Ранксон - Сборник рассказов РиВ

«Нам конец». Эта мысль прочно засела в мозгу лейтенанта. Через десять секунд рядом с ним осталось менее дюжины насмерть перепуганных солдат, которые все же не побежали, хотя назвать их боеспособными не решился бы ни один военный. Остальные удирали, бросив оружие. Они бежали к краю взлетной площадки, даже не пытаясь затеряться в толпе. Ибо нет постыднее поступка для солдата, чем оказаться среди тех, кого ты должен был охранять и подвел.

«Нам конец». Демонам оставалось сделать два десятка шагов, и Алексей опустил винтовку. Толку с нее не было никакого.

Меф и Тори подошли к неподвижно стоящим хумам и отпустили свой живой щит. План Тори удался на славу. Он выдвинул идею, что хумы не будут стрелять по своему живому, и оказался прав. Хум, которого они вели, шлёпнулся на землю и остался лежать.

– Кто главный? – поинтересовался Меф у встречающей делегации. Двое из оставшихся делегатов почему-то бросили оружие и убежали. Остальные смотрели на одного хума, чуть впереди них.

– Тори, дай свой ларингофон, пожалуйста. – Тори вынул из уха бесконтактную модель универсального трансгалактического переводчика и отдал Мефу. Десантник протянул модель хуму, которого он посчитал главным. Но напоролся на непонимающий взгляд. Меф вздохнул.

– Тори, держи их на всякий случай на мушке, – попросил демон, спрятал за спину винтовку и вынул свой ларингофон. После чего показал хуму обе модели и свою демонстративно вставил себе в ухо. Вторую протянул хуму. Видимо, до того, наконец-то, дошло, о чем его просят, и он осторожно взял модель в руки. Нерешительно повертел, поднес к уху и уставился на Мефа. Тот ободряюще помахал рукой и еще раз показал хуму, что от него требуется. Тот наконец-то установил ларингофон.

– Ты меня понимаешь?

– Ч-ч-что?

– Понимаешь. Хорошо, – Меф удовлетворенно кивнул.

– Ч-что вы хот-тите? – хум почему-то трясся, поэтому слова казались неразборчивыми.

– Мы полетим с вами.

– Н-но…

Мефисто сделал запрещающий знак рукой, и еще один делегат убежал.

– никаких «Но». Мы полетим вместе с вами! – и добавил намного тише: – Мы научим вас убивать демонов.

Эпилог.

Меф стоял у иллюминатора и смотрел на покидаемую планету. Невероятно, но за один день он узнал гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Смерть и верность, и убийство, и агрессию, и злость, и страх, и ответственность, и … надежду. Да. Прошедший день поселил в его душе надежду. Надежду на будущее. Пусть не совсем светлое, но всё же будущее. Будущее, которое император хотел у него отнять. Прошлый день подарил ему еще и цель. Цель всей жизни, или даже на несколько жизней вперед, если не повезет.

Меф просто стоял у иллюминатора и думал. Обо всем. О том, как в атмосфере имперским войскам удалось сбить один курьер из четырех, и Меф видел, как из огромной зияющей дыры в боку колониального модуля вываливаются в атмосферу черные точки. Думал он и о пересадочной станции, к которой уже не успеют войска Императора, и с которой они стартуют для колонизации новой планеты. Думал он и о Тори, боевом товарище, который сейчас спал после операции в реанимационной. Две пули вытащили из тела, и говорили, что сделали все возможное в полевых условиях. Для хума. Теперь Тори спал и слышалось его ровное дыхание. Меф знал, что он поправится. Просто знал и верил в это.

Думал он и о себе, и о прожитом дне. И ничуть не сожалел о своих поступках. Он был уверен, что дай ему еще один шанс прожить этот угасающий день, он всё сделал бы точно также. Думал он и о колонистах-хумах, которых ему придется защищать на новой планете. Думал обо всем и ни о чем не жалел… Хотя…

Единственный вопрос до сих пор мучил Мефа. Он корил себя за то, что так и не узнал настоящего имени демона, которого они называли «Шрам»…

Автор: Kasandra

http://www.totemburg.ru/

Если я хоть что-нибудь понимал в фортах, то эта потерна вела из горжевой казармы в кофр, фланкирующий напольный ров. Сейчас я стоял перед черным проёмом в стене. Луч моего фонаря освещал узкий проход и ступени ведущие вниз. Над головой было несколько метров железобетона и земли, над которыми гуляли ветра.

Старый форт постройки последних лет Российской Империи покоился на высоте, которую венчал хребет, поросший травой. С этой вершины просматривались и, естественно, простреливались обе долины по сторонам хребта, сходившиеся в единую низину прямо перед фронтом форта. Эта низина густо заросла кривым лесом, сквозь который лежала дорога, ровесница форта, которая вела к пляжу. Именно на этот пляж и смотрели когда-то пушки форта, прикрывая десантно-опасный участок побережья.

