Александр Маслов - Стражи Перекрестка

Стараясь отвлечься от тяжких мыслей после разговора с Бурковым, Артем внимательно разглядывал земельный участок и дом старушки, прикидывал его рыночную стоимость. Наверное, лет двадцать назад полутораэтажный домик красного кирпича с широкой верандой и внушительной пристройкой считался в этом небогатом районе чуть ли не дворцом. Сейчас он явно терялся на фоне новых двух, трехэтажных вилл.

– И во сколько вы оцениваете, Мария Викторовна? – отвлекшись, услышал Семин заискивающий голос Буркова, топтавшегося возле веранды.

– Девятьсот пятьдесят тысяч, – уверенно ответила хозяйка. – Девятьсот пятьдесят и ни копейкой меньше. По цене я консультировалась со знающими людьми, – добавила она, открывая дверь.

Семин последним вошел в дом, почти не участвуя в разговоре, оставив все споры с хозяйкой Саше. Они переходили из комнаты в комнату, задержались в ванной и на кухне, потом вернулись в зал.

– А здесь что было? – неожиданно полюбопытствовал Семин и вытянул руку к простенку, на котором выделялся серый овал с непонятными знаками, выведенными то ли углем, то ли черным карандашом.

– Здесь? Зеркало висело, – сказала Мария Викторовна. – Большое старое зеркало в бронзовой оправе. Еще от мамы досталось в наследство.

– И что? Что с зеркалом? – нетерпеливо спросил Артем.

– Сама не знаю. Исчезло шесть дней назад. Украсть не могли – я всегда двери запираю, и соседка за домом присматривает. Не могли, значит, украсть, а украли. Больше в комнатах ничего не тронули. Странно как-то.

– Вот тебе и хреновина с морковиной, – не сдержался Артем, резко повернувшись к Сашке. – Статью в газете помнишь? Из ювелирного салона тоже стащили зеркало. И где-то там еще воровали зеркала. Странные вещи у нас происходят, товарищи, – Семин торжественно и выжидательно поглядывал на Буркова и на Марию Викторовну.

Те растерянно молчали.

– Очень странные вещи… – Артем опасливо провел ладонью по простенку, где прежде висело зеркало. – И знаки странные… Не барабашит ли кто?

– М-да, – выдавил из себя Бурков. – Здравым смыслом такое трудно объяснить. Но на все должны быть причины – так в умных книгах пишут. Мария Викторовна, а звуков посторонних, необычных звуков вы не замечали? Например, звуков трубы или конского топота?

– Да что вы! Тихо у нас здесь. Район очень спокойный, и соседи хорошие, – заверила хозяйка. – Зеркало… жалко, конечно. Только на моей памяти такое первый раз. Не было здесь никогда ни воровства, ни беспокойных звуков. Уж за это не волнуйтесь. А дом дешевле, чем за девятьсот пятьдесят не уступлю. Даже не думайте.

Артем расстался с Бурковым без четверти семь. В животе, словно в море перед штормом, неприятно булькало и волновалось пиво с креветками. На душе тоже покоя не было. Домой возвращаться не хотелось, одновременно в родную квартиру тянула тайная сила, родственная любопытству, волшебному и опасному огню, бог его знает чему. Он постоял на углу возле минимаркета, послушал в пол-уха щебет молодых женщин с детьми, пошел по правой стороне улицы, поглядывая на балкон четвертого этажа и приоткрытую дверь, за которой, если верить Буркову, прятался барабашка. Один или всей семьей – уж слишком громкие звуки были утром.

«Мама дорогая, – мысленно произнес он на лестничной площадке, – спаси и сохрани меня от летающей посуды, прыгающих шкафов и кусающихся кроватей. Если уж дух завелось что-то, то пусть оно будет безобиднее тараканов, поскольку сам я в этой жизни кузнечик, и в дурдом попасть не хочу».

Он тихо открыл дверь, замер, прислушиваясь. В квартире было тихо. Тихо, как в склепе. Только в открытое окно доносилось гудение проезжавших машин и музыка из ближнего кафе. Чуть успокоившись, Артем приступил к следующему этапу проникновения в собственную квартиру: наклонился и как никогда бережно снял туфель. Потом снял другой туфель. Поставил его на полку рядом с первым и тут краем глаза заметил шевеление в коридоре. Медленное, осторожное, ужасающее.

