Надежда Первухина - Курортная зона

Рядом с нею оказался барон фон Вымпель. Он молодецки держался в седле, хотя конь-кабардинец под ним вел себя беспокойно.

— Я привьетствовать вас, сударыни! — воскликнул фон Вымпель. — Ich hoffe mich, dass diese Vor-stellung Ihnen gefallen wird![35]

Лариса кивнула, но. оглядев барона, усмехнулась про себя: странно было слышать немецкую речь от человека, выряженного в белый с красным галуном полукафтан и молодецки заломленную барашковую шапку. Темно-синие штаны, заправленные в высокие охотничьи сапоги, тоже сверкали галунами, точно языками пламени. В наряде Управляющего Охотой барон выглядел великолепно. О чем ему не преминули сказать (на немецком, разумеется) Вера и две симпатичные дамы, не выпускающие из рук прелестных песцовых муфточек — вероятно, одолженных на время пребывания в “Дворянском гнезде”.

Барон принялся объяснять Ларисе разницу между доезжачими, выжлятниками, борзятниками и стременными, смешивая немецкие и русские слова и указывая плетеным арапником на вытянувшихся цепью всадников в поле. Из объяснений Лариса поняла мало. А запомнила и того меньше. Вроде бы доезжачие и выжлятники состояли при своре гончих и потому носили красные кафтаны, а борзятники и стременные соответственно состояли при борзых, которым предстояло нынче показать все свое собачье мастерство.

— Какого ж зверя собираются затравить такой прорвой собак, барон? — полюбопытствовала Лариса. — Сомневаюсь, чтоб в здешних лесах хоть зайцы уцелели.

— С зайца начинать Большой Охота? — удивился барон. — Nein! Es wird ein grosses Tier, das eigenartige Tier![36]

…Напрасно Лариса не придала значения словам барона о том, что зверь будет особенный.

Подмораживало. Вера подмигнула Ларисе и достала из недр своего пальто плоскую блестящую фляжку:

— А не угодно ли кому коньячку сугреву ради?

Барон отказался — он буквально через минуту давал сигнал к началу Охоты. Вера удовлетворенно кивнула и приложилась к фляге — ее версия об идиосинкразии морферов к спиртному подтверждалась. Потом передала флягу Ларисе: та лишь символически сделала глоток. И коньяк, ожегший горло, чуть не лишил ее дыхания, заложил уши. А потом она поняла, что дело не в коньяке.

Трубили охотничьи рога, и в морозном воздухе этот звук делался осязаемым, как нож, полоснувший по ладони. И громче всех трубил рог барона.

— Началось! — отведя рог от губ, завопил барон и пустил коня с места в карьер, обдав дам взметенным копытами снегом.

Лариса увидела, как собаки разноцветными пулями несутся по огромной равнине к лесу, а за ними мчатся всадники. Не было лая, криков, только ровны и гул погони стоял в воздухе.

Погони неизвестно за кем.

И тут Лариса увидела, как они появились из леса.

Да.

Это были особенные звери.

Рысь размерами с теленка, с блестящей серебряно-траурной шерстью, чудовищными лапами и страшными глазами, напоминающими два золотых блюдца с черными трещинами вдоль.

Волк, не уступающий по величине рыси, с лобастой головой, пастью, оскаленной, как бензопила, и роскошным мехом вокруг мошной шеи.

Медведь (Лариса вздрогнула), наводящий жуть даже издалека и совершенно непохожий на обычных медведей.

Лось, при появлении из леса сваливший рогами пару крепких елок…

Единорог?

Да, это был единорог. Или нечто весьма его напоминающее. Зверь бил сверкающими копытами, ревел, а его закрученный спиралью золотой рог напоминал ствол танка.

— Этого не может быть, — прошептала Лариса, и тут особенные звери совершили особенный маневр.

Они, словно сговорившись, двинулись на охотников.

— Смешались кони, звери, морферы, — спокойно перефразировала классическую фразу Вера.

— Вера, я ничего не понимаю, какая же это охота? Эти монстры просто сейчас всех перетопчут, особенно собак. И вообще, откуда здесь единорог? Или у меня галлюцинация?!

— Это не галлюцинация, это особенности Большой Охоты морферов. Хотя насчет единорога не могу с тобой не согласиться. Сколько раз просили графа не принимать этот облик, а он уперся… рогом: раз в моем гербовом поле изображен единорог, то я имею полное право…

— Погоди-погоди… Граф? Че… то есть морфер?

— Конечно. — Вера недоуменно глянула на подругу. — Неужели ты сразу не поняла? Или думала, и впрямь они будут охотиться на обычных зверей?! Какой им в этом праздник? Вот посоревноваться в беге по пересеченной местности, да еще когда три дюжины собак тебе в холку дышат, — вот это для них настоящая охота. Они охотятся друг на друга, попеременно исполняя роль то охотника, то добычи — это определяется простой жеребьевкой.

