Дуглас Адамс - Ресторан «У конца света»

— Значит, мы здесь заперты, на этом корабле? — вскричал Форд Префект, внезапно потеряв терпение. — Когда вы должны долететь до этой самой планеты, где вы собираетесь основать колонию?

— Мы почти прилетели, по-моему, — сообщил Капитан, — осталось совсем чуть-чуть. Мне, наверное, уже пора вылезать из ванны…А с другой стороны, почему я должен вылезать сейчас, как раз когда вода стала такой приятной?

— Мы действительно приземлимся с минуты на минуту? — спросил Артур.

— Ну, мы не то чтобы приземлимся, на самом деле, мы не приземлимся, а…

— А что? — спросил Форд резко.

— Ну, — сказал Капитан, тщательно подбирая слова, — по-моему, насколько я помню, наш корабль запрограммирован так, чтобы врезаться в эту планету.

— Врезаться?! — закричали Форд с Артуром.

— Ммм, да, — ответил Капитан, — так было запланировано. По-моему. На это была какая-то очень веская причина. Я сейчас что-то не припомню. Что-то связанное с… ммм…

Форд взорвался.

— Да вы все придурки! И кретины! — заорал он.

— Точно! Причина была именно в этом! — обрадовался Капитан.

В путеводителе «Автостопом по Галактике» о планете Голгафринчем говорится следующее: это планета, древняя история которой опутана тайнами и легендами, красные земли которой обильно политы зеленой кровью тех, кто во времена оны пытался завоевать ее; почвы здесь опалены солнцем и неплодородны, знойный воздух напоен душистым ароматом родников, журчащих по горячим, пыльным горным уступам и питающих темные, пахнущие мускусом, мшистые земли у подножья; это страна нахмуренных бровей и воспаленных воображений, особенно у тех, кто обкурился мхом; это, кроме того, страна невозмутимых спокойных размышлений, которым предаются те, кто отрекся от мхов и нашел дерево, в тени которого укрыться; это страна крови, стали и героизма; страна единства тела и духа. Такова история.

Самыми таинственными фигурами в древней и загадочной мифологии этой планеты являются, без всякого сомнения, члены Ариума, Великого окружного общества поэтов. Они, согласно легендам, селились в отдаленных горных расщелинах, где имели обыкновение часами сидеть в засаде в ожидании небольших групп неосторожных путешественников, которых поэты окружали кольцом и в которых швырялись камнями.

Потом, когда испуганные путешественники не выдерживали и начинали плача вопрошать, отчего это поэты не отстанут от них и не вернутся к своим стихам, вместо того, чтобы докучать добрым людям своими камнями, поэты внезапно прекращали кидаться и разражались одной из семиста девяносто четырех Вазилианских Песен. Эти песни все как одна отличались необыкновенной красотой и необыкновенной же продолжительностью, и были все до единой построены по единому образцу.

В первой части каждой песни рассказывалось о том, как однажды из города Вазилиана отправился в поход отряд из пяти ученых принцев на четырех конях. Принцы, каждый из которых был необыкновенно храбр, благороден и мудр, много путешествовали в далеких землях, сражались с великанами-людоедами, изучали разные экзотические учения, пили чай со странными богами и сражались, защищая красивых монстров от злодейских принцесс, после чего вдруг объявляли, что достигли просветления и что время странствий, таким образом, подошло к концу.

Во второй, гораздо более длинной, части песни в подробностях рассказывалось об их пререканиях по поводу того, кто именно должен отправится домой.

Это — далекое-далекое прошлое планеты. Однако, именно потомок одного из поэтов сочинил лживую байку о надвигающейся неизбежной катастрофе, которая позволила населению Голгафринчема избавиться от бесполезной своей трети. Оставшиеся две трети преспокойненько остались дома и зажили полноценной, богатой и счастливой жизнью, и жили так до тех пор, пока в один злополучный день всех их не унесла заразная болезнь, источником которой явился не обработанный гигиенически телефон.

Ночью корабль благополучно врезался в ничтожнейшую зелено-голубую планету, вращавшуюся вокруг маленького невзрачного желтого солнца, лежавшего на неизведанных, да и никому не интересных, задворках западного спирального рукава Галактики.

