Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

В общем, я в очередной раз понял, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. И если я сам себя не спасу, то о продолжении карьеры на­чальника отделения лукошкинской милиции можно забыть. Сами похороны, а также открываю­щиеся в связи с этим перспективы даже в прошлый раз так всем понравились, что повторно меня поне­сут на кладбище уже с песнями! Не дождётесь...

- Прошу прощения. - Я перебил царя, ярост­но спорящего с Митей по поводу непременного пе­реименования Базарной площади в Сыскновоевод-ческую. - Вам не пришло пояснение, как именно будет осуществляться обмен.

- Да, поди, как всегда, - беззаботно отмахнул­ся Горох. - На речке Смородине есть Калинов мост. С обеих сторон лес густой, большое войско не протолкнётся, с той стороны одна тропинка и с на­шей одна. Мы завсегда там татарских князей али немецких рыцарей на наших разведчиков меняли. Место известное...

- А Кощей про это место знает?

- Про него все знают, - подтвердила моя домо­хозяйка. - Прав государь, Кощеюшка в энтом плане традиций рушить не станет. Сам без свиты заявится, и тебе на йего следует без подмоги идти. Один на один. А уж мы позади встанем, чтоб царев­ну с рук на руки принять...

- Когда произойдёт обмен?

- Ежели письмо на рассвете доставлено, так, поди, на закате и ждёт тебя наш злодей беспросвет­ный...

- Только без слёз, - поспешил успокоить я на­чавшую хлюпать носом бабку. Потому что за ней и Митя пристроился слезу пустить, а царь компа­нию поддержит. Знаю я их, не надо воды, мне и так себя больше всех жалко... - Ладно, сегодняшнее совещание объявляю закрытым. Царь Горох свобо­ден. Остальные действуют согласно штатного рас­писания. Бабушка Яга продолжает экспертизу ме­ча-кладенца.

- Дык я и не начинала ещё?!

- Вот именно, а должны были уже закончить. Митя, запрягай кобылу. Едем обследовать место возможного обмена. Знаешь, где оно находится?

- Сей же час у еремеевских ребят спрошу, не­бось те знают.

- А я? Я что ж, рыжий? - опомнился брошен­ный царь. - Я тоже хочу задание получить и в спа­сении сестрицы своей нежно любимой поучаство­вать! Не доводи до греха, участковый! Ну пожалуй -ста-а-а...

- Хорошо, - устало согласился я. - Будь по-вашему, возвращайтесь к себе и как следует отоспитесь. Вечером мне будет необходима ваша помощь.

- От спасибо, Никита Иванович! Вот уважил так уважил! Живота своего не пожалею, денег дам, войско подниму, бояр в первые ряды постав­лю! А какая помощь-то требуется?!

- Расскажу на закате. Встречаемся все вместе, за сто шагов до моста на Смородине, договорились?

Горох радостно пожал мне руку, хлопнул по плечу Митяя, поблагодарил Ягу за настойку и яич­ницу, после чего выкатился за ворота, где был под­хвачен под белы рученьки бдительным боярством и гарантированно возвращён в свой царский те­рем. Сколько знаю наших думцев, больше они его из палат нипочём не выпустят!

Наверное, оно и к лучшему, с нашего надёжи-государя станется посреди мирных пере­говоров выхватить саблю, кинувшись на Кощея, спасая сестру и защищая меня. Рисковать жизнью своего непосредственного работодателя не в наших правилах. Как-нибудь управимся и сами, справля­лись же и раньше, правда?

- Царя с собой не берём, - заранее предупре­дил я бабку.

Яга сразу согласилась, выразительно подмиг­нув. Я вышел из дому дать необходимые указания Еремееву насчёт сегодняшнего вечера. Расспросил стрельцов, как поудобнее выйти к мосту на Сморо­дине. Оказалось, дорожка близкая, узкая, без лишних загогулин, не собьёшься.

- Митя, пойдёшь со мной.

- Куда скажете, с превеликой радостью!

- Прогуляемся до речки и назад.

- Полотенца брать?

- Нет, купаться и загорать не будем, у меня на сегодня другие планы.

Вернувшись в горницу, я застал бабку, развора­чивающую на столе плоский свёрток, конфиско­ванный в доме дьяка Филимона. Наконец-то я впервые увидел, каков он из себя, этот легендарный меч-кладенец. Впечатление, прямо скажем, фиговое...

- И вот это оно и есть?! - скептически помор­щился я, не в силах сдержать вздох разочарова­ния.

На столе лежал самый простой меч, норманд­ского стиля, без украшений, рукоять обмотана почти сгнившей кожей. Никаких гравировок на клинке, клейм производителя, памятных надпи­сей или особого стиля. Так, очень старая, изъеден­ная временем железная основа в виде прямой кова­ной полосы с перекрестием и массивной головкой, или венцом. Таких «раритетов» полно в любом краеведческом музее и даже в куда более достой­ной сохранности...

- Он волшебный?

