Евгения Барбуца - Про то, как вредно посылать драконов

И вот мы уже в дверях главной бальной залы. В конце комнаты на троне сидит она, та для кого я разработала персональный яд.

— Оракул и его спутница…, - замялся эльф с жутко нудным выражением лица, что объявлял входящих.

Свое имя рода я специально утаила, ибо это одно из имен Тесара. Перестраховалась лишний раз.

— Санашая, — шепчу я. — Дитя пророчества.

Эльф поперхнулся, а мы двинулись дальше. Судя по всему, Вель не сообщил общественности с кем припрется. Решил подстраховаться? Но это не логично. Зная о моем появлении, вполне можно предположить, что меня представят остроухим именно сегодня.

Взгляды эльфов устремились ко мне. И не сказала бы, что гляделки эти были доброжелательными. Может ну их? Пусть воюют с драконами, сколько влезет, а я потом под шумок найду тихое местечко и буду себе жить поживать? Проблема в том, что тихих местечек после подобной катастрофы более не останется.

И так, топаю я значит гордо по прекрасной зале, вся такая красивая, омываемая любопытными и чуть брезгливыми взглядами прекрасных эльфов и эльфиек, рассматриваю окружающих, себя показываю. Иду к своей цели, что с постной рожей на троне замерла. И тут чуть не сбилась с шага. Рядом с троном стоит дракон.

— Это посол Высших, — замечает мой интерес Вель.

И чего я так всполошилась, вроде бы не раз о нем упоминалось? Да и обо мне он знать не может.

А королева оказалась именно такой, какой ее описывал Рин. Теплая, словно сияние дневного светила, яркая, золотистая, так и лучится все пониманием и великой мудростью.

— Я рада приветствовать тебя, Великий Оракул, в своем доме, в столь трудный для нашего народа, и для меня лично, час, — начала она, и улыбка ее была доброй. — Что привело тебя, отрекшегося от светской жизни, ко мне? Равновесие послало тебе очередное видение?

Меня будто и нет рядом, что кстати ожидаемо. Пусть я и не обычный по расцветке человек, но человек же. По крайней мере она так думает, и ведь не только она. Эльфов же не за красивые глаза снобами кличут, для этого есть все основания. Эта раса признает только Хранителей Равновесия, впрочем драконов попробуй не признай. Так вот, чувствую себя пустым местом, на которое почему-то менее сдержанные остроухие постоянно косятся.

А может не стоит ждать? Всажу ей иголку меж бровей, ту самую, что ядом обильно смазана? Но вот незадача, пока не поговорю с этим рассадником снобизма, убить не смогу.

— Сегодня я пришел ведомый не новыми картинами будущего, а долгом Оракула, — склонил голову Вель. По залу прокатился ропот. Мое присутствие становилось все труднее игнорировать.

Королева молчала. А я сравнивала свои воспоминания о матери и эту женщину, что сидела сейчас на эльфийском троне. Я любила мать, для меня она была самой прекрасной на свете, но по прошествии времени, я могу реально оценивать и ее внешность и ее действия. Эти две женщины абсолютно не были похожи друг на друга. Задаваясь вопросом, почему Тэсар выбрал Исину, а не прекрасную эльфийку, я терялась в догадках. Моя мать была подобна стихии, яркая, порывистая, жесткая, воинственная, прямая, форменный Дух Природы, при том еще и невероятно молодая. Ливенлеривель же имела красоту мягкую, затягивающую, естественно нежную, взгляд светился мудростью, движения говорят об аристократизме до кончиков ногте й, ну и учитывая ее положение, не стоит забывать о ее хитрости, уме, способностью к интриге, и невероятных актерских талантах. Как можно сравнивать яркую дикарку и нежную невероятно красивую эльфийку? Что сказать? Отца я понимала, он же дракон, они все страдают отсутствием вкуса, любители экзотики, упырь их задери. Так же я понимала Ливель, эту дамочку с рождения жизнь обидела, а потом еще и в дракона влюбилась. Высшего нельзя не любить. До сих пор удивляюсь, как же мамочка моя этого чувства избежала, живя с Тэсаром? В понимаю мотивы моего отца и Духовной Матери, но я не вижу мотивов Исины. Почему при всей своей не любви к Тэсару, она продолжает жить? Почему рожает меня? Почему так легко позволяет себя убить позже, что стало катализатором такого ее поступка?

В очередной раз я ударилась в бурные размышления, абсолютно не реагируя на окружающий мир. Плохо, очень плохо — большую часть беседы Оракула и королевы пропустила. А сейчас стою и растерянно хлопаю глазами, в то время как на меня обращены внимательные ничем не прикрытые взоры эльфийского двора. Неужто так много наговорить успели?

