возможных эксцессов, Пузднецов пожертвовал сотню на такси и Бодыльев (клянущийся вернуть деньги при первой возможности) был отправлен домой отсыпаться. Последняя, выпитая напополам, бутылка оказалась для стойкого Огузкина и Пузднецова роковой – после нее друзьям захотелось пива. В настоящий момент, сидя на своей кухне и гоняя чаи с Шаймордановым, Илья силился вспомнить, действительно ли он с плотоядным рыком «кто твой папочка?!» шлепал по попе девушку, приветливо сказавшую ему «свободная касса», или просто примстилась сценка, много раз смотренная по видику. С одной стороны, отсутствие синяков и переломов говорило в пользу второй версии, с другой – очень уж хотелось, чтобы это хоть раз случилось с ним наяву. Пузднецов решил, что лучше при случае спросить у Лёши Огузкина, вдруг он помнит.