Ник Поллотта - Бюро-13

— Как тебя называют?

«Месть! — спокойно, негромко изрек голос. — Гнев и ненависть питают мою магию. В любой битве я буду водить твоей рукой и убивать со скоростью молнии. Какие бы раны тебе ни нанесли — ты будешь биться до конца. Я пожираю души побежденных. Никто, кроме моего хозяина, не может владеть мною. А тот, кто владеет мною, — победит, и я приду под его руку, когда он позовет, невзирая на расстояние».

— А вот сейчас кто-то меня зовет — по имени! — объявил я, водворил меч обратно на крючок и отошел на шаг назад. Вот так так! Серьезные мечи! Каждый обладает неслыханными свойствами... Так что же — справедливость или месть? Да что тут выбирать, с обоими я в состоянии победить целую армию.

Решительно взял черный меч и направился с ним к противоположной стене, но на середине камеры почувствовал вдруг, что топчусь на месте. Как я ни стараются, мои ботинки скользили по металлической поверхности, словно я исполнял классический мимический этюд «Борьба с сильным ветром». Подозревая, в чем тут дело, я водрузил черный меч на полку — снова могу двигаться вперед. Ухватил белый меч — все повторилось снова. Каждый не желал находиться ближе чем на десять футов от другого... Ну, в какой-то степени логично — справедливость и месть вряд ли уживутся друг с другом. Надо выбирать! Может, тащить другой на веревке? Нет, глупая затея! Представляю, как он в самый неподходящий момент застревает, например, в дверных проемах или цепляется за кусты... Если уж выбирать меч — знаю какой!

Вернул меч Справедливости обратно на стену, забрал меч Мести и прицепил его к поясу — туда же, где висел пистолет. Обычно я стараюсь не пользоваться оружием со сплошной черной аурой; такие штуки дюжинами попадались мне здесь на улицах — оставлял их без внимания. Но этот случай чрезвычайный, а меч предлагает честную сделку: свою магию в обмен на пиршество душами. Просто надо внимательно следить, как бы он не начал охотиться за моей собственной душой. К тому же, по-честному, я не уверен, что моя миссия благородна и справедлива, но вот в том, что в основе ее — ненависть, не сомневался. Моя задача — полностью уничтожить население острова, а меч Справедливости может нарушить договор в самый напряженный момент из-за того, что мои помыслы недостаточно чисты, и будет упиваться кровью.

«Ты мой новый хозяин?» — опять вкрадчиво осведомился меч.

— Безусловно! — охотно отозвался я.

Последовала пауза.

«Тогда почувствуй вкус могущества! Вытащи меня из ножен!»

Я повиновался — и внезапно все мои дурацкие сомнения улетучились, как привидения под лучами солнца. Да о чем мне беспокоиться? С моей квалификацией, с таким оружием не нужны мне никакие помощники! Какая-то жалкая кучка хлюпиков! Выйдя из камеры, я направился на улицу, стальным взглядом вызывая на бой каждого, кто осмелился бы бросить мне перчатку.

«Хозяин, скоро ли бой?»

— Скоро! Через несколько минут!

Долгий вздох.

«Наконе-е-ец-то!»

Мои часы еще раз дали предупреждающий сигнал: пятьдесят минут до запуска ракет. По косой линии пересек ров и со скоростью, приближающейся к олимпийскому рекорду, понесся через заполненный народом город. Пункт назначения — колизей.

Бешено стуча каблуками по мостовой, я несся по городу, ничего не видя вокруг. Естественно, я прибыл в пункт назначения в рекордный срок. Как же иначе?

Здание в точности повторяло известный всем Колизей: ритмичные ряды изысканных круглых колоннад, образованные бесчисленными опорами-колоннами из серого камня, высотой примерно футов сто. Вход мне был виден только один — наверху широкой беломраморной лестницы, по которой свободно взошел бы хор мормонской общины.

Вприпрыжку преодолев роскошную лестницу, я проскочил турникет и проследовал вдоль коридора с мозаичным полом, мимо закусочной с неоновой пивной кружкой на вывеске. О'кей, быть может, эти островитяне не все стопроцентные негодяи. По ходу дела я проверил двери — ничего особенного. Но где же вход к вершине горы?

В конце коридора моим глазам предстало нечто огромное — бронзовая двустворчатая дверь, сплошь покрытая мистическими символами. Дорогу преграждала надежная охрана — стражник-великан, ростом раза в два больше меня, закованный в сияющие, вороненой стали латы — они отливали алым: безумная смесь самых разных культур и стилей, своей невозможностью наводившая ужас. Перед собой этот воин держал двухметровый меч, концом его упираясь в светло-серый пол. Лезвие меча, из какого-то отсвечивающего черного металла, зазубренное по краям, выглядело устрашающе, зазубрины переливались всеми цветами радуги, сверкая в ярких лучах неоновой вывески.