Судя по всему, в основном светский треп.

— Позвольте представить вам, ваше величество, мою подопечную, — проговорил Вель, улыбаясь мне. — Санашая.

— Ваше Величество, — кивнула я, тем самым нарушая все правила этикета и традиций.

Дело в том, что по этикету, кивать представителю правящей крови имеет право только такой же представитель, либо же оракул (он же у нас один единственный такой). Эльфам рангом по ниже следует склониться в не глубоком поклоне, а вот людям следует согнуть спину чуть ли не пополам, и ни в коем разе не поднимать голову. А тут я такая наглая нахалка, естественно в толпе мое неотёсанное поведение вызвало волну бурного негодования. Хорошо, что эльфы не люди — камнями не закидают, просто пристукнут в тишине дворцовых коридоров.

— Оракул, меня восхищает твоя доброта, — заговорила королева. — Ибо человеческое дитя, которое ты привел на обозрение придворных, еще столь неразумно и не образовано. Что может связывать тебя и человеческую девушку, пусть даже и столь необычного внешнего вида?

— Найдет тебя дитя с белой головой и маской человека. И будет та женщина смертью и жизнью. И принесет она войну или великий мир. И была она первопричиной, была жертвой и станет концом. И по слову ее будешь великим правителем, — продекларировал уже набивший оскомину текст, пророчества Вель.

Тут стоит заметить, что этот без сомнения пафосный, и на первый взгляд глупый поступок, заставила совершить его именно я. Причем заранее обговорила необходимость делать упор на этом драконовом эльфячем пророчестве.

Мой расчет прост и прозрачен, как брильянт. Во первых: фактор гласности. То есть обо мне теперь знают все, и те кто за Ливель и те кто против. Во вторых: поскольку обо мне знают, значит попытаются либо использовать, либо убить, а скорее всего сначала попытаются использовать, а уже потом убить. И наконец в третьих, скоро сюда прилетят драконы, которые начнут выяснять, а так ли естественно права на престол у Ливель, как она об этом говорит. А тут раз, и я во плоти, да еще и оракул, известный на весь мир, с подтверждениями.

Воспитание не дало остроухим устроить бурных дебатов, за-то от не верящих смешков не удержался ни кто.

— Ты подтверждаешь это, Оракул? — выдвинулся из толпы, какой-то эльф.

Ну надо же, глава клана, и судя по всему, клана не поддерживающего нашу властолюбивую остроухую. Зря она всех неугодных с самого начала не перерезала, но судя по взгляду, она вскоре восполнит это досадное упущение. А мужик смел, ничего не скажешь.

— Подтверждаю, — громогласно провозгласил Вель.

— А чем докажешь? — это заявил тот самый дракон, что числится послом с драконьего материка.

Им что, каждое слово расшифровывать надо? Я и сама не до конца поняла, особенно ту часть, где про войну и указания говорится.

— Я так, кто есть, — вмешалась я, опять жестоко попирая все законы этикета.

— Дорогие мои подданные, я думаю, подтвердить слова этого дитя, может тот, кто отправлялся на ее поиски, — мягко прекратила роптания Ливель. — Рилинлевель — тот кто ответит на все наши вопросы.

И она мягко и выжидающе улыбнулась.

Чего бы ей не улыбаться, если она уверенна, что Рин валяется истекая кровью в одной из комнат каземат?

Но когда мажордом вдруг объявил приход того самого печально известного Рилинлевеля, ее улыбка все же дрогнула.

В конце концов не зря я посылала за ним Таша, эльф даже помыться где-то успел, что уж говорить об обработке ран (мои некромантии постарались).

— Моя королева, — склонился Рин перед царственной особой. Вот это выдержка, и даже не поморщился, а ведь у него сломано пять ребер, я успела проверить с помощью целительской магии.

— Рада видеть тебя, Рилинлевель, — и эта не морщится. Сплошные морды кирпичом.

Не знаю как она, но вот те ребята, что моего Рина так отделали, были ну очень рады его видеть. Они ж на нем всю свою душеньку отвели, и все это счастье только за то, что он сопротивлялся своей тихой и почти безболезненной кончине.

Проявить что ли характер?

— Нар Рилинлевель, прошу вашего подтверждения, в том, что я являюсь той, о ком сказано в пророчестве, — скромно прерываю поток любезностей.

— Моя королева, сия дева есть, та кого я искал. Ее волосы седы, глаза белы, она несет в равной степени как жизнь так и смерть, — а лицо-то какое одухотворенное сделал, тоже так хочу.