Александра Руда - Грани

— Эльф, — повторила я, — дело есть.

Эльф не реагировал, грудь его все так же ровно вздымалась, но я была уверена, что он меня слышит. Или, в крайнем случае, уже совсем удалился в свою Заоблачную страну и уже мечтает, как будет там бесконечно долго питаться цветочным нектаром.

— Придется тебя вернуть в этот гадкий мир, — вздохнула я, замахиваясь.

Он поймал мою руку, сильно сжав запястье тонкими пальцами. Так ничего и не сказав, он смотрел на меня своими огромными глазищами, невольно напомнив Живко.

— Эммм… эльф, ваша же магия очень хорошо работает с живой природой, да?

Остроухий не ответил, но руку отпустил. Хорошо, примем это за ответ "да".

— Скажи, а ты бы не мог так сделать, чтобы дверь вросла в стену так, чтобы ее нельзя было открыть?

Эльф немного поперебирал в воздухе пальцами и ответил:

— Нет.

— Почему? — спросила я, пытаясь понять, это было "нет окончательно", "нет мне надо подумать" или "нет, поуговаривай меня". — Ведь, насколько мне известно, это ваша, эльфийская, специализация, работать с предметами природного происхождения.

— Сил нет, — лаконично ответил эльф и опять закрыл глаза.

Ну уж нет, голубчик. Если сегодня мои драгоценные поклонники были заняты внутренней заварушкой, то завтра они точно обо мне вспомнят. Надо сделать так, чтобы они ни в коем случае до меня не добрались.

Я легла рядом с эльфом и сказала, перестав сушить себе мозги эльфийским.

— Знаешь, а я была уверена, что ты так и ответишь. Вы, эльфы — во всяком случае, мужского пола, с женским не сталкивалась, — удивительно трусливый народ.

Эльф рядом с шумом втянул в себя воздух, но промолчал.

— Моей первой любовью был эльф, — доверительно сообщила я, погружаясь в воспоминания. — Красавец, как и все вы. Но тоже слабак. Как только дело запахло серьезными отношениями, исчез из моей жизни.

Думаю, моему собеседнику вовсе незачем знать, что под "серьезными отношениями" я подразумевала один поцелуй, который был мне снисходительно подарен.

— Я не верю, — мрачно сказал эльф. По-ситорски он говорил с мягким акцентом, делая еще заметные паузы перед словами. Видимо, переводил в уме.

— Ну, конечно, — сказала я обиженно. — Вот делать мне нечего, как тебя обманывать. Клянусь, чем захочешь, что мы даже целовались!

Эльф скосил на меня свои огромные, миндалевидные глаза. Ага, заинтересовался!

— Жаль, конечно, что мне придется умирать с мыслью о том, какие вы, эльфы, поганцы, — сказала я удовлетворенно, всем видом давая понять, что умереть с этой мыслью мне будет очень приятно.

Такого поругания собственного племени эльф вынести уже не мог. Остроухие вообще очень серьезно относятся к смерти и мыслям о ней. У них считалось, что самые достойные после смерти становятся ясенями, дубами, тополями, и так далее, в зависимости от прожитой жизни. Тем, кто запятнал свою жизнь недостойными поступками, эльфийская вера предписывала родиться кормом для свиней. Но посмертие самого шикарного ясеня моги загубить негативные мысли какого-либо умирающего, особенно мага. Ведь всем известно, что выплеск энергии во время смерти идет огромный. В таком случае даже самый красивый и мощный ясень мог захиреть и засохнуть.

Понаблюдав за тем, как усталость и апатия в эльфе борются с патриотизмом, я с удовлетворением отметила, что патриотизм победил.

Проворчав сквозь зубы что-то нелицеприятное про меня и моих ближайших родственников, эльф мелодично замурлыкал заклинание, делая аккуратные пассы руками. Со стороны двери раздался тихий треск, который не потревожил сон моих сокамерников. Тоже мне, боевые маги! Обленились совсем в неволе.

— Эй, эльф?! — встревожено зашептала я, увидев, что остроухий не подает признаков жизни. — ты что? Не умирай!

Он, кажется совсем не дышал. Я наклонилась над ним, с ужасом замечая, как обостряются черты его лица и поникают острые кончики ушей. Ну уж нет! Так просто умереть я ему не дам!

— Извини, — пробормотала я. — Никогда не делала искусственное дыхание, но теорию я знаю.

С несвойственной умирающим прытью, эльф оттолкнул меня и сердито рявкнул:

— Не оскверняй мои последние минуты своим присутствием, женщина!

— Сам дурак! — обиделась я. — Я их не оскверняю, а украшаю своим присутствием!

Эльф трагически вздохнул, картинно вздохнул, закатив глаза, потом сложил руки на груди, особым образом переплетя пальцы и опять начал заостряться.