— Стоять! — скомандовал зловещий часовой.

Ни секунды не колеблясь, я выстрелил прямо в узкую ротовую щель забрала и легким движением меча обрубил голову этому бронированному рыцарю устрашающего образа. Меч Мести сожрал его душу прежде, чем тело рухнуло на землю. Вот это сражение! (Мы ведь обожали драться! Прямо-таки жили ради этого!)

Заперта ли дверь, я проверять не стал, просто взорвал ее гранатой, убедительно заявив о своем присутствии. Сунул меч в ножны, двинулся вперед и попал в пустой зал — да тут размеры надо измерять в акрах, а не в метрах! Стены плавно, усеченной пирамидой переходили в потолок, акцентируя внимание на изумительно громадном, ничем не заполненном центральном пространстве, окруженном пучком-лабиринтом поддерживающих колонн. В холодной мраморной бездне не было ничего... ничего, кроме одного-единственного причудливого ложа: на нем возлежал... некто.

Медленно я пересек бездну до самого дальнего конца великолепного дворцового зала... Вот он, крупный план: подавляя собой окружающее пространство, на исполинском каменном троне развалился во сне настоящий гигант. Этот динозавр в человеческом облике, ростом примерно в пятьдесят-шестьдесят футов, полностью нарушал закон о величинах, обратно пропорциональных квадрату расстояния. Только доисторическая магия — наиболее могущественные ее формы — могла поддерживать жизнь в столь объемистой оболочке.

Гладкая, безволосая кожа поражала темно-лиловым цветом. Неимоверно большие дубинообразные руки покоились на странной формы коленях; мощные пальцы оканчивались не ногтями, а кривыми когтями. Раздвоенную голову увенчивала зубчатая золотая корона. Луковицеобразные веки были закрыты, но казалось — глаза под ними смотрят в разные стороны. Ноздри разделены, как у свиньи; уши вообще отсутствовали. На обнаженном чудовищном теле во всем отвратительном безобразии выделялись признаки мужского пола.

Так вот какой у них король! Не так уж это меня и удивило — нечто подобное приходилось видеть и раньше, хотя и не в таких масштабах. Неумеренному потреблению эликсира роста, смешанного с эликсирами силы и молодости, всегда сопутствовали гротескные физические мутации. Каждый хочет быть суперменом, обрести бессмертие, но при этом забывает — за все надо платить. Я немедленно окрестил его Страшилой Фредом, по имени одного школьного хулигана, которому когда-то расквасил нос, чтобы он не лез к моей маленькой сестренке. Большой и страшный еще не значит крутой. Вот я — да, крутой. Без всякого страха я приблизился к нему и вытащил меч — вернее, хотел вытащить: черный меч как будто приклеился к ножнам. И зачем я только вложил его туда?

«Бороться с ним? Хозяин, вы хотите сразиться с ним? С самим богом Одином?»

«Один-шмодин!» Я потянул меч сильнее...

— Да! Хочу! Сразиться! С ним!

«С тем, кто создал меня самого? С тем, кто вдохнул жизнь в бездушный металл — огонь своей собственной души?»

— Именно с тем, кто!.. Давай доберемся до него!

«Тогда — прощай!..»

И безумие в тот же миг оставило меня, вытекая из моего тела, как вода из трубы... Когда голова моя прояснилась и окончательно избавилась от влияния черного меча, я в ужасе воззрился на это свое недавнее оружие: святые угодники, что же это за создание такое? Клинок глупости? Я расстегнул пояс, ножны упали на пол... Далеко же этот меч меня завел... Обретя теперь свое обычное мировосприятие, я поспешил применить другое оружие — свои темные очки — и получал второй сильнейший удар за всю свою жизнь: аура Одина оранжевая и пурпурная! Оранжевая и пурпурная? Но это же невозможно! Что, черт побери, означали эти цвета? Как далеко зашла мутация этого шута горохового?

Тяжелые, набрякшие веки лениво дрогнули — Один стал пробуждаться. Я ли разбудил его, взорвав дверь, или что-то другое подняло Страшилу Фреда от зачарованного сна? Словно в ответ на эти вопросы начали сигналить мои часы: сорок минут до катастрофы! Проклятье! Где же эта дверь?

— КТО... ТЫ?

Слова у него не совпадали с движениями губ — должно быть, такой же встроенный компьютерный переводчик, как у Врат, то есть Лица. Думай, голова, и думай быстро, приказал я себе! Впрочем, тут и думать нечего. Я снял шапку и почтительно поклонился.

— Я тот, кто смиренно поклоняется вам, господин Один.