Игорь Подгурский - Они сражались за реальности

– Какие глаза! Душу бы за такие отдал! – завороженно прошептал Лева, не отводя глаз от вытянутой рыжей мордочки.

– Значит, не одна я такая дура на белом свете.– Незнакомка пригорюнилась и опустила руку, не ударив. Коготки втянулись в подушечки лап.

– Открой личико, красавица,– попросил Лева.

Лисья мордочка оскалилась в улыбке. Незнакомка промурлыкала в ответ:

– А ты тоже ничего, красавчик! – Пушистый рыжий хвост вынырнул из-за спины незнакомки, пощекотал Леву под подбородком и мягко закрыл его отвисшую челюсть.– Через два дня полнолуние. Приходи сюда, если не передумаешь, шалунишка!

Разноглазка юркнула по узкому каменному карнизу и растворилась среди скальных нагромождений. Лева сбросил вниз бухту шнура. Когда товарищи, пыхтя и отдуваясь, забрались на каменный уступ, он так и сидел с зажатым в руках капканом. Шаманов помахал у Задова перед глазами растопыренной ладонью. Лева протянул ему железную ловушку со словами:

– Вам просили передать, чтобы больше не ставили, где попало!

– По ночам надо спать, а не шляться, где попало! – Латын убрал посеребренную ловушку в сумку.

Кузнецов протянул руку и провел кончиками пальцев по Левиной каске. На перчатке остались тоненькие стружки белой краски. Задов дернулся и гулко треснулся каской о скалу.

– Ухи не трогай! У меня было трудное детство. Да и юность не удалась. Я сразу начинаю нервничать.

Горное эхо с готовностью подхватило Левин вопль: «Нервничать, нервничать!..»

– Задов, Задов, успел и здесь накуролесить? – устало спросил Кузнецов, внимательно разглядывая свежие отметины на каске.

– А я что? Ничего! Мне только скажите: Лева, закрой глаза и сделай это для России,– невпопад бормотал одессит, думая о своем.

– Задов, у тебя несколько извращенное представление о Родине,– отрядный священник снял с острого обломка скалы клок рыжей шерсти и подул на него. Красноватое пятнышко взмыло в воздух и улетело в ту сторону, где скрылась загадочная незнакомка.

– Осталось немного,– Кузнецов смотрел на перевал.– Перейдем через хребет и спускаемся в долину.

Разведчики начали спуск. Двигались неплохо. Первым вызвался идти Задов. Казалось, он совсем не устал и был в прекрасной форме. После двух пятидесятиметровых бросков вниз по скале он выдохся, но из упрямства не подал виду. Проницательный Латын заметил, что Лева постоянно озирался, как бы ища невидимых зрителей для своих отважных подвигов. Сойдя со снега, разведгруппа по леднику добралась до ровной на первый взгляд стены. Тут-то и наступил переломный момент спуска.

Трещина, которую десантники обнаружили в стене и по которой прошли двадцать метров, внезапно сошла на нет. Пристегнув веревку к крюку, забитому в трещину, Кузнецов спустил Леву метров на тридцать, чтобы он мог перейти маятником по стене к какой-нибудь другой трещине. Лева раскачивался из стороны в сторону, постепенно увеличивая амплитуду и как бы галопируя по скале, пока не достиг подходящей трещины.

Задов уже почти вбил крюк, когда его ноги соскользнули, и он с грохотом полетел вниз, нещадно ударяясь ребрами о стену. Кузнецов удержал веревку. «Прогалопировав» еще немного, одессит дотянулся до трещины, укрепил в ней крюк, пристегнул к нему стремя и встал в него обеими ногами. Лева подтянул веревку и помог товарищам спуститься по трещине.

Оставалось немного. Разведчики прошли вниз по хребту, покрытому мягким снегом, и остановились у скального блока. Кузнецов и Задов накинули на него петлю, закрепили две веревки, сбросили их концы вниз к подножию стены. Спускаясь по веревке, Задов сильно отклонился влево. В конце концов, когда оставались считаные метры сдвоенной веревки, Лева уперся ногами в стену и наклонился, чтобы пристегнуться к кольцу крюка. Задов нетерпеливо переступил левой ногой, но нечаянно попал на лед. Подошва соскользнула, и его стало болтать на веревке из стороны в сторону. Внезапно маятник замер: Задов с размаху налетел на склон. Разлетелись черные очки, хрустнули ребра.

Кузнецов одним ударом забил крюк в трещину, укрепил на крюке катушку с тросом, отстегнулся от основной веревки и быстро спустился к Задову.

– Ну, как ты? – спросил он бодрым голосом.

– Сдох суслик! – прошептал Лева, ощупывая шею.

– Но-но! Держись, помирать будем только по приказу!

К ним присоединился спустившийся сверху Шаманов. Разведчики продолжили спуск, по очереди страхуя Задова. На пути вниз случилось еще одно происшествие: сорвалась одна из сдвоенных веревок. К счастью, другая веревка удержала скалолазов на склоне. Черно-белая вершина осталась позади.