— Но… это не опасно? Вера хмыкнула:

— Опасно? Им? Пожалуй, ужинать в кратере действующего вулкана было бы для них несколько… опасновато . А это — игра, только игра, в которой все вдоволь извозятся в снегу, намаются, натешатся и проголодаются. До тех пор, пока звери не оторвутся от погони или не упадут в снег, что означает, будто они пойманы. Кстати, в старину, когда на охоте присутствовали женщины, морферы-звери моментально сдавались и падали к их ногам. После чего возникло две традиции: женщинам награждать победителей поцелуем, а потом устраивать во Дворце бал и во время танцев договариваться о более интимных наградах… Ты же помнишь, что эти существа готовы охотиться за женским полом бесконечно и ради этого любую затею густо сдабривают эротическими намеками. Большая Охота не исключение. Сначала они потренируются в силе и ловкости, а потом будут оттачивать искусство комплиментов и тайных объятий возле какой-нибудь кадки с филодендроном… Так что готовь губки, детка.

— Только не я! — резво сказала Лариса. — Хватит с меня интимных отношений с морферами. А скажи, единорог — это, часом, не граф Разбазаринский?

— Он самый. Слушай, хор-рошо идет, прямо на мастера спорта.

— Ага. А рысь — кто?

— Князь Путятин. У него на гербе рысь, обремененная куропаткой. В куропатку облекаться при такой охоте, сама понимаешь, несолидно, вот он и рысит.

— То есть они принимают облик зверей со своих гербов…

— Не всегда. Лось — животное не геральдическое, князь Мосальский это понимает, но у него на гербе звезда и дерево, поэтому приходится мужику фантазировать. Остальные — мелкие дворянчики Гундоров и Стойкий, у них и гербов-то, утвержденных Обществом Большой Охоты, нет, поэтому они и выбрали себе образы медведя и волка. Надеются победить и тем самым заслужить следующий титул и герб. И еще призы взять. Поощрительные.

— Мерси за разъяснения.

— II ne faut pas[37]. Прости, я слишком много болтаю и мешаю тебе смотреть представление.

А “представление” было в самом разгаре. Правда, Ларисе оно напоминало не охоту, а какой-то чуть безумный чемпионат по бегу, метанию снежков и скачкам с препятствиями. Кажется, волку удалось-таки оторваться от погони и дунуть в лес (значит, он выиграл?). Единорог носился как бешеный, но собаки его одолели, и он завалился на бок, комически подняв золотые копыта: сдаюсь, мол… Следом за ним рухнули в снег медведь и рысь. Лось, то есть князь Мосальский, держался дольше всех, но и его одолели разъяренные собаки, которых, как думала Лариса, он мог бы разметать одним движением.

“Это никакой не чемпионат. Не охота. Это поддавки. Или хорошо срежиссированный спектакль, участники которого повоюют друг против друга, а потом пойдут веселиться одной компанией. Что ж… Разве это плохо? Даже забавно”.

Снова затрубили рога. Это означало окончание первого загона. Вера пояснила: морферы резвиться могут до бесконечности, а вот собаки и лошади уже выдохлись. А морферы к животным относятся прямо-таки с болезненной нежностью, холят и лелеют. Теперь собакам дадут день отдыха перед следующим этапом Большой Охоты — соревнованиями между сворами, привезенными в зону и выведенными местными заводчиками. Но это зрелище для любителей и знатоков, то есть для морферов. Дальше будут соревнования стрелков — из ружей и даже арбалетов и луков… А пока все возвращаются в имение — отдыхать, делиться впечатлениями и готовиться к балу. …Лариса отказалась от Вериного предложения “пересидеть” у нее время до маскарада и отправилась в свой домик. Чья-то добрая рука навела в нем идеальный порядок, и о том, что некоторое время назад здесь вытворял князь Ежинский, ничего не напоминало. Нежно пахло цветами — на столике стояла ваза с букетом камелий. Из-под вазы торчал уголок визитной карточки: даже не заглядывая в нее, Лариса уже знала, что и букет и карточка — очередное подношение князя Жупаева. После Суда Чести Жупаев просто засыпал Ларису этими знаками внимания, среди коих был даже опаловый гарнитур, который Ларисе не нравился, и к тому же она никогда не носила серег и браслетов. Но дело, конечно, не в гарнитуре, важен сам факт пристального внимания к скромной персоне бывшей отравительницы. То ли князь действительно влюбился, то ли просто не мог опомниться от давнего созерцания обнаженного Ларисиного тела. Она не выясняла и не хотела подробностей. Она этого не добивалась. И ей сейчас было не до романов. Впрочем, если Жупаев предложит ей руку и сердце, она не откажет. Это ведь тоже шанс — стать замужней дамой (вдобавок княгиней) и уехать с явно небедным супругом на край света, где ее не найдут (если, конечно, будут искать). Потому что безвылазное сидение в курортной зоне Ларисе не по душе. Впрочем, и предполагаемый брак с морфером — тоже.