Михаил Березин - Именины сердца

Через некоторое время меня вызвали в инфекционную больницу, куда свозили всех, пострадавших от облака гнуса-альбиноса. Физиологически они были вроде как живы, но находились в коматозном состоянии. Меня всесторонне обследовали, однако никаких отклонений от нормы не обнаружили.

– Какое-то странное заболевание, – озабоченно проворчал уже знакомый мне врач.

– Новый вирус, что ли? С другой стороны, на вирус не похоже.

И посоветовал мне потреблять как можно больше витаминов.

Разумеется, поначалу я пыталась воздействовать на Микеле, требовала, чтобы он прекратил нападать на людей. Собиралась даже обратиться в милицию. Хотя чем тут милиция могла помочь? На облако ведь наручники не наденешь. Если уж Киселя ???????????????????…????????????????????????,???????????????????… ????????????????????????????????????????????,??????… до фонаря.

Девонька устала от терзаний и ощущения исторической вины перед человечеством.

А уж как она устала от чувства собственной неполноценности! Раньше она презирала только мужиков, а теперь это чувство распространилось на всех – чем бабы-то лучше?! Эти бесконечные соньки, ланы, ксении, регины, оксаны и прочая, которых трахают ночью, а не "с утра до вечера" А если их и трахают днем, то вовсе не потому, что их нужно трахать с "утра до вечера". А если их и трахают

"с утра до вечера", то это не означает, что им отведена только такая роль.

Просто бабы предали меня и таких, как я, вступив в сговор с мужчинами.

Поделом! Всем поделом! К черту папу-шахтера с его дурацкими принципами! Со своим другом Микеле мы еще порезвимся на славу! Насытимся вдоволь леденцами душ. Как плоть при абсолютном нуле мгновенно обретает окончательную сущность, коченеют ваши души, в них все застывает; угодив в Микеле, они словно цепенеют, но то, что в них заложено, сохраняется в неизменности. Их можно впитывать в себя последовательно, словно зал за залом в Эрмитаже или Лувре, а можно ознакомиться лишь с отдельными хранилищами, представляющими особый интерес.

Причем коллекция ваших душ продолжает расти. Добро пожаловать! Вернее, до скорой встречи!

Однажды я проснулась с ощущением, будто ночью кто-то ковырялся у меня в мозгах. И обнаружила на теле несколько комариных укусов. Неужели Микеле в состоянии осуществлять и частичное зондирование?

– Зачем ты это сделал? – набросилась я на него.

– Извини куколка, но мне нужно было выяснить, что у тебя на уме. И не исходит ли от тебя какая-либо опасность. Итогами я вполне удовлетворен, поэтому решил все оставить как было. Должен же я и дальше с кем-то обсасывать новые подробности. ??????????…?????????????????????… Основательно же он во мне покопался, черт возьми!

– Никогда больше этого не делай! – потребовала я. – Еще не хватало, чтобы ты начал регулярно шарить в моих извилинах.

– Регулярно незачем, – согласился он. – Я уже и так узнал все, что требовалось.

– И о чем же ты узнал, интересно?

– О куче всяких мужиков. В частности, о Завадском и о Киселе. Хочешь, я санирую Завадского? – В последнее время нападения на людей он стал почему-то называть санациями. – И потом обо всем тебе расскажу.

– Нет! – воскликнула я.

– А Киселя?

– Тем более!

За Киселя я почему-то испугалась даже больше, чем за Завадского. Не знаю, почему.

– Ну, Киселя в любом случае придется санировать, – проговорил Микеле. – ?????????,??????????????????????…

– Да у него просто болезненная фантазия, – попыталась воздействовать я на облако.

– Мы это скоро выясним, куколка. Может кто-то играется не только с вами, но и ??????…

Он сказал именно "со мной", но раньше в подобных ситуациях говаривал и "с нами".??????,??????????????????,????????????????????????????…

– Представляешь, нигде не удается найти твоего Завадского, – пожаловался

Микеле, картинно пуская в потолок кольца дыма. – Дома он не появляется, на работе – тоже. Даже у пивного ларька его давно не видели. Я санировал его сослуживца, но в нем не оказалось нужной информации. В соседке тоже, прямо не знаю, что и делать. Специалистом он, кстати, слывет весьма неплохим, но на работе его не любят за заносчивость и чрезмерную язвительность. А с соседями по подъезду он вообще не разговаривает. Как ты думаешь, куда он запропастился?

Может, его снова потянуло на Ривьеру?

– Оставь его в покое, – всполошилась я. – Мы же договаривались.

– Ни о чем мы, куколка, не договаривались. Ты высказала такое пожелание – это верно, но мне, честно говоря, плевать. Куклы мне не указ.

