Чингиз Цыбиков - Бабайка

Пат, подумал я. А волна аж до неба. Значит, совсем близко. Полдня, и мы все умрём.

Из дыма вынырнула тень, напугав меня порядочно, я чудом не выстрелил, лишь в самый последний момент сообразив, что это бабайка.

— Чё ты носишься туда-сюда? — сказал я сердито, вполне, впрочем, осознавая, что претензия моя глупа. Бабайка посмотрел на меня и ничего не сказал. Он был в бэтменской одеже, и выглядел весьма киногенично.

— Следи за входом, — сказал я, сбавив на полтона. — Я их перебинтую.

Это я так лихо пообещал, что перебинтую, а на деле всё оказалось сложнее. Попробуйте как-нибудь в чужом учреждении найти медикаменты, и вы меня поймёте. В комнатах я ничего не нашёл, и тут меня осенило — склад. Я прошёл через столовую и кухню, толкнул дверь.

Выстрел оглушил меня, но руки сработали сами, вскинув автомат и пустив очередь туда, где мгновением раньше сверкнула вспышка. Я запоздало упал на пол и перекатился в сторону.

Тишина. Света падавшего в открытую мной дверь хватило для того, чтобы я разглядел — на полу у противоположной стены сидит человек, и этот человек убит мной. Должно быть, кто-то из нас ранил его в перестрелке, но он всё ж таки проскочил в боковой коридор и добрался до склада. Его еще хватило на то, чтобы нажать на спуск, но прицелиться как следует он уже не смог.

Я фартовый, правда?

Мимо меня скользнул прибежавший на выстрел Матроскин, обнюхал убитого и фыркнул.

— Мёр-ртв, — сказал он.

Ноги мои заватнели, и к горлу подкатила дурнота. Только я не мог позволить себе такой роскоши, и, пересилив себя, я встал, нашарил рукой выключатель и двинулся по складу, внимательно осматривая содержимое полок.

Стопка кухонных полотенец. То, что надо. Я схватил полстопы, и побежал обратно.

Волку было совсем плохо. В нём сидело не менее трёх пуль, и он тяжело, с хрипом втягивал воздух. Я как мог перебинтовал его, а потом замотал бедро Аристарху. Получилось так себе.

Дым меж тем рассеялся, и стало видно, что в круглом холле лежит два неподвижных тела. Плюс третий на складе.

Неплохо.

Вот только…

— Как думаете, сколько у нас времени? — спросил я.

Аристарх хмыкнул, но ничего не сказал. Только ствол автомата качнулся.

— Я думаю, часов шесть, — сказал бабайка. — Не больше. А может час. Кто знает.

— Бесполезно, — сказал Аристарх, сосредоточенно глядя на вход. — Даже если мы их перебьём, дверь заделать мы не успеем.

— Надо уходить, — сказал бабайка, и Аристарх искоса глянул на него с жалостью. Типа, хороший парень, но спёкся. Протёк, так сказать, крышей.

— Мы возьмём их с собой? — спросил я.

— Отчего нет? — сказал бабайка. — Совершенно не возбраняется это сделать… Я, в общем, попробую настроить переход, а там видно будет.

— О чём это вы? — спросил Матроскин. Аристарх же ничего не говорил, только переводил взгляд с меня на бабайку и обратно, и в глазах его сияла надежда.

— Где зал перехода?

— В конце коридора, — ответил я.

— Ну, я пошёл… — и бабайка пополз в зал перехода.

Аристарх внимательно посмотрел на меня.

— Ну-ка давай-ка, дорогой, скажи мне…

Покалеченная дверь кессона приоткрылась до половины, и чья-то быстрая рука закинула какой-то предмет. Я всё разглядел очень чётко. Небольшой брикет, чуть больше сигаретной пачки.

Летит, вращаясь, отскакивает от стены и отлетает на середину холла.

— Прижмись! — крикнул Аристарх и прикрыл голову руками.

Взрыв в этом замкнутом пространстве прогремел оглушающе громко. Нам повезло, это какой-то взрыв-пакет, а не осколочная граната, пронеслось в голове, а если бы он залетел в наш коридор… Из дыма вылетел еще один брикет, упал на грань, скользнул и остановился, не доехав до нас сантиметров тридцать. Аристарх с силой ткнул брикет стволом автомата, словно кием, и тот отлетел обратно в дым.

Снова громыхнуло.

И затарахтели автоматы.

И тотчас затрещал в ответ автомат Аристарха.

Я видимо был немного ошалевший от всего этого громыхания, и поэтому действовал как во сне. Нажал на спуск, и не отпускал его секунды две, вяло удивляясь тому, что автомат не стреляет. Потом я таки снял автомат с предохранителя (когда я успел его поставить на предохранитель? вот ещё вопрос), и начал короткими очередями садить в дым, туда, где, по моему разумению, должна быть дверь кессона. Автомат Аристарха замолчал, он тут же выстрелил кумулятивной гранатой, и торопливо сдёрнул опустевший магазин. Мимо него тут же проскочил в синий дым Матроскин.