- Не ведаю, Никитушка...

- Ну, у него есть какая-нибудь там магическая аура? Его можно заставить говорить? Он рубит од­ним ударом сто голов с плеч или ещё что-нибудь сказочное в этом роде?

- Говорю ж тебе, сокол участковый, не ведаю покуда. Думать надо...

- Но ведь зачем-то Кощей его крал?!

- Вот у Кощеюшки и спроси, - повысила голос Баба-яга. - А до меня со всякими глупостями не домогайся! Дай срок, проведу экспертизное иссле­дование, тогда и доложуся по всем правилам. А сей­час иди-кось отсель да под горячую руку не лезь. Ты куда собирался?

- На речку Смородину, осмотреть место пред­полагаемого обмена меня на царевну Марьяну.

- Ну вот и дуй туды, что же встал столбом?! И сам без дела торчишь, и меня от работы отвлека­ешь... Васенька, проводи!

Бабкин кот мгновенно выгнул спину, вздыбил шерсть, выкатил глаза, сразу став едва ли не вдвое крупнее, и страшно заскрежетал когтями. Нет, первым драку он бы не начал. Наверное. Но и ис­пытывать судьбу тоже было рискованно - кто зна­ет, что у животного на уме? Я козырнул, пожелал удачи и, быстро закрыв за собой дверь, вышел во двор отделения.

- Митя, пошли!

- Слушаюсь, Никита Иванович!

Погода стояла замечательная, словно бы изо всех сил приглашая совершить лёгкую пешую про­гулку. Слава богу, на этот раз я вышел за ворота своими ногами, а не завёрнутый в солому, как украинское сало, провозимое контрабандой из Ха­рькова в Москву. Верный Митя гордо шёл рядом, покачивая взятой напрокат оглоблей и отважно де­монстрируя каждому встречному-поперечному го­товность защищать мою милость «живота не жале-ючи!». Ага...

Обычно живот он не жалеет, когда ест. Бабка во­обще считает, что мы на одной его каше разоримся скоро. В чём-то верно, в чём-то нет, своё крохотное жалованье Митя честно отсылает маменьке на де­ревню, а в отделении работает за четверых, так что всё компенсируется.

Единственный минус, так это то, что идти при­шлось окольными путями, не главной улицей че­рез Базарную площадь, а вдоль стены, огородами. Так, конечно, вдвое дольше, но зато хоть приста­вать не будут. Вышли через западные боковые во­рота; стража успела попрятать кружки с пивом, но у нас всё равно были другие, более важные дела, чем разборка фактов о недопустимости распития спиртных напитков на посту. Я подмигнул Мите, чтоб взял на заметочку, и, больше ни на что не об­ращая внимания, вышел за пределы городских стен.

Настроение было бодрое и даже радостное. Я по­чему-то был уверен, что глава нашего экспертного отдела найдёт какие-то волшебные свойства ме­ча-кладенца, что позволит нам изменить расста­новку сил на переговорах с Кощеем. И хотя лично на меня этот так называемый кладенец не про­извёл ни малейшего впечатления, но раз было за­трачено столько сил, чтобы его украсть, - значит, этот предмет всё-таки имеет свою ценность.

...Мы вышли к перекрёстку, нашли указатель, как и было сказано стрельцами, повернули напра­во и уже через полчаса вышли к лесу. Митя, как всегда, желая порадовать меня новой деревенской историей, нёс очередную душещипательную чушь. Я уже не особо вслушивался, но ему не это было нужно, он у нас и без зрителей может для себя са­мого полновесный моноспектакль разыграть...

- Тут ему сосед и говорит: дескать, иди, Петруха, в соседнее село. Есть там Мельникова дочка Ка-теринка, дюже красивая, и приданого за ней дадут немало! Вот тока характер у ей, словно ложка пер­цу в манной каше. К ей многие сватались, дак она одному парню из города башку евонной же бала­лайкой проломила! Но и наш Петруха оказался не лыком шит: батюшке её, баптисту, на магарыч су­нул да сам на хромой кобыле, в лохмотьях, пьян как сапожник на венчание и завалился! Священ­ника в зад пнул, пономаря вином окатил, а Катери­ну обалдевшую прям при всех всю за заднее место облапал. А опое ля говорит как по писаному: «Те­перь она имущество моё. Мой дом, амбар, хозяйственная утварь, мой конь, осёл, мой вол, всё что угодно!» Смотрит Катерина, а чё делать-то, надо ить как-то с энтим хамлом жить, раз уж венчана... Я автоматически кивал, потому что сюжет вновь казался безумно знакомым. Но если я опять укажу, что и тут мы имеем дело с вольной интерп­ретацией бессмертного Шекспира, Митька до кон­ца недели нудеть будет, что это их народная, живо-писательная история, а мой англичанин - бессты­жий ворюга, тырящий всё у простодушных сель­чан. Поэтому проще сцепить зубы и не слушать. Однако проще не всегда значит легче...