Игорь Чубаха - За пригоршню астрала

Не сказав ни «есть», ни «так точно», шофер индифферентно и без лишнего нажима взял старикашку за шиворот и потолкал на выход. Паша неосторожно громко, забывшись, лузгнул обнаруженную в кармане последнюю жаренную семечку. Рука с бежевого плеча показала Хомяку козу. Максимыч повернул к Паше такое грозное лицо – не лицо, а иллюстрацию к египетской «Книге мертвых» – что опер сделал шаг назад, оставив мокрый четкий след и чуть не въехав задом на вахтерский стол с нехитрым ужином.

– Виноват! Не повторится! – покаянно подтянулся Паша. Ошейник глубоко врезался в красную выпоротую первым снегом кожу. В зеркальных очках рыжий Паша походил не на копа, а на клоуна, притворяющегося копом.

Максим Максимович не испепелил опера взглядом, а заинтересовался оставленным мокрым следом – положение морщин на лбу «Обойдемся без доктора Ватсона» – перевел взгляд себе под ноги, там тоже было натоптано от души. А вот