Terry Pratchett - Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)

– Назад!

– Э-э, может, ты?…

– А еще я умею петь сама с собой терциями. Нянюшка Ягг говорит, такое не всякий может.

– Прошу прощения, сама с собой – это как?

– Ну, вроде… До-Ми. Одновременно. Шу-шу-шу, шу-шу-шу.

– Продемонстрируй-ка, милочка.

– Лаааааа!

Слушатели, скопившиеся по обеим сторонам сцены, возбужденно переговаривались. Шу-шу-шу, шу-шу-шу. Затем голос из темноты произнес:

– Ну что же, относительно направленности твоего голоса…

– Это я тоже могу, – перебила Агнесса. Происходящее уже начало ей надоедать. – Куда вы хотите, чтобы я его направила?

– Что-что? Да нет, я имел в виду…

Агнесса скрипнула зубами. Она знала, что талантлива, ничуть в этом не сомневалась. Ну, сейчас она им покажет…

– Туда!

– Сюда!

– Вперед!

Это не так уж и сложно, подумала она. Бродячие артисты частенько демонстрируют подобные номера: берут деревянную куклу и заставляют ее говорить. Но кукла обязательно должна быть рядом: на далеких расстояниях этот фокус не работает, зритель сразу тебя раскусит. То есть считается, что на расстоянии этот фокус не работает. Теперь, когда ее глаза несколько привыкли к темноте, Агнесса увидела, как слушатели в растерянности завертелись на своих местах.

– Прошу прощения, милочка, как-как тебя зовут? – Голос, в котором прежде сквозили нотки снисхождения, теперь звучал несколько неуверенно.

– Аг… Пер… Пердита, – произнесла Агнесса. – Пердита Нитт. То есть Пердита Икс Нитт.

– Слушай, милочка, Нитт – это никуда не годится!

Дверь дома матушки Ветровоск отворилась сама собой.

Джарг Ткач в нерешительности застыл. Ну разумеется, она же ведьма. Его предупреждали, чтобы он ничему не удивлялся.

Джаргу это не нравилось. Но куда больше ему не нравилось, как ведет себя его спина – особенно в те дни, когда его спине не нравился он сам. Позвоночник умеет испортить человеку жизнь.

Морщась от боли и с трудом балансируя на двух палках, на которые опирался, Джарг проковылял в дверь.

Ведьма восседала в кресле-качалке, спиной к нему.

Джарг снова остановился.

– Заходи, Джарг Ткач, не стесняйся, – поприветствовала его матушка Ветровоск. – Сейчас я подыщу что-нибудь от твоей спины.

Джарг был настолько потрясен, что даже попытался выпрямиться, но жуткая боль, раскаленным добела шаром взорвавшаяся в районе пояса, мигом привела его в чувство.

Закатив глаза, матушка Ветровоск вздохнула.

– Ты сесть можешь? – спросила она.

– Нет, матушка. Но я могу упасть в кресло.

Из кармана своего фартука матушка извлекла черный пузырек и энергично им потрясла. Глаза Джарга расширились.

– Так ты, это… знала, что ли?

– Ага, – кивнула матушка.

И ничуточки не солгала. Она давным-давно смирилась с фактом, что люди приходят к ней не за настоящим лечением, а за пузырьком с чем-нибудь липким и противно пахнущим. Главным тут было не лекарство, а, так сказать, ложка.

– Это смесь редких трав и еще кое-чего, – провозгласила матушка. – Плюс цукроза и аква.

– Ого… – потрясенно промолвил Джарг.

– Глотни-ка.

Джарг безмолвно повиновался. Снадобье слегка отдавало лакрицей.

– Сегодня на ночь глотнешь еще раз, – продолжила матушка. – А затем трижды обойдешь вокруг каштана.

– …Трижды вокруг каштана…

– И положи под матрац сосновую доску. Только не забудь: сосна должна быть двадцатилетней, не младше!

– …Двадцатилетней… – тихим эхом откликнулся Джарг. – Понимаю, – многозначительно кивнул он, решив внести в разговор свою лепту. – Это чтоб узлы с моего позвоночника перешли в сосну!

Матушка была потрясена. Этот перл народной смекалки следовало запомнить – пригодится для похожих случаев.

– Тут ты угодил в самую точку, – подтвердила она.

– И все?

– А тебе мало?

– Ну, я думал… будут пляски, заклинания, все такое…

– Этот ритуал я проделала до твоего прихода.

– Ну надо же! Ага. Гм. А как… насчет оплаты?

– О, я плату не беру, – успокоила его матушка. – Деньги, они ведь только несчастья приносят.

– А-а! Точно-точно, – лицо Джарга просветлело.