Передохнув и подождав, пока Лева восстановится после встречи с гранитом, разведгруппа двинулась по долине. На пологих боковых террасах зазеленели альпийские луга, источавшие медовый аромат. Кузнецов сначала хотел показать Леве, как выглядят эдельвейсы, но они уже отцвели. Окружающие склоны были исчерчены складками и осыпями горных пород разных оттенков – от палевого до яркой киновари.

Несмотря на тяжелый рюкзак и автомат на шее, Задов наклонялся и срывал фиалки. В руках у последнего романтика отряда специального назначения уже собрался маленький букетик.

Шаманов, ни к кому конкретно не обращаясь, громко сказал:

– В горах растет цветок смерти, кто его сорвет – умрет…

Лева поспешно отбросил от себя подальше букетик, словно цветы превратились в пучок змей, и еще долго вытирал руки о штормовку. Латын уже тише добавил, чтобы его мог услышать только Кузнецов:

– Легенды часто имеют прикладное значение, хотя бы с точки зрения экологии.

…Через несколько часов ходьбы по долине разведчики наткнулись на черные камни, сложенные в кособокие пирамиды. Между ними были воткнуты палки с белыми лоскутами.

– Кладбище,– коротко пояснил Латын.

– Ничего себе надгробия отгрохали! – Задов задрал голову, разглядывая верхушки камней.– И не лень было надрываться!

– Забытые мертвые умирают дважды,– грустно пояснил Кузнецов, думая о своем.

– Как это «дважды»? – озадачился Лева.

– Сначала человек уходит из жизни, а потом из памяти,– вздохнул командир группы.

Шаманов оперся на посох и пояснил спутникам:

– Это черные балбалы.– Он указал рукой на пирамиды.– Они указывают душам путь на Восток. Белые ленты символизируют путь праведников.

– Всего делов! – Задов поудобнее перекинул автомат на бок.– И я могу ленточками!

– Даются эти ленты не просто так…

Шаманов не договорил. Из-за камней появился абориген в рваном халате и желтой шапке с бубенчиками. В руке он сжимал длинное копье с широким наконечником. Его лицо было измазано смесью крови и жира. Следом за ним показался второй, точно такой же. Скоро дорогу разведчикам преградила целая толпа желтошапочников. Некоторые сжимали в руках луки с наложенными на тетивы стрелами. Среди них выделялись несколько человек, вооруженных кремневыми, высотой с человека, ружьями. Это допотопное оружие могло сделать в человеческом теле дыру размером с кулак.

– Есть на этом кладбище хоть один мертвец? – тихо спросил Задов.

Кузнецов, двигаясь боком, как краб, втиснулся между черными камнями ближайшего надгробия. Огневая позиция получилась на славу. Николай вытащил из подсумка запасные магазины с патронами и аккуратно положил на камень справа от себя. Он тихо промурлыкал себе под нос: «И летели наземь папуасы под напором стали и огня». Из-за надгробий появлялись все новые и новые местные жители. Кузнецов перестал напевать песенку и начал быстро доставать гранаты, сразу же разгибая проволочные усики. Теперь можно было выдергивать кольца моментально. Николай подтянул ремешок каски под подбородком и крикнул товарищам: «Отходите, я прикрою!»

К удивлению Кузнецова, Шаманов сделал несколько шагов навстречу вооруженной толпе. Несколько человек тотчас наставили на Латына ружья и луки. Кроме того, спина отрядного священника попадала точно в центр сектора обстрела Кузнецова.

Из толпы вышел молодой человек в таком же халате, как и у Шаманова. Его желтая шапка была оторочена мехом. О высоком положении говорила чистая одежда без дыр и серьга с огромным рубином в ухе. Он крепко обнял Латына. После приветствий между ними завязалась беседа.

Прислушиваясь к их разговору, Кузнецов и Задов узнали много интересного. Оказывается, души умерших с завидным постоянством переселяются в тела живых. По крайней мере, часть населения реальности Земля-2876, исповедовавшая ламаизм, была убеждена в этом. Они всегда возвращаются из безвременья, и никто не способен прервать их путь. Отрядный священник неспроста проложил маршрут разведгруппы к местечку Шара-Суме, Желтая часовня, через район, подконтрольный желтым шапкам. Здесь жил святой Раши-лама.

Считалось, что в Раши-ламу воплотилась душа святого Кунь-ламы. Кунь-лама когда-то был настоятелем горного монастыря. Его отказ признать власть китайского императора стал известен наместнику в Лхасе. Светский суд приговорил святого к утоплению в реке. Приговор был дополнен еще более страшным пунктом обвинения – запретом на переселение души. Перед казнью святой напророчил, что, несмотря ни на какие китайские пакости, он обязательно перевоплотится, а отличительным знаком перевоплощения станет деформированная коленная чашечка, по которой узнают возродившегося святого. Войдя в раж, он заодно предсказал, перевоплощение Далай-ламы Пятого. Великий лама, умерший триста лет назад, родится на берегу теплого моря и будет иметь на щеке родинки в виде созвездия Большой Медведицы. Реинкарнацию Пятого, божественного существа, давно ждали, чтобы восстановить прервавшуюся цепочку воплощения Будды Милосердия. Местные не знали, что такое «море» и как оно хотя бы приблизительно выглядит, но предсказание помнили и передавали из поколения в поколение.