Терри Пратчетт - Маленький свободный народец

Местные жители обычно встречали учителей с распростёртыми объятиями. Учёба на какое-то время заставляла их чад замолкнуть, чего ж ещё надо? Но на ночь учительский табор всегда выставляли из деревни прочь, опасаясь за сохранность цыплят в курятниках.

На этот раз лагерь, состоящий из пёстрых будочек и палаток, был разбит за околицей. За лагерем располагались небольшие квадратные площадки, огороженные высокими парусиновыми стенами. Ограды патрулировали учителя-стажёры, зорко следившие за тем, чтобы никто не подслушал учёной премудрости бесплатно.

Табличка возле первой площадки, к которой подошла Тиффани, гласила:

Тиффани пошла дальше, не дочитав до конца. Возможно, этот учитель и разбирался в материках, но ему не помешала бы помощь его соседа по лагерю:

Парусиновая ограда следующей площадки была украшена историческими сценами — преобладали короли, отсекающие друг другу головы, и прочие важные события в том же роде. Учитель возле площадки щеголял в видавшем виды красном балахоне с кроличьей оторочкой и старой шляпе с множеством заткнутых за высокую тулью флажков. В руках у него был небольшой рупор, который учитель направил прямо на Тиффани.

— Вековая история гибели королей? — предложил он. — Очень поучительно, кровь так и хлещет.

— Не думаю, — ответила Тиффани.

— Каждый должен знать историю своего рода, девочка, — сказал учитель. — Иначе как понять, что ждёт тебя впереди?

— В моём роду каждый был Болен. А впереди меня ждёт, наверное, другой учитель.

Она нашла то, что искала, возле площадки, снаружи увешанной изображениями животных, среди которых Тиффани с радостью обнаружила верблюда. Табличка гласила:

Тиффани сомневалась, что зелёная тварь из реки могла бы кому-нибудь пригодиться, но, похоже, больше спросить было негде. Несколько жаждущих знаний уже сидели на скамейках, но учитель всё ещё топтался у входа в надежде найти желающих на свободные места.

— Здравствуй, деточка, — сказал он, и это была лишь первая из его роковых ошибок. — Я вижу, тебе не терпится узнать всё о ёжиках, верно?

— Я уже узнала о них всё прошлым летом, — ответила Тиффани.

Учитель пригляделся к ней и перестал ухмыляться.

— О… Я помню. Ты — та девочка, которая задавала всякие… вопросики.

— Сегодня у меня тоже есть вопрос, — сказала Тиффани.

— Ну, только если не о том, как получаются ежата…

— Нет, — терпеливо сохраняя спокойствие, сказала она. — У меня вопрос по зоологии.

— По зоологии? Ну надо же, какие длинные слова ты уже знаешь…

— Не такое уж оно на самом деле и длинное. Вот «снисходительность» — длинное слово. «Зоология» гораздо короче.

Учитель прищурился ещё больше. Он знал по опыту, что с такими детьми лучше не связываться.

— Я вижу, ты очень умная девочка, — сказал он. — Но увы, насколько мне известно, среди нас нет ни одного учителя зоологии. Есть, правда, знаток ветеринарии, но не зоологии. Тебя интересует какое-то конкретное животное?

— Да. Дженни Зелёные Зубы*. Чудище, которое живёт под водой. Большие зубы и когти, а глаза размером с суповую тарелку, — объяснила Тиффани.

— С какую суповую тарелку? Большую, куда можно налить полноценную порцию и накрошить сухариков и, может быть, даже булочку? Или такую маленькую тарелочку, которую тебе дадут в харчевне, если ты закажешь только суп и салат?

— С суповую миску шириной в восемь дюймов. — Тиффани никогда в жизни не приходилось заказывать ни суп, ни салат. — Я проверила.

— Гм, сложный вопрос. Не думаю, что мне известно такое животное. И оно уж точно не может никому пригодиться. По-моему, оно вообще сказочное.

— Да, я тоже так подумала. И всё равно я хочу узнать о нём побольше.

— Знаешь что? Попробуй спросить вон ту учительницу. Она у нас новенькая. — Учитель ткнул пальцем себе за спину, указывая на маленькую палатку в дальнем конце ряда.

Палатка была чёрная и потрёпанная. И возле неё не было решительно ни одной таблички или зазывной вывески.

— А чему она учит? — спросила Тиффани.

— Понятия не имею. Сама-то она говорит, что учит думать, но я не могу представить, как этому можно научить. С тебя одна морковка, спасибо.

Подойдя ближе, Тиффани разглядела клочок бумаги, приколотый булавкой к стене палатки. Маленькие буквы не кричали, а, напротив, шептали:

Тиффани прочла записку и улыбнулась.

