Игорь Соколов - Любовь в эпоху инопланетян

Она добивалась поразительной мощи моей эректильной функции, отчего я мог за одну ночь более 40 раз испытать с ней оргазм…

Она плакала, выла, кусалась и постоянно кричала…

Она была безумной и заражала меня своим диким безумием… Мы могли с ней совокупляться день и ночь…

Мы почти одновременно ушли из реальной жизни…

Я бросил работу, она – учебу и мы закрылись в ее маленькой квартирке на окраине города, чтоб никого не видеть и постоянно получать друг от друга удовольствие… Из дома мы выходили только за хлебом,

Мы пекли хлеб в тостере и пили сырую воду… Мы не мылись, ибо нам нравился запах нашего пота…

Мы обросли как дикообразы… Но и этого мы почти не замечали… Мы были на краю великого наслаждения, которое несло нас в одну неизвестную нам область…

Мы потеряли ощущение времени и реальности…

Мы узнвали день только по свету льющемуся из окна…

Мы протерли матрас до дыр и спали, и сношались уже на полу…

Сила наших оргазмов достигла невероятной величины…

Иногда устав от секса, мы просто глядели друг на друга в изнеможении и плакали, ибо были уже не в силах продолжить наши любовные схватки…

Порой она слизывала с моих щек слезы, а я с ее, и так наши слезы нам заменяли соль, которой нам не хватало…

Порой проникнув в нее, я с ней лежал и орал до тех пор, пока мы почти одновременно не срывали свой голос, и тогда мы просто раскрывали в молчании свои губы и целовались, яростно всхлипывая и забываясь от всего, что нам мешало почувствовать друг друга, так как мы этого хотели…

Со временем мы так обезумели, что боялись любого стука в дверь и за продуктами выходили только по ночам в круглосуточный магазин… И пока мы шли до магазина, мы успевали еще много раз насладиться друг другом то в кустах, а то в подъезде… и не только нашего дома…

Мы были безумными рабами любви, нор нам нравилось это рабство… Со временем нас нашел какой-то богатый человек и устроил нам райскую жизнь…

Он увез нас на необитаемый остров, где кормил нас и снимал с нашей помощью порнографические фильмы для семейного просмотра, ибо он с женой давно уже не жил, но любил с ней разглядывать чужие страсти…

Жена давно бы сбежала ото него, но боялась остаться без денег… А мы совокуплялись на радость себе, как, впрочем, и им… И так бы, возможно, и продолжалось наше рабство, но однажды на остров налетел ураган и сделал мою девочку парализованной калекой…

Теперь я один наслаждаюсь ее безмолвным изуродованным телом и плачу, а она лишь мычит мне в ответ, и я, убей меня Бог, совершенно не понимаю, что она мне хочет сказать своим грустным мычанием…

Может ей тоже хочется получать от жизни такие же неописуемые восторги и наслаждения…

Бог ее знает, а я вот, уже нет…

И все равно ее люблю, окаянную, и мучаю, мою маленькую, обездвиженную, обезображенную и тихо, но сладко мычащую…

Однажды я спятил…

Я пришел в какой-то музей старинной живописи в совершенно невменяемом состоянии…

Выпив много водки сначала с друзьями, а потом с любимой женщиной, и не взирая ни на какое удовольствие получаемое от жизни, а поэтому находясь в состоянии странного и необъяснимого аффекта, я уставился на одну из картин, где полуобнаженная дева с неправдоподобно развернутым не столько ветром, сколько невидимой рукой платьем-туникой, светилась мне всеми краями обнаженной плоти и краешком лобка, за которым угадывалось загадочно светящееся лоно… На какой-то миг мне даже показалось, что я нахожусь под действием каких-то фантастических наркотиков, заставляющих меня видеть мир изнутри и разглядывать все его тайны…

Эти странные полукружия танца, тела и холмов тела и природы, эти ручьи и потоки вод вели меня сквозь ткань картины в другой загадочный мир…

Я подошел к деве и спросил, кто она, но она не ответила… И все же она как-то странно замирает словно в ожидании ответа от самой себя… И я кажется, услышал голос на том конце необъяснимо возникшей передо мною реальности…

Свет в небе над нами гаснет, это в музее выключают в залах свет и посетители уходят, но я остаюсь в старинной картине с моей незнакомкой…

Почему-то мне хочется назвать ее богиней, но я очень волнуюсь и называю ее Муся…

И откуда только взялось это дурацкое имя… Может, из какого-то старого фильма… Боже, я не знаю, что мне делать с этой девой, и я хватаю ее за руки и начинаю с ней танцевать какой-то причудливый танец…