В часы, предшествовавшие крушению, Форд Префект отчаянно, но безуспешно пытался переключить управление корабля на другую траекторию полета. Очень скоро ему стало очевидно, что корабль был запрограммирован таким образом, чтобы доставить груз к месту назначения, если и не слишком комфортабельным манером, но в целости и сохранности, и при этом повредить самое себя так, чтобы не оставалось никакой надежды на возможность починки.

Ослепительный визгливый спуск через атмосферу практически лишил корабль обшивки и всех внешних сооружений, а его финальное неграциозное падение на брюхо в затянутое ряской болото оставило команде всего несколько ночных часов на то, чтобы выгрузить и оживить свое глубокозамороженное нежеланное карго, поскольку корабль почти сразу начал тонуть, постепенно поднимая громоздкую задницу над застойными склизкими водами болота. Пару раз ночью его силуэт резко высвечивался на фоне неба, освещаемый вспышками метеоритов — обломками собственного спуска.

В серой предрассветной мгле корабль издал неприличный булькающий звук и навеки скрылся в вонючих глубинах.

Когда на следующее утро взошло солнце, его жиденький свет пролился на огромное заболоченное пространство, усеянное всхлипывающими парикмахершами, рыдающими специалистами по связям с общественностью, заплаканными разносчиками анкет по опросу населения и прочими специалистами, отчаянно сражающимися за место на сухой земле.

Менее целеустремленное солнце, возможно, немедленно бы село обратно, но это упрямо карабкалось вверх по небосводу и, спустя некоторое время, его теплые лучи начали оказывать живительное воздействие на слабо копошащиеся внизу создания.

Бесчисленное множество народу было, что неудивительно, потеряно прошедшей ночью на болоте, миллионы других ушли под воду вместе с кораблем, но тех, кто выжил, все равно можно было считать сотнями тысяч и, по мере того, как воцарялся день, они все выползали и выползали на окрестные земли, каждый в мечте о нескольких квадратных футах твердой земли, где можно упасть без сил и прийти в себя после выпавшего на их долю ночного испытания.

Две фигуры отошли в сторону дальше остальных.

С ближайшего холма Форд Префект и Артур Дент взирали на кошмар, к которому не могли не чувствовать свою принадлежность.

— Кто решился сыграть с ними такую грязную шутку, — пробормотал Артур.

Форд, рисуя палочкой на земле, пожал плечами.

— Зато очень остроумное решение проблемы, — заметил он.

— Почему люди не могут жить в мире и гармонии? — патетически вопросил Артур.

Форд издал громкий, зловещий гогот.

— Сорок два! — выкрикнул он с недоброй ухмылкой. — Нет, не подходит. Не обращай внимания.

Артур посмотрел на Форда так, будто тот сошел с ума и, не видя ничего, что могло бы доказать обратное, осознал, что наиболее разумно будет предположить, что именно это и произошло.

— Что, по твоему мнению, с ними будет? — спросил он по прошествии некоторого времени.

— В бесконечно сложной Вселенной может случиться все что угодно, — ответил Форд, — они даже могут выжить. Невероятно, но правда.

Он обвел взором окружающее пространство, и странное выражение появилось в его глазах. Он снова остановил взгляд на трагедии, разыгрывающейся под холмами.

— Кажется, некоторое время они протянут, — проговорил он.

Артур вскинул на него глаза.

— Почему ты так говоришь? — спросил он.

Форд пожал плечами.

— Мне так кажется, — только и ответил он и не дал вовлечь себя в дальнейшие обсуждения.

— Смотри! — воскликнул вдруг Форд.

Артур проследил за указывавшим вдаль пальцем. Внизу над копошашимися массами двигалась фигура — или, точнее сказать, шаталась фигура. Этот человек нес что-то на плече. Валко продвигаясь от одной простертой фигуры к другой простертой фигуре, он, казалось махал в их сторону тем, что было у него на плече, производя впечатление сильно пьяного. В конце концов он устал бороться и свалился в общую кучу.

Артур не имел ни малейшего представления, как ему следует воспринимать увиденное.

— Видеокамера, — объяснил Форд. — Съемка исторического момента.

— Ну, все, — добавил он после минутного молчания, — не знаю, как ты, а я — пасс.

И замолчал.

Через некоторое время Артур почувствовал, что должен как-то отреагировать.

— Когда ты сказал, что ты — пасс, что конкретно ты хотел этим сказать? — поинтересовался он.

— Хороший вопрос, — одобрил Форд. — Я хотел сказать, что я умолкаю.