— Ага! — сказала она. И, поскольку стучать было не по чему, добавила чуть громче: — Тук-тук!

— Кто там? — раздался женский голос.

— Тиффани, — сказала Тиффани.

— Какая такая Тиффани? — уточнил голос.

— Тиффани, которая и не думала шутить.

— О. Звучит обнадёживающе. Входи.

Она откинула полог. Внутри было темно, а ещё тесно и жарко. За маленьким столиком сидела щуплая фигурка. Нос женщины выглядел очень острым и длинным. Она носила большую чёрную соломенную шляпу, украшенную цветами. Трудно было представить шляпу, более не соответствующую такому лицу.

— Ты ведьма? — спросила Тиффани. — Если да, то это ничего.

— Разве можно с порога задавать такие вопросы? — ахнула женщина, заметно оторопев. — Ваш барон, знаешь ли, объявил ведьм вне закона на своей земле, а ты только вошла и сразу: «Ты ведьма?» С чего ты это взяла?

— Ну, ты вся одета в чёрное… — сказала Тиффани.

— Кто угодно может носить чёрное, — перебила учительница. — Это ровным счётом ничего не значит.

— И на тебе соломенная шляпка с цветочками, — продолжала Тиффани.

— Вот! — сказала учительница. — В том-то и дело. Ведьмы-то носят остроконечные шляпы. Это всем известно, глупышка.

— Да, но, кроме того, ведьмы очень умны, — хладнокровно возразила Тиффани. Какой-то особенный блеск в глазах учительницы заставлял её гнуть свою линию. — Они рыщут вокруг, оставаясь незамеченными. Возможно, они часто одеваются совсем не как ведьмы. А ведьма, которая пришла бы сюда, уж точно знала бы про барона. И если всем известно, как выглядят ведьмы, то она постаралась бы выглядеть не так.

Женщина некоторое время молча сверлила её взглядом.

— Невероятно смелый полёт мысли, — сказала она наконец. — Из тебя получился бы неплохой дознаватель по ведьмам. Знаешь, что они жгут ведьм? Любая шляпа на моей голове доказывает, что я ведьма, так?

— Вообще-то лягушка на шляпе тоже немного вас выдаёт, — сказала Тиффани.

— Я — жаба, — поправила рептилия, притаившаяся среди бумажных цветов на полях шляпы. — Точнее, жаб.

— Для жабы ты малость желтоват.

— Я просто приболел.

— И ты разговариваешь, — сказала Тиффани.

— Тебе никто не поверит. — Жаб спрятался в цветах. — Твоё слово против моего молчания.

— У тебя, случайно, нет при себе спичек? — спросила женщина у Тиффани.

— Нет.

— Хорошо. Это я так, на всякий случай.

И снова повисла тишина. Учительница пристально разглядывала Тиффани, словно собираясь с духом перед продолжением разговора.

— Меня зовут, — сказала она, — мисс Тик. И я ведьма. А это иностранное обращение я предпочитаю потому, что в сочетании с моим именем оно звучит весьма подходяще для ведьмы.

— В смысле, как такое нервное подёргивание? — спросила Тиффани, наморщив лоб.

— Что-что? — холодно переспросила мисс Тик.

— Ну, тик — это когда овца, например, моргает и моргает или там шкурой дёргает. Но хорошая порция скипидара…

— Я имела в виду, что всё вместе звучит как «мистик». А мистик — тот, кто имеет дело с мистикой, со всякими загадочными и волшебными вещами.

— А, это такой колом-бур, игра словами, да?[6] — сказала Тиффани. — Я вспомнила, тик — это ведь ещё такое дерево, в дальних странах растёт, то есть ты могла бы быть и мисс Дуб. А с другой стороны, тебе повезло, что фамилия не на «к», потому что тогда все звали бы тебя мисс Ка, то есть…

— Я смотрю, разговор развивается быстро, прямо как пожар. Того и гляди будут жертвы.

— А ты правда ведьма?

— Вот зануда… Да ведьма я, ведьма. Все признаки налицо: говорящее животное, привычка поправлять людей, когда они произносят слова неправильно (кстати, не колом-бур, а каламбур), пристрастие совать нос в чужие дела, и да, остроконечная шляпа тоже имеется.

— Можно, я дёрну за верёвочку? — спросил жаб.

— Да, — ответила мисс Тик, не сводя глаз с Тиффани. — Дёргай.

— Люблю дёргать за верёвочку, — заявил жаб, осторожно пробираясь по полям шляпы ближе к затылку её обладательницы.

Раздался щелчок, и с медленным «хлллоппп-хлллоппп» тулья шляпы рывками стала расти и суживаться, бумажные цветы полетели на пол.