– Если ты его хоть пальцем тронешь, я наброшусь на тебя не облаком, а целой тучей.

– Любопытно будет посмотреть, – хихикнул он.

А действительно, куда подевался Завадский? – мелькнуло у меня в голове. Неужто спутался с какой-нибудь стервой? Тогда не очень-то его и жалко в случае чего.

– Впрочем, у меня имеются для тебя и хорошие новости, – проговорил Микеле. -

Кисель тебя очень любил. Кстати, он околачивался прямо у Китайской Стены, так что мне не пришлось его специально разыскивать. Сначала я подумал – шпионит, но теперь уже не уверен, просто ему захотелось лишний раз на тебя посмотреть.

Завадский тоже никуда не денется – я убежден.

– Сволочь, – застонала я.

Он захихикал.

– И это вместо благодарности?

Я стремительно кинулась вперед, нацелившись ногтями ему в морду. Но реакция последовала молниеносная. Видимо, эпизод с Борисом не прошел для него бесследно. Я шмякнулась о стул, на котором он только что сидел, а надо мной угрожающе нависло облако гнуса-альбиноса. Меня охватил ужас, как в той ситуации с Ланой, когда перед носом у меня плясало дуло пистолета. Но, к счастью, Микеле прекратил "зуззать" и снова материализовался на стуле – на сей раз уже на другом.

– Съела? – захихикал он.

– Врешь ты все, не любил он меня, – опустошенно пробормотала я.

– А вот и любил, куколка!

– Он ведь сам сказал, что я его не интересую.

– Мало ли, что он сказал. Подожди, а действительно, зачем ему понадобилось ???????…??-??,??-??… А вот зачем, – Микеле торжествующе поднял вверх палец. – Он просто боялся.

– Чего боялся? – не поняла я.

– Это неважно, – проговорил Микеле. – Боялся – и все.

– Вот дурак, – сказала я.

– Очень может быть, – согласился Микеле. – А вот о себе я почему-то в нем никаких сведений не обнаружил. Или хотя бы о каком-то условном пришельце.

Странно это. И весьма подозрительно.

На протяжении всей последующей недели я приставала к Микеле с расспросами о

Киселе. Но он почему-то отмалчивался и темнил, тогда как о других рассказывал много и с охотой. Совсем незнакомых людей я знала почти так же хорошо, как саму себя. Может даже лучше, чем себя, поскольку сведения о них я получала беспристрастные. А вот о Киселе я знала только то, что он меня любил. Одна фраза, но она напрочь заслонила собой обилие прочей, даже самой интересной информации.

Самое ужасное заключалось в том, что как о человеке я не имела о нем ни малейшего представления. Чего он боялся-то? Я была знакома с Фердинандом, поскольку Кисель старался играть в Фердинанда – сделал из себя человека в футляре в прямом смысле слова. То, что для пришельца действительно было бы скафандром, для человека превратилось в футляр. Конечно, он прекрасно сознавал, куда и зачем я поехала с Борисом в ту ночь, однако никак не проявил своих чувств – ведь Фердинанду ревновать не положено было. Железная выдержка, черт побери! Да и в постели как стойко держался, пока я самолично его не трахнула!

Махнув рукой на Микеле, я сама принялась добывать сведения.

Любопытно, что "доктором философии А. Киселем" оказались оба родителя Игоря.

Его мать звали Алиной, отца – Андреем. И оба они были докторами философии. У ????????????????????????… дочка Виточка. От некой зловредной стервы Нины

Гаврющенковой. Дочке сейчас было шесть лет, при этом три последних года Игорь с Ниной официально находились в разводе.

Как я все это разузнала – неважно. Связалась кое с кем из его сослуживцев, которые помогли мне выйти на его друзей. Но сколько бы нового я ни узнавала, я по-прежнему проявляла признаки ненасытности. Словно зачарованная, бродила по местам, памятным моему Игореше. Когда-то Кисели жили в одном из старых домов, в двухкомнатной квартире без удобств. Колонка и туалет находились на улице.

Однажды он упал на эту колонку лицом и отбил себе ползуба. А в другой раз один из будущих его друзей чуть было не задушил его: навалился сверху и зажал рот и нос ладонями.

В детском саду он был влюблен в Наташку Смирнову. В школе появились другие пассии: Ленка Барышева, Алла Государская, Галка и Люба (фамилий никто не смог ?????????),??????????…

Ну и, конечно же, Нина Гаврющенкова (про себя я уже именовала ее Гавнющенкова)

– "довольно смазливый бабец с осанкой баронессы и с соответствующими запросами".

Игорь очень любил Воннегута и Хемингуэя, "Битлз", "Квин" и "Машину времени". А из фильмов особенно: "Короткие встречи", "Покровские ворота" и "Кин-дза-дза".