Щелкнул вставленный Аристархом магазин, и в дыму кто-то заорал и тут же смолк.

А я всё лупил короткими в сторону двери.

Из дыма вынырнул Матроскин и улегся возле меня, слизывая что-то с лапы.

— Хватит, — сказал Аристарх.

И тут-то я сообразил — больше не стреляют.

Минуту мы лежали, напряжённо вслушиваясь в наступившую тишину.

— Я настроил переход.

Я обернулся. Бабайка лежал на животе, смотрел на меня и улыбался.

XXI

— Всё надо сделать очень быстро, — говорил бабайка, сосредоточенно глядя на дверь кессона. — Сейчас мы бежим все в зал перехода и… и, собственно, переходим. Я последний.

— Почему ты? — спросил я.

— Надо будет в момент перехода уничтожить аппаратуру. Незачем их с собой дальше тащить.

— Волк не сможет бежать, — сказал Матроскин.

Бабайка посмотрел на меня вопросительно.

— Да, — сказал я, глядя, как тяжко вздымается и опускается замотанная волчья бочина. — Волк не сможет бежать.

Помолчали. А что если…

— А ты… — начал я осторожно. — А ты не можешь пугнуть их? Ну там… — пощелкал пальцами, — превратиться в кого-нибудь…

— Нет, — покачал головой бабайка. — Здесь не могу.

Вот так.

Здесь. Там он, значит, может, а здесь нет.

— Его надо тащить, — сказал кот.

— Легко сказать, — буркнул Аристарх. — В нём весу…

— Его надо тащить, — повторил кот. При этом он смотрел на меня. Только на меня, словно и не было больше никого.

— Сделаем так, — сказал я. — Аристарх лежит и прикрывает, а мы тащим Серёгу, потом мы возвращаемся за Аристархом, и все вместе уходим.

— Куда уходим? — спросил Аристарх. — Вы бы объяснили толком.

— Я бы с удовольствием, — сказал бабайка, — да времени нет.

— Бери его за задние лапы, пока не полезли, — сказал я.

Мы тащили бесчувственного волка по коридору, голова его с полуоткрытой пастью болталась безвольно, и я задевал её голенями. Кошак вился под ногами, якобы помогая, и давал ценные советы — остор-рожней, аккур-ратней, бер-режней. Помощничек, прости господи.

Думаю, эти метры запомнятся мне надолго. Сейчас, думал я, сейчас лязгнет дверь, и они повалят один за другим, стреляя в наши незащищенные спины и кидая взрыв-пакеты.

Однако, обошлось.

После коридора зал перехода показался мне уютным, чуть ли не домашним.

Тихо гудела настроенная аппаратура, и рама успокаивающе сияла фиолетовым. Мы подтащили волка к фиолетовому сиянию, и протолкнули его в раму. Рука моя вслед за волчьей тушей вошла в фиолетовое сияние по локоть. Ощущение было не из приятных, словно кто-то сжал руку со всех сторон крепкой шипастой ладонью.

И тут в коридоре громыхнуло, и затрещали автоматные очереди. Я выдернул руку из фиолетового и побежал к выходу из зала.

Должно быть, у него сдали нервы. Переход от безысходности к надежде — это может выдержать не каждый. А может быть, он решил, что мы его бросили.

Они выбегали из двери кессона, и каждый начинал стрелять вслед убегающему Аристарху, а он бежал по коридору, и нити трассеров тянулись к нему, и точка скрещения этих линий неуклонно приближалась к нему.

— Ложись! — заорал я. — Ложись, дурак! — и в этот момент он упал.

— Тащи его! Тащи! — подседая и пригибаясь непроизвольно, я шёл по коридору к ползущему Аристарху и автомат трясся в моих руках, плюясь раскаленным металлом. Бабайка добежал до нашего раненого товарища, и потащил его за собой. Они поравнялись со мной, и я стал пятиться, не переставая стрелять. Щёлкнул боёк, возвещая о том, что магазин пуст, и как раз я упал на спину, споткнувшись о порог. Я проворно перевернулся на живот и отполз в сторону от дверного проёма.

— Помоги, — сказал бабайка хриплым голосом.

Он пытался взвалить Аристарха на плечи, а у того, похоже, отнялись ноги. Я помог ему. Потом вставил в автомат последний магазин, посмотрел, как уходит в фиолетовое сияние бабайка с Аристархом на плечах. Сердце моё колотилось как бешеное, но голова соображала чётко.

И потом, я знал, что надо делать.

Разбежался, прыгнул, и, развернувшись в воздухе, выстрелил по жужжащим шкафам.

Я упал. Вокруг меня был всё тот же синий зал перехода. С тихим треском сыпали искрами в пулевые отверстия, потихоньку переставая жужжать, шкафы.

Идиот. Какой же я идиот.

Интересно сегодня пятница?

Фиолетовое сияние исчезло. Я лёг на живот, и выставил автомат, упёршись локтями в пол.

Сколько в том коридоре длины? Шагов тридцать. Здоровый человек пробежит это расстояние за восемь-девять секунд. Правда, они побаиваются, и, стало быть, торопиться не будут.