Но форт так ни разу и не воевал. Наверное, это было самым лучшим исполнением его роли. Ни один враг не покусился на охраняемые фортом земли. Боялся. Но за лихие годы Гражданской войны на форте были и белые, и красные, и интервенты, и местные партизаны всех мастей и окрасов, от бандитского до возвышенно-романтического. Никому из них форт не был нужен. Но каждая сторона считала своим долгом занять его. Затем пришла Советская власть, и в форте на долгие семьдесят лет снова обосновались военные, отгородившись от цивильного мира забором из колючей проволоки. А сейчас форт пустовал. Военные его оставили. Предварительно вывезя или законсервировав оборудование. Потом сюда наведались чёрные сборщики металла и вырезали, выломали все металлические части подчистую. В лом пошла и проводка советских времён и ажурные чугунные перила царского периода. Осталась только арматура внутри железобетонных стен. До неё не добраться. Теперь же, когда я, движимый любопытством, добрался до старого форта, в его казематах царила апокалиптическая безнадёжность и запустение. Грязь и мусор, оставшиеся после военных, следы исчезнувших металлоконструкций, обшарпанные стены с радостными надписями о демобилизации, полуразвалившаяся будка КПП у въезда перед горжевым рвом. Последние годы военные использовали форт как склад. Об этом говорило то, что никаких следов чьего-то проживания в нем я не обнаружил. Обломки стеллажей и ящиков заполняли все помещения, куда бы я ни заходил – и казармы, и укрытия для противоштурмовых пушек, и полукапониры, и прочие помещения в массиве форта. Этими же обломками был усыпан и внутренний двор форта. А проход в потерну, перед которой я сейчас стоял, был заложен и снова обнаружился, лишь когда металлосборщики выламывали оборудование. Кладка в один кирпич была проломлена, а косяки бронедвери, закрывавшей вход в потерну, вырезаны автогеном.

Я стоял перед спуском, и во мне боролись разумный инстинкт самосохранения и не менее разумное любопытство. В конце концов, плюнув и пообещав в очередной раз самому себе не ходить в подобные экспедиции одному, я аккуратно протиснулся в потерну и стал спускаться по лестнице. По сторонам было темно. Сверху, из полукруглого потолка торчали ржавые остатки креплений проводки. Сборщики металлолома добрались и сюда. Как-никак, провода-то медные. Спуск в потерну был неглубокий. Пять ступеней, и далее под наклоном шёл прямой ход. Ширина и высота этого прохода были таковы, что здесь вполне свободно могли разойтись два человека. Замурованность входа сказалась самым лучшим образом на его содержимом – мусора здесь не было. Пройдя десять метров, я заметил, что проводка на потолке была целой. Видимо, сюда мародёры решили не соваться. Да и мне, наверно, не стоило. Не известно, в каком состоянии находятся перекрытия. Я вполне ожидал, что моя прогулка окончится у воды – ниже потерна будет затоплена и прохода не будет. Царское качество постройки внушало уважение, но время и природа неумолимы, и их невозможно остановить. Перемелют.

Но проход потерны был сух. В нём даже ощущалось слабое движение воздуха. А над головой был добрый десяток метров земли. Я шёл дальше. Стены были чистые. В основном. Местами они были опалены. Чёрные пятна сажи причудливо покрывали бетонные стены. Иногда они были как от обыкновенного костра на полу, а иногда прочерчены под потолком прямой линией. С потёками. Странно. Но не сверхъестественно.

Проход по моим прикидкам должен был быть длиной метров пятьдесят. И я решил идти до тех пор, пока это будет возможно. Только под ноги светил и смотрел внимательно, чтобы не провалиться в какой-нибудь люк, если такой попадётся. Но их пока не попадалось.

Продвигаясь так по потерне, я скоро заметил на гладкой стене выбоину. Затем ещё одну. Потом ещё. Выбоины были интересны тем, что имели схожесть с попаданием пули под малым углом к стене. А ведь в начале хода, у лестницы, стены были гладкие. Совершенно без выбоин. И больше нигде в форте я не обнаружил следов того, что в нём был бой. Здесь был тир? Зачем его делать так глубоко под землёй в тесном коридоре, когда вокруг форта много места для устройства стрельбищ?

Я пожал плечами и пошёл дальше. На стенах продолжали попадаться выбоины и следы пламени. По своим ощущениям, двигаясь почти в полной темноте, освещая фонариком себе путь, я прошёл где-то половину расстояния до рва. То есть надо мной сейчас должна была быть стрелковая позиция – вал с бруствером для пехоты. Никаких звуков не доносилось по потерне. Только лёгкое движение воздуха и мои собственные шорохи. Надо мной было более десятка метров земли. Коридор потерны был всё так же сух и чист. Только немного крошки от выбоин на полу. Тут луч моего фонаря выхватил из темноты вход в ещё один проход справа. Значит, потерна была не прямой, и здесь было ответвление, ведущее в другое боевое или подсобное помещение. Такое вполне вероятно, здесь самое защищенное от обстрела и глубокое место в форте. Но ответвление начиналось лестницей, уходившей вниз. Ещё глубже. Я посветил туда фонарём. Этот спуск был длиннее, чем в потерну из казармы. Пятнадцать-двадцать ступеней, и далее ход скрывался из виду, переходя в коридор.