N.P. - Алмазный репейник

Деньги появились, и она уехала в город, где много солнца и песка. Давно это было и не было уже того ювелира, но у нее была алмазная фирма, вес в элитном обществе.

У Электры на истории с алмазами выработался внутренний иммунитет, но приключения с любимым мужчиной, дороже самих алмазов. Она застыла у телеэкрана, когда увидела фамилию писательницы ведь только вчера, она ее в издательстве обнаружила, а она уже под ножом лежит, деньги тратит и здоровье, ради призрачной красоты, и все это на первом канале. Это же какой склад книг заставляет ее пойти на подобную раскрутку?!

Особенно Электру потрясли разрезы на ее лице в районе виска. Хирург, делавший ей операцию, за страшное зрелище был вскоре убит. Смотреть передачу — было выше сил. Электра переключила программы, и вновь возвратилась на первый канал. Зрелище тягостное. Зеркало притянуло ее надолго, она посмотрела на свое лицо, и поняла, что не пойдет на такие издевательства над собой. Просто очень захотелось дать совет дамам на телеэкране: лицо берегут с молодости! За лицом смотреть надо всегда, а не тогда, когда на вас деньги сыплются, или ожидается, что вот-то посыплются из рога изобилия.

Совет советом, и Электра стала делать массаж лица, иногда она делала его в косметических кабинетах, но там, так любят сквозняки устраивать, что лучше не рисковать здоровьем. Свое лицо Электра знала наизусть, но зеркало всегда стимулировало работу пальцев. Крем. Пальцы. Лицо. Движения. Вот и весь секрет молодости госпожи Электры.

Парк, расположенный рядом с домом, полыхал осенними красками. Огромные листья клена кружились в воздухе и падали рядом с Электрой. Она подняла голову, посмотрела на желтые листья с багряным росчерком осени и улыбнулась. Ей было хорошо в прохладном воздухе, увядающего парка. Она медленно шла, впитывая художественный беспорядок яркой листвы. Электра прошла по регулярному парку и спустилась к реке. Низко над водой летали ласточки, склевывая последних насекомых с поверхности воды. Совсем скоро они улетят на зимовье в Африку, и парк останется без песни "вить — вить". Они свили свое гнездо, вырастили потомство и с чистой совестью могли отдохнуть, но до мест отдыха им предстоял долгий перелет, а перед этим не мешало подкрепиться. Электра боготворила осенний парк, она совершила свою последнюю прогулку, зная, что вернется сюда вместе с ласточками, не раньше. Ветер усилился. Листва закружилась в прощальном хороводе, подгоняя девушку к новым делам.

Ей подарили красивую собаку.

Собака самураев сидела в кресле и наблюдала за девушкой. Как Чипа не любила это маленькое кресло! В нем нельзя вытянуть ноги! Она любила уютный мягкий диванчик в рост человека, с мягкими подлокотниками, с мягкой спинкой. Чипа была изнеженная и гордая собака. Кушать Чипа любила со столика. Столик стоял для нее в небольшой комнате, на этот стол ставили разные миски, достаточно красивые для благородной Чипы. Еду для нее варили специально и косточки ей поставляли на заказ. Чипа признавала тех Людей, которых признавал ее хозяин. Если хозяин говорил, что этот человек свой, значит свой. Чипа была не прочь погулять с красивой хозяйкой. Она шла ровно, но иногда забывала об осанке и изгибала свое длинное и худощавое тело. Цвет ее великолепной шерсти был бежевый с отливом.

Местами кожа, покрытая мехом, собиралась в складочки. Складочки ее не портили, а только украшали. Чипа не боялась выстрелов, она привыкла сопровождать хозяина везде и всюду, даже на стрельбище, где он стрелял по тарелкам. Еще она считала своим домом машину. Чипа вальяжно лежала на заднем сидении огромного лимузина и смотрела в окно, снизу вверх. Она немного хитрила и не любила, чтобы на нее смотрели из проезжающих машин.

Чипа не была ленивой. С собакой работал лучший дрессировщик. С ним она изучала все команды, все права и обязанности собаки японских самураев. Все ничего, но жизнь у нее была очень напряженной и расписанной по минутам, как у детей вундеркиндов. С ней гуляли, с ней занимались дома, ее дрессировали на площадке для собак хороших пород.

Как Чипа иногда уставала! Ей так хотелось лечь на диванчик и вытянуть ноги! А ее опять куда-то везли. Вот и сейчас Чипа сидит в кресле, а то могут заставить лежать на полу. Хотя на полу, если там лежит красивый ковер с высоким ворсом, тоже неплохо, а вот если дадут косточку — игрушку, тогда совсем и не скучно. А то еще неплохо полежать и погрызть пластинку — шоколадку для собак, и отдыхаешь и ешь.