— А ты когда-нибудь спал с человеческой женщиной? — брякнула я первое, что пришло на ум. Смотреть на это умирание у меня не было никакого желания, но бросить эльфа я тоже не могла. Ведь именно из-за меня он лишился остатков сил и поэтому решил помереть.

— Что? — совсем не по-эльфийски возмущенно завопил умирающий. — Да как ты смеешь?!

Потом, чуть помолчав, осторожно осведомился:

— А что, ты предлагаешь себя?

Я задумчиво посмотрела на его прекрасные черты лица, длинные тонкие пальцы, которые наверняка знают толк в ласках, но вовремя опомнилась.

— Как ты мог подумать такое! Я, между прочим, почтенная замужняя дама!

— Вдова, — уточнил эльф.

Ага, значит ты, голубчик, все прекрасно слышал. А то лежал с отрешенным видом, будто не от мира сего.

— Это еще не доказано, — мрачно возразила я. — Мой муж — некромант. Не думаю, что он мертв. В крайнем случае, не совсем мертв.

— А, — обронил эльф и снова приготовился умирать.

Я решила не встревать. Ну, хочется кому-то умереть в сыром подвале — его дело. Еще не известно, что ждет меня завтра, может, придется лечь рядом с эльфом.

Эльф лежал, лежал, потом открыл глаза и воззрился на меня с нескрываемой злобой.

— Ты! — прошипел он. — Из-за тебя я даже умереть спокойно не могу!

— Чем я тебе мешаю?

— Из-за тебя меня одолевают всякие мысли, — нехотя признался эльф.

— Какие?

— Разные, — лаконично ответил он, но даже в серой темноте подвала было заметно, как он покраснел.

— Знаешь, — сказала я задушевно, — а я знаю, что с тобой случится, когда ты умрешь с такими мыслями!

Эльф ничего не сказал, но посмотрел на меня с любопытством.

— Мы с Отто артефакты иногда на продажу делаем, причем пользуются они неизменным спросом, — сообщила я гордо. — Каждый артефакт вырезается из высококачественной древесины, формой напоминает мужское достоинство и повышает потенцию! Между прочим, я провела некоторые теоретические исследования в результате которых сила арт…

— Уйди! — взревел эльф так громко, что разбудил всех в подвале, а может быть, даже и охраняющих нас стражей. — Или я тебя сам убью!

— Какие же вы, эльфы, нервные, — сказала я, торопливо вскакивая.

— Ты что там? — сонно спросил меня Отто, когда я мостилась к нему под бочок. — Эльфа домогалась?

— Нет, — отрезала я.

— Ну и правильно, — пробормотал лучший друг. — Их надо беречь, они хрупкие…

— … А теперь из-за нее мы не можем поесть, — прорвалось сквозь мой сон.

Я открыла глаза и вскочила, стряхивая с себя остатки дремоты. На меня смотрели голодные мужские глаза. Причем в большом количестве. И мне это совсем не понравилось.

— Что случилось? — просила я с холодной вежливостью.

— Дверь не открывается, — сообщили мне. — Нам завтрак приносили и не смогли ее открыть.

— А я тут при чем?

— Это ведь ты ее заблокировала.

Меня взбесило, что это было сказано с уверенностью в моей вине.

— Нет, это была не я.

— А эльф сказал, что это ты.

Мое мнение об эльфах вообще и о мужском поле в частности упало до нуля. Пришлось сказать с гордым видом:

— Да, я. И что дальше?

— Зачем ты это сделала, золотце? — спросил Отто.

— Чтобы к нам сюда никто не проник, — объяснила я. — Или ты забыл, что нас казнить хотели?

— Нас-то не хотели казнить, — заметил рыжий. — Нас как раз хотели покормить.

— Значит, — сказала я злобно, — вас устраивало ваше положение? Вы согласны были за кормежку отдавать все свои силы и сидеть месяцами в подвале? Да они наверняка вместе с едой сюда и тот артефакт, который энергию выкачивает, принесут. Вам бы мне спасибо сказать, а не ругаться!

Моя речь на магов не произвела никакого впечатления. То ли они дошли до крайней точки, то ли им просто нужен был общий враг, но лица дружелюбнее не стали.

— А на счет еды, — зачастила я, понимая, что при таком раскладе меня могут пустить на фарш, — хотели бы нас кормить, просунули бы еду в окошко!

— Оно сильно маленькое, — сказал кто-то.

— Ничего, сосиски бы пролезли! — при воспоминании о полной кладовой усадьбы у меня заурчало в животе.

— Ольгерда! — заорали из-за двери. — Твоих рук дело?

Не дождавшись ответа, Ллойд крикнул:

— Ничего, сейчас мы сломаем дверь, и вы у нас попляшете!

— Все беды от баб! — заявил рыжий.