Максим Далин - Блаженны миротворцы

— Я, — говорю, — никогда чужих детей не обижу. Ты — вдова, а я — вдовец. И моя жена тоже ждала ребёнка…

И тут мне в голову приходит кое-что.

Сидит рядом чуждое существо… женщина? Сама грация, тонкая и гибкая, как змея, талия тоненькая, бёдра узкие. Беременная? Двое детей, сказала. Девочки. Много ли там тех девочек? Судя по её фигуре — по паре-другой клеток на сестру.

— Твои дети, — говорю, — скоро появятся на свет?

Она высунула кончик языка, как змея. И убрала. Потёрла пальцем уголок рта. Лёгкое замешательство, но я тогда не понял.

— Что? — говорю.

— Не знаю, — отвечает. — Откуда мне знать? Мы с детьми будем ждать, когда подвернётся возможность — но я не могу предсказать, когда именно это случится. Ты сам видишь, в каком мы положении.

Я почувствовал, что у меня слегка заходит ум за разум, но вспомнил, что она — ксеноморф в полный рост. Зато мне понравилось, что она о себе с нерождёнными детьми сказала «мы».

Как-то это было очень по-женски и хорошо.

— А откуда ты знаешь, — спрашиваю, — что родятся девочки?

Расширила глаза и показала мне ладони. Удивилась, как я потом выяснил.

— Мои же девочки, — говорит. — Как я могу не знать? Они — моя сладость, они горят, как звёзды внутри меня. Я даже догадываюсь, что они — второго мужа. Но это пока лишь женская интуиция. Точно можно будет сказать только после вторых родов. Когда девочки родятся окончательно.

Тут у меня ум зашёл за разум окончательно.

— Ладно, — говорю. — Пока не будем вдаваться в подробности. Ты мне веришь?

— Лично тебе — да, — отвечает.

— Вот и хорошо, — говорю. — Летим на Мейну, на Мейне разберёмся.

Гелиора потёрла щёки кончиками пальцев.

— Я боюсь. Я никогда не была в мире людей. Но ты меня спас и, быть может, поможешь мне с детьми. Хорошо. Летим на Мейну.

Потом я работал, она сидела и смотрела, хрупкая, прекрасная и совершенно таинственная. И мне опять было не понятно, что она думает.

— Ты голодная? — спрашиваю. Вдруг её не кормили эти живодёры.

Она опустила веки, согласно. А ресниц у чиеолийцев, можно сказать, нет.

— А прости мне моё невежество, — говорю, — чем вы питаетесь? В смысле, вы — хищники? Или как?

Она только вздохнула. Очень по-человечески.

— Как всё сложно… Как сложно всё объяснять… Жизнь среди своих собратьев — проста и прозрачна, а попытки контакта с людьми всё время ставят в тупик… У тебя живут Посредники?

— Хороший вопрос, — говорю. — А кто это такие?

Гелиора отвела взгляд. Сказала в сторону:

— Прости меня, капитан, я совсем не понимаю, как люди могут жить без Посредников. Я, конечно, не ксенолог, но, по-моему, без них вообще невозможен социум. Мои сородичи питаются с помощью Посредников.

Я вытер пот со лба.

— А Посредники — это животные или растения?

— Животные, — говорит.

— Значит, вы — хищники, — отвечаю.

Посмотрела на меня, расширив глаза:

— Неужели ты думаешь, мы их убиваем и едим их трупы?! Мы не люди, чтобы так кормиться… снова прости меня. Я не в себе. Я не хотела тебя обижать. Просто я видела, как люди убивают живых существ и едят их — это отвратительное зрелище. И страшное.

Чем больше я Гелиору слушал, тем хуже мне становилось. Рядом сидела голодная беременная женщина, а у меня на корабле не было ни одного Посредника. И я даже представить себе не мог, на что они похожи.

— Они, может, яйца несут? — спрашиваю. — Молоко дают? Мёд собирают? Да? Вы едите то, что из них выделяется?

Гелиора оживилась:

— Да! — говорит. — Ты очень умный и понятливый. Значит, у людей тоже есть Посредники? Вот бы никогда не подумала, все говорят, что у людей их нету…

— Придём домой, — говорю, — я тебе всё покажу. У нас много чего есть. А пока угощу выделениями наших Посредников, если они тебе понравятся.

Принёс ей баночку мёда с Йтен. Наши шмели — знаменитые, мёд на экспорт идёт, многим нравится. Гелиора открыла баночку, дотронулась кончиком раздвоенного язычка — и говорит:

— Точно. Если Посредника кормить плодами растений, то он выделяет нечто похожее. Как это хорошо, как я тебе благодарна, капитан! Ты меня успокоил. Раз у вас есть Посредники, значит, в вашем мире и у меня, и у моих девочек есть шанс. Все мои мужья стали бы твоими друзьями, если бы рок судил иначе.

