Рон Хаббард - Испытание смертью

(…) Спурк! С помощью его приборчиков нельзя увидеть подлинное лицо человека. Хеллер проделал тот же фокус, что и в Коннектикуте. На нем были черные хлопчатобумажные перчатки, и я не видел его рук, да и никто не мог их увидеть.

Я пристально следил за экраном. И наконец мне удалось заметить отражение в стекле рубки. У Хеллера было черное лицо! А все черные кажутся белым одинаковыми. Неудивительно, что горизонт окутан такой красивой дымкой. На нем темные контактные, линзы!

(…) Хеллер! Как бороться с таким человеком?

Я сделал единственное, что мне еще оставалось. Позвонил начальнику порта в Атлантик-Сити и сказал:

— Я агент ФБР. Хочу предупредить вас, что будет совершена попытка пробраться на борт яхты «Золотой закат» и взорвать ее сегодня поздно вечером или ночью.

— Господи! — перепугался тот. — Взорвать судно такого размера! Да у меня весь причал взлетит на воздух! — Он был в ужасе.

— Вот именно, — сказал я. — Поэтому окружите судно и поставьте охрану. Не позволяйте никому приближаться к нему, а особенно катерам береговой охраны.

— Береговой охраны? — удивленно переспросил он. — Но почему именно им?

— Они не слишком аккуратны, — сказал я. — И постоянно теряют свои катера и не слушают, когда им об этом говоришь. Вот что важно: террорист — черный мужчина, один из самых злобных и опасных (…) в мире. Как только вы заметите его, стреляйте.

Начальник порта торжественно заверил меня, что так и сделает.

День клонился к вечеру, и, судя по карте, на которой Хеллер отмечал свое положение, катер шел со скоростью не больше десяти узлов. Значит, пройдет несколько часов, прежде чем он доберется до Атлантик-Сити.

Это хорошо. Потому что мне было слышно, что девочки вернулись домой. Поднялась суматоха. Они пришли не одни.

Вскоре Щипли, или Адора, или миссис Бей — сам черт не разберет, как ее теперь называть, — подошла к моей двери и заглянула в комнату.

— Телевизор посмотришь потом, — сказала она. — Давай, (…), приступай к выполнению супружеских обязанностей!

Они спокойно могли засадить меня за решетку за двоеженство, поэтому я надел халат, поправил пластырь на лице, чтобы не отклеивался, и вышел.

В большой комнате сидела очередная парочка лесбиянок. Майк, женщина лет тридцати пяти с желтоватым лицом, одетая по-мужски, курила сигарету в длинном мундштуке, сидя на ручке кресла. Она неплохо выглядела, но была очень высокого роста. Другой, Милдред, было около двадцати пяти: она оказалась кругленькой, пухленькой и достаточно привлекательной. При этом она изучающе смотрела на меня с рассеянной улыбкой. Обе не дрожали и не выглядели так, словно вот-вот умрут от чрезмерной дозы секса, поэтому я немного приободрился.

И тут я заметил еще одну. Она пряталась в углу за Кэнди. Крошка! Проклятье, что она тут делает?

— Какого черта она снова тут? — обратился я к Адоре.

— Ну, тише, тише. Успокойся, — сказала та. — Ей кажется, что у нее не все получилось правильно. Взрослые, дорогой муженек, должны ответственно относиться к выполнению своих обязанностей, и тебе придется этому научиться. В число этих обязанностей входит правильное воспитание молодежи. Разве тебе не будет стыдно, если она станет взрослой женщиной с совершенно извращенными представлениями о сексе?

— Мне не будет стыдно! — ответил я, рассматривая это костлявое чудовище, имеющее обыкновение впиваться ногтями в лицо при малейшем (…).

— Что ж! Охотно верю, дорогой муженек, — сказала Адора. — Но Крошка — это наш шанс. Кто знает, что может произойти, когда она клеит марки в офисе Роксентера? Он может захотеть ее и (…) на своем столе, когда мисс «Вселенная» не смотрит. А если Крошка будет хорошо знать свое дело и у Роки (…) на месте, то он может избавиться от (…) стремления подчинить всех своему комитету по психиатрическому регулированию рождаемости.

Вот почему воспитание молодежи — наша первейшая обязанность, что бы ты ни думал по этому поводу. Кроме того, она будет еще фотографировать.

— Не обращай на меня внимания, — сказала Крошка, умоляюще подняв на меня большие карие глазищи. — Обещаю сидеть тихо и хорошо себя вести. Я люблю быть зрителем, но обещаю не хлопать. Честное слово.

Спорить с пятью женщинами невозможно. Я распахнул халат, и Майк, высокая, немного побледнела.

— Господи! — только и вымолвила она.