Словно получив пинка под зад, Семин мигом выпрямился. Хотел заорать и заколотить в стенку, но в ту же секунду узнал собственное отражение в зеркале.

Он перевел дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и укоризненно произнес:

– Артем Степанович! Артем Степанови-и-ич! Зачем же ты так меня пугаешь, сволочь!

Несколько осмелев, он погрозил себе пальцем и двинулся по направлению к кухне. Кухня сейчас больше всего заботила его, поскольку имелись веские основания полагать, что подлый и шумный дух поселился среди кастрюль и сковородок. Приоткрыв дверь, Семин оглядел стол, печку и мойку, на всякий случай принюхался и сделал отчаянный шаг босой ногой на кафельный пол.

Здесь было все по-прежнему: на стене безмятежно покоились фотообои с видом на лесное озеро, в мойке лежала грязная посуда, на печке стояла сковородка с мухой, трагически погибшей в свином жире. На столе был полный порядок: чашечка с недопитым кофе, пепельница с окурками, тарелка… И тут Артема втемяшило: он вспомнил, что в этой тарелке лежал надкушенный бутерброд. Совершенно точно он лежал там утром. Теперь же бутерброда не было. Это стало первым неприятным открытием. Наверное, любой другой на месте Семина запаниковал бы и ударился в истерику, но Артем Степанович лишь побледнел и, глядя на хлебные крошки, сказал:

– Кошки съели. Конечно, голодные соседские кошки. Через балкон забрались и слопали.

Он открыл холодильник и с удивлением обнаружил, что запечатанный прежде пакет с простоквашей вскрыт и наполовину выпит.

«Тоже кошки, – подумал Семин. – И салат нагло уплели. И колбасу с маринованными грибами. Стоп! – остановил он поток своих дедуктивных рассуждений и медленно осел на табуретку. – Какие кошки в новом холодильнике „Стинол“?!»

Пожевывая фильтр сигареты, Семин думал несколько минут. Путем непростых размышлений он утвердился, что кошки не могли так аккуратно вскрыть пакет с простоквашей, съесть салат и выудить из банки грибы. Это означало, что в квартире побывал кто-то другой: более интеллектуальный, изобретательный и нахальный.

– Ольга! – неожиданно решил он.

Эта мысль была спасительной. Ведь если предположить, что продукты с холодильника сбарабашились – пошли на корм шаловливому духу, то дальнейшие события в квартире становились слишком непредсказуемыми и опасными. Кто знает, чего следующий раз пожелает отведать неопознанное существо, оккупировавшее его жилплощадь!

Артем подошел к телефону и торопливо набрал нужный номер. В трубке раздавались томительно-длинные гудки, наконец, их прервал голос Ольги.

– Алло!

– Дорогая… – отозвался Артем. – Слышишь, дорогая?

– Чего тебе, Семин? Говори быстро – я «Прекрасную няню» смотрю.

– Послушай, это очень важно, – Артем выдержал значительную паузу и продолжил: – Говори только правду. Ты не пила сегодня простоквашу? Простоквашу из…

– Дурак! Из-за этого меня надо было отвлекать! – голос Ольги перестал быть благожелательным.

– Нет, ты послушай, Оль! Это очень важно! Может быть, от этого зависит моя жизнь! Ты из моего холодильника сегодня не брала пакет с простоквашей? Колбасу не ела с маринованными грибочками?

– Ну ты и нахал! Чего ради я должна ехать к тебе домой и лезть в твой холодильник?! У меня что, своего нету?! Грибочки маринованные! Сам, видимо, мухоморов объелся!

– Дорогая, это очень важно! Будь, пожалуйста, серьезной! У меня здесь такое твориться!

– Я и так серьезная! Дальше некуда! Я больше не собираюсь слушать твой бред! У тебя напрочь крышу снесло – обвинять меня, будто я лазаю в твоем холодильнике!

– Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.

– Идиот! – услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.

Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее унынье, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.

Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.

Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки хлеба. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.

– Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, – пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.

Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.