— Славно, — говорю. — Угощайся.

И тогда Гелиора выдала одну из этих чиеолийских штучек. Она убрала свой раздвоенный язычок и вытянула откуда-то из горла тоненькую трубочку — вроде коктейльной соломинки, гибкую. Погрузила её в мёд и начала им питаться. В смысле — тянуть через эту трубочку самым элегантным образом.

Ага. И я вдруг сообразил, что в ртах чиеолийцев такое странное. Элементарно же! Зубов у них нет! Я подумал так: они питаются мёдом, который им собирают Посредники, а для того, чтобы есть мёд, зубы ни к чему. У них — хоботок, очень удобно.

Я понял, почему она напрягалась, когда я улыбался. Может, боялась, что я её укушу. Кто нас, зубастых знает…

В общем, я понял, что никакие они не хищники. И не паразиты. Если кто и паразит, так сами гедонцы.

Я успокоился.

На Мейну Гелиора сошла с опаской, робко, как кошка в чужой дом.

По позе сразу ясно, что ей страшно. Оглядывалась напряжённо, будто собиралась улизнуть в звездолёт в любой момент. И дышала осторожно, всё высовывала кончик языка, где обонятельные рецепторы. Принюхивалась. Хорошо ещё, что прибыли утром — почти безлюдно было на космодроме, никто на неё не уставился.

Ведь уставились бы иначе. На Гелиору все смотрят, куда с ней не появись. А ей бы вряд ли понравилось, если бы на неё уставилась толпа агрессивных человеческих самцов — после гедонской станции-то.

— Что, — говорю, — давно у вас такие жестокие конфликты с соседями? Ты так людей боишься…

Гелиора провела ладонью перед лицом.

— Мы не любим воевать, — говорит. — Что за дикость — война между расами разумных существ! Но гедонцы постоянно вынуждают нас защищаться. Мы не любим убивать — а они без убийств себе жизни не мыслят. Но хуже того — мы не можем забыть, что они — мыслящие существа, а они вообще не верят, что мы — разумная раса. Понимаешь, капитан, нам люди, в сущности, безразличны. Вот мы людям противны. Я больше боюсь не за себя — за девочек. Девочки, зачатые в такой маленькой семье, как моя — это редкостный дар небес. Я не ожидала такого счастья.

Э-э…

— У тебя, — говорю, — разве маленькая семья была?

Опустила веки согласно.

— Мы же работали в космосе, — говорит. — Я даже не надеялась, что у меня появится шанс произвести на свет девочек — всего с тремя мужчинами. Мы любили друг друга — но для такой удачи обычно мало нежных чувств. Лотерея…

— Кх-м, — говорю. — Прости моё любопытство, а сколько в принципе вашей даме нужно мужей, чтобы родить девочку с гарантией?

Рассмешил её. Она похлопала в ладоши кончиками пальцев — я потом узнал, это у них заменитель хихиканья.

— У великих королев древности, которые должны были оставить своему народу истинную наследницу, бывало и по сотне мужчин, и по две. Но они, конечно, были намного физически сильнее современных изнеженных женщин, — говорит. — Я лично каждый раз восхищаюсь и поражаюсь, думая, как чувство долга и жажда оставить стране принцессу побуждала этих героинь и богатырш принять Лунной Весной за одну ночь сотню возлюбленных…

— А… — говорю. — Вон оно что… Ваш народ, значит, состоит, в основном, из парней?

— Да, — отвечает. — На каждую женщину приходится полсотни мужчин. В тяжёлые годы — больше. Закон бытия в нашем мире.

— И у тебя при таком раскладе будет только двое детей? — говорю. — Как же…

Взглянула мечтательно.

— Так ведь — девочки. Девочкам нужно место и резерв. Нужна особая пища. Нужно особое воспитание. Можно быть беременной десятком или двумя мальчиков, но столько девочек сразу женщине не выносить.

Я слушал и пока не очень понимал, восхищает это меня или ужасает. И не мог себе представить, как это хрупкая статуэтка, вроде Гелиоры, может принести десятерых близнецов зараз.

Но расспрашивать пока не стал.

— Понятно, — говорю. — Очень интересно, но в человеческом мире ты, всё же, об этом первое время не распространяйся. А то у нас подходы другие.

Пожала плечами, почти как человек.

— Я знаю. Мне уже говорили. Вообще-то, всё это неважно, капитан. Скажи лучше, чем я могу быть полезной? Мне хочется сделать что-нибудь для тебя.

— Что ж ты можешь сделать, — говорю. — Ты ведь, вроде, педагог и детский доктор…

— Я хорошо разбираюсь и в биохимии, — говорит. — Все колонисты имеют по несколько профессий.

Ну и славно, думаю. Раз разбирается в биохимии, значит, с пищей проблем не будет. А то ещё захочет, чтобы я ей предоставил Посредников….

И как сглазил.