Когда стало ясно, что она боится приступить к делу, все заявили, что ждать тут нечего. Они схватили ее, стянули с нее строгий пиджак, перевернули ее и вытряхнули из брюк. Мужская рубашка пролетела по воздуху, а вслед за ней отправилось белье. Скрывающий грудь корсет угодил в мусорную корзину.

— После сегодняшней ночи, — сказала ей Адора, — ты больше не захочешь его носить, никогда.

Потом она подошла ко мне и подтолкнула:

— Давай, дорогой! Действуй!

Верхняя половина кровати в виде ракушки затряслась, и Кэнди поспешно вцепилась в нее, чтобы удержать от падения.

Лицо лесбиянки по имени Майк сияло от восторга, когда она произнесла:

— Так это правда! О, ты просто великолепен!

Наконец-то меня оценили! Она…

Вспышка!

На какое-то мгновение мне показалось, что нас ослепил голубой свет двигателей готовящегося к посадке корабля и сейчас мы все потеряем сознание. Но этого не произошло. Я огляделся.

Крошка! В руках у (…) был фотоаппарат со вспышкой! Она просто сделала снимок.

К черту ее. С удвоенной решимостью я вернулся к делу.

— О, мой сладкий! — простонала лесбиянка по имени Майк.

Адора снисходительно улыбнулась.

Милдред трясла головой в такт воплям лесбиянки по имени Майк, чей голос дрожал от страсти:

— Мне еще никогда, никогда, никогда не было так хорошо. Ты настоящий мужчина!

Я ухмыльнулся от гордости и сосредоточился, а она продолжала стонать подо мной.

Вспышка!

Снова! (…) вас всех подери, меня это отвлекает!

Я сжал зубы и начал снова.

Крошка сражалась со своим фотоаппаратом.

Я погладывал на нее одним глазом. Я должен довести дело до конца!

Кровать ходила ходуном, верхняя половина собралась упасть, но Кэнди ее удержала.

Я немного расслабился, оттягивая момент, а потом насмешливо взглянул на Крошку. Я победил!

Адора захлопотала вокруг лесбиянки по имени Майк. А та, приходя в себя, говорила:

— Да, о да, действительно! Просто восторг! Конец царапанью и щипкам. Они для идиотов.

Настала очередь Милдред. Но, честно говоря, мне было не по себе. Нервы.

Кэнди была очень мила. Она отвела меня в душ, пустила воду и помогла вымыться. Через несколько минут я вернулся. Милдред лежала на спине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и пристально смотрела на меня.

У Крошки заело фотоаппарат. Адора помогала ей. И весь мой пыл пропал.

— Хватит с меня! — сердито сказал я. — Немедленно отправьте ее домой!

— Но ее образование… — начала Адора.

— Я ни (…) не пожалею, если она его не получит! — рявкнул я. — Уберите ее отсюда!

— Тише, тише! Успокойся, — снова произнесла Адора. — Ты плохо относишься к молодежи.

Но я чувствовал, что у меня возникли проблемы. Адора сунула мне в рот сигарету и зажгла. Я сделал вид, что затягиваюсь, но эта стерва ударила меня под дых, и я, открыв рот, судорожно вдохнул. Она держала сигарету, и, когда я снова смог дышать из моих легких вышел столб дыма. Я закашлялся, но никотин уже проник в мои легкие. Стены вокруг поплыли.

Адора усадила меня и заставила еще немного покурить.

Лесбиянка по имени Майк подошла, села рядом и погладила меня по плечу. Ее глаза сияли от счастья. Я воспрянул духом и снова обрел уверенность в себе.

Адора настойчиво подтолкнула меня к кровати.

Милдред выжидательно смотрела на меня.

Кэнди проверила, насколько надежно верхняя половина кровати прикреплена к стене, но Милдред уже начала дергаться подо мной, и Кэнди бросила оценивающий взгляд на происходящее на кровати.

Когда послышались стоны, лесбиянка по имени Майк задумчиво улыбнулась.

Вспышка!

Я чуть не слетел с кровати!

Только через несколько мгновений до меня дошло, что это снова не космический корабль.

Большой рот Крошки растянулся в сладкой улыбке.

— Хороший снимок, — сказала она. — У нее был такой вид, словно она вот-вот умрет!

— Убейте эту дуру, — злобно сказал я Адоре.

— Ну почему тебя расстраивают такие мелочи? В конце концов, в ней говорит чувство изящного. Образование и искусство должны идти рука об руку. Она увидела то, что искала, и сфотографировала.

— Я ее убью, — упрямо повторил я.

Адора отвела меня на софу и прикурила еще сигарету. Кэнди налила мне шампанского. Я выпил его между двумя затяжками и начал успокаиваться.