И совершенно неожиданно она шепчет мне, – Это пасадобль, я узнала этот танец…

– А что вы здесь делаете? – шепчу я, танцуя с ней и нарезая невероятные круги над гладью озера, окруженного горами и облаками…

– Не знаю, – шепчет она, – меня просто кто-то бросил сюда, а забрать забыл…

– Так, ты ничья? – обрадовался я…

– Ага! Скорее всего! – и мы тут же поцеловались, а потом одним толчком я вогнал в нее свою горячую плоть, и мы совокупились…

Моя богиня стыдливо охала и даже что-то шептала на итальянском, потом на французком языке…

Одно выражение, – Мон плизир, мое удовольствие, я уже где-то слышал…

А потом мы полетели с ней на какой-то странный светящийся огонек…

И столкнулись лбами со светящимся табло «Выход!», висящим над закрытой дверью музея…

– Где мы? – удивилась моя незнакомка, натягивая на себя свою тунику…

В музее, здесь висит та самая картина, на которой тебя кто-то изобразил…

– А кто меня изобразил?…

– Да, не возвращаться же нам назад! – сказал я, и потянув на себя за руку деву, вытащил ее из музея…

Двери как-то легко открылись нам, будто и не закрывались…

Я посадил робеющую деву в свою «Сузуки» и мы поехали из города на природу в лес…

В лесу я налил ей водки, мы выпили и снова совокупились…

А потом мы лежали и думали черт знает о чем…

Она меня все время спрашивала о нашем мире, но я без большой охоты отвечал ей, то есть нес абсолютную ахинею, ибо был пьян и ничего не соображал…

Так я ей соврал, что мы все боги и управляем Вселенной… И она, средневековая дурочка поверила и даже расплакалась от счастья, что совокупилась с богом…

Мой разговор по телефону с любимой женщиной еще больше укрепил ее в чувстве, что она имеет дело с богом…

Я не хотел ее разочаровывать… Со временем я так привык к ней, что поселил ее у себя в своей квартирке… Когда приходила моя старая возлюбленная, моя девочка пряталась в шкафу, чтоб не мешать нам…

И все было бы ничего, но эта дуреха полюбила глядеть по телеку идиотские любовные сериалы…

Это так раздражало меня, что я в конце концов выбросил телек в окно, о чем потом пожалел, ибо моя дива впала в такую дикую депрессию, что не хотела уже не совокупляться со мной, ни куда-то ехать на природу…

Пришлось купить ей телек…

Теперь мы жили как обычная семейная пара, она смотрела телек, я общался по инету с друзьями…

Со временем я отказался от своей любимой женщины, ибо привык к своему маленькому, но несомненно грациозному средневековому чудищу, хотя между нами говоря, я подозреваю, что она вообще явилась ко мне из первобытного века, потому что до сих пор ест макароны, да и любое другое блюдо исключительно руками, и даже не пытается их мыть…

Поэтому я ее мою сам, сам стригу ей волосы, ногти, одеваю ее в самые милые нарядные платьица, в которых она почему-то все время делает дырки, прокусывая их своими острыми зубками, и стыдливо ссылаясь на то, что ей в них очень трудно дышать…

Зато в постели она дышет как вулкан самой сногосшибательной страсти…

Рассказывать о сказочно приобретенной мною красавице из пыльной музейной картины я никому не стал…

Да и кто в наше время верит в чудеса? Никто не верит…

А потом не дай Бог, поверят и отнимут мое чудо, а оно мне и самому позарез нужно, ибо так как она чудесно совокупляется, в наше время уже вряд ли кто-то может…

Так из обыкновенного пьяницы и бабника живописное чудо сделало меня вполне порядочным семьянином…

Да забыл еще сказать, что у нее вместо ног копыта, но меня это мало смущает, а в постели даже как-то забавляет… Аминь!

Оглядел я себя со всех сторон и понял, что ничего не разумею… Лежал я где-то, вроде как в больнице и бредил то ли от высокой температуры, то ли еще от чего…

Какая-то женщина рядом, надо мной стоящая, говорила про какие-то анализы, а в окне царила кромешная тьма…

Потом мужчина сказал, что у меня что-то уже обнаружили, а что, я не расслышал…

Потом меня положили на каталку и повезли куда-то по коридорам, спускающимся все время вниз…

Потом я увидел множество мертвых голых тел в огромном зале, где тихо играла печальная музыка Шопена, а миловидная юная блондинка с кем-то беседовала по телефону, утверждая, что я уже мертв…