– Разве что, быть может… если у твоей жены завалялись какие-нибудь старые тряпки, то у меня двенадцатый размер, а цвет я предпочитаю черный. Или, может, она любительница печь, тогда мне бы пирожков… А медку у вас горшочек нигде не застоялся? Или вдруг как раз сегодня вы собрались резать свинью, так вот, я люблю вырезку со спины… Впрочем, ляжечка тоже сойдет, да и свиные ребрышки – м-м, объеденье! В общем, все подойдет, что вам самим не нужно. Хотя это вовсе не обязательно. Я ведь не люблю накладывать на людей обязательства. Ну и что, что я ведьма? Это ничегошеньки не значит. У вас ведь в доме все хорошо? Все здоровы?

Она с удовольствием наблюдала, как до Джарга постепенно доходит смысл ее слов.

– А теперь давай я помогу тебе выйти, – добавила матушка.

Джарг Ткач так никогда и не смог объяснить себе последовавшие за этим события. Матушка, обычно твердо стоявшая на ногах, вдруг споткнулась об одну из его палок и начала падать назад, цепляясь за его плечи, а ее колено взлетело высоко в воздух, как-то неудачно вывернулось и угодило ему прямо в какую-то точку в позвоночнике, раздался громкий щелк…

– Арррргхх!

– Ой, извини!

– Моя спина. О, моя спина!

«Впрочем, все мы стареем, – чуть позже думал Джарг. – И ведьмы тоже. С возрастом человек становится неловким, а матушка всегда была немного того, хотя это не мешает ей готовить хорошие снадобья. Причем такие, что чертовски быстро действуют!» Подходя к своей хижине, Джарг Ткач уже не опирался на палки, а нес их под мышкой.

Матушка, качая головой, проводила его взглядом.

«Люди слепы, все до одного, – в свою очередь думала она. – Предпочитают верить во всякую чепуху, а не в старую добрую хиропрактику».

Разумеется, ей это только на руку. Пусть себе восторженно охают-ахают, ломают головы: и как это она узнала, кто к ней идет? А то, что из матушкиной хижины, расположенной на самом повороте тропинки, прекрасный обзор и видно любого путника, лучше пусть останется в тайне. Как и фокус со щеколдой и привязанной к ней черной ниткой…

Не то чтобы матушка целыми днями сидела, пялясь в окно и дожидаясь, не покажется ли кто-нибудь на тропинке. К примеру, приближение Джарга Ткача она почувствовала в тот момент, когда глядела на огонь в камине. Но дело-то не в этом.

И разве она сделала что-то плохое? Всего-то навсего обвела вокруг пальца глуповатого старика.

Матушка много кого повидала на своем веку: встречалась и с волшебниками, и с чудовищами, и с эльфами… а сейчас сидит и радуется: как ловко она надула Джарга Ткача, человека, дважды не получившего звание Деревенского Идиота только потому, что его сняли с соревнований по причине полного, абсолютного идиотизма.

Она катится по наклонной. Что дальше? Скоро она начнет зловеще хихикать, бормотать всякую чушь и жарить в печке детишек? До этого осталось совсем недалеко, тем более что детей матушка всегда недолюбливала.

Матушка Ветровоск уже многие годы служила деревенской ведьмой. А потом сложилось так, что ей пришлось отправиться в путешествие, она поглядела мир, и с тех пор у нее внутри что-то непрерывно зудит – особенно в это время года, когда по бледному небу пролетают гусиные клинья, а невинные зеленые листочки в долинах скукоживаются от первых заморозков.

Она окинула взглядом кухню. Надо бы подмести. Неплохо бы вымыть посуду. Стены кое-где тронуты плесенью. Все надо делать, все. Дел столько, что руки опускаются и не хочется ни за что браться.

Сверху донеслись гусиные кличи. Она посмотрела в небо. Высоко, меж облаками, гуси клином устремлялись в путь.

Летят в теплые страны, о которых матушка Ветровоск только слышала и в которых никогда не бывала.

Как заманчиво…

Члены избирательного комитета расселись вокруг стола в кабинете господина Нечаста Бадьи, нового хозяина Оперы. По обе руки от него расположились Зальцелла, главный режиссер, и доктор Поддыхл, управляющий хором.

– Следующим пунктом, – произнес господин Бадья, – у нас идет… ну-ка, посмотрим… ах да. Кристина… Потрясающе смотрится на сцене, правда? И фигурка что надо. – Он подмигнул доктору Поддыхлу.

– Фигура отличная, – бесстрастно согласился доктор Поддыхл. – Жаль, что фигурой не поют.

– Вот они, творческие натуры… Неужели вы не понимаете, на дворе век Летучей Мыши! – воскликнул Бадья. – Опера – это коммерческое предприятие, а песенки можно распевать и на улице.

– Это вы так считаете. Однако…

– Представление о сопрано как о дамочке пятнадцати акров в обхвате и в рогатом шлеме давным-давно устарело.

Зальцелла с Поддыхлом переглянулись. Значит, вот какой у них новый хозяин…