Чипа любила Электру преданно и молчаливо. Она знала, кто готовит ей вкусную еду. О, главное, в любви к хозяйке — это не показывать свою любовь при хозяине. Хозяин, всегда должен видеть, что его она любит больше всех. А иначе нельзя. Еще Чипа не любила маленькие квартиры в высоких домах. В них надо было заходить в узкую темную будку, двери в будке закрывались, и будка ехала то вверх, то в низ. Чипа любила дачи в два или три этажа. В таких домах можно бегать по лестницам. Рядом с таким домом можно бегать или ходить без хозяина. Все-таки собака японских самураев любила свободу, которая ей изредка перепадала. Электра привыкла к собаке, и иногда командовала своим нежным голосом красивой и рослой собакой, не давая ей долго сидеть в кресле.

Перед тем, как уехать в город, Электра решила пристроить Чипу к соседям. Собака просто шикарная с богатой шкурой, но везти ее в город девушка опасалась. То-то она все в кресле лежал да на диване…

Как бы там ни было, а жизнь шла своим чередом и постоянно готовила новые сюрпризы, поэтому Лидии Савельевне захотелось подвести элементарные итоги своей жизни, для разработки плана дальнейшей своей работы.

Она точно знала, что у нее:

— Есть муж Сергей Владимирович и дочь Электра.

— Нет родителей.

Сергей Владимирович жил один, он купил однокомнатную квартиру, вел достаточной одинокий образ жизни, и в жизнь жены не вмешивался. Вскоре он приехал. Она посмотрела на мужа и не пошевелилась под пледом после массажа.

— Лидия Савельевна, ты здорова? Мне скучно без вас!!!

— И, нам без тебя не весело.

— Можно я вернусь к вам?

— Папа, возвращайся, мама без тебя скучает, — заметила Электра.

— Я уже приехал, вещи в машине.

— Эх, Сергей Владимирович! Все хорошо, и ты дома.

— Спасибо. Знаешь, я подумал, что земная энергия алмазов…

— О чем ты! Я соскучилась по тебе.

Сергей Владимирович подошел к Лидии Савельевне, сел на старый и любимый плед, поцеловал ее волосы, окунулся в знакомый до боли запах.

— И ты все такой же, знакомый до мельчайших подробностей.

Борис Годунов достал Электру, что мало ее радовало. Да, при таком раскладе улыбаться ей не хотелось. Он вышел вперед нее по добыче алмазов странным путем, а ей так хотелось над ним одержать победу! Вот оно! Сергей Владимирович все больше лежит и толстел. Мать занята своей жизнью. Она сама тем более занята своими делами. Писать сценарий? Уже неинтересно. Она посмотрела в окно: шел первый снег, посмотрела в зеркало и отвернулась. Взяла личный пистолет и выстрелила в зеркало, в свое изображение в нем. Зеркало разлетелось на кусочки.

В комнату просунул голову отец:

— Электра, ты зачем стреляешь?

— Скучно.

— Понял! Но я все места с алмазами тебе уже сдал, веселить тебя нечем!

В комнату вбежал старый и верный Чипа, в зубах он держал алмаз величиной с грецкий орех! Лидия Савельевна встрепенулась. Она попыталась вынуть алмаз из пасти собаки, но Чипа не подпускал к себе и рычал…

Из прихожей послышался голос Электры:

— Чипа, ко мне.

Электра зашла в комнату.

— А, где алмаз? — спросила Лидия Савельевна.

— Какой?

— В пасти Чипы!

— О, это не алмаз, а прозрачная карамель.

Юбилейные розы склонили свои головки, прощально поникнув перед лицом Лидии Савельевны.

— Мама, а я у тебя от отца? — спросила Электра.

— Да, — почти не лукавя, ответила мать, постукивая по клавиатуре пальцами с длинными ногтями, поставленными на акрил или гель. На ногтях сияли алмазы, выполненные стразами или чипсами.

— Я раньше думала, что надо в восемнадцать лет ребенка рожать, а теперь думаю, что вначале надо устроиться в жизни, и родить в двадцать пять лет.

Лидию Савельевну ответ Электры устроил.

— Я тоже так говорила, и родила тебя в двадцать пять лет. Электра, ты только запомни, что быть красивой женщиной очень трудно, но еще труднее быть некрасивой, и мне страшно, когда ты ходишь легко одетая, мужчин нельзя провоцировать.

— На, что их можно провоцировать?

Электра в это время писала, и к ужасу своему не помнила слова, которые ответила мать на ее вопрос.

На площади, рядом с замерзшим фонтаном, стояла большая искусственная ель с параллельными ветками, расположенными по кругу. Стая городских ворон удобно освоилась в центре ели. На площади всегда можно схватить нечто съедобное, но без этой зимней новогодней ели, спрятаться птицам негде. А тут, столько площадок — ешь — не хочу. Под елью перед рождеством остановился человек, он достал из своей огромной пластиковой клетчатой сумки складной столик. На столик поместил готовую кормушку, так показалось птицам, сидящим на ветках ели. Когда к человеку подходили люди и давали деньги, он открывал прозрачную крышку, они мерили или смотрели блестящую пищу и отходили. Птицы на своем городском, птичьем языке договорились, что как — только человек откроет кормушку, всей стаей они подлетят и возьмут у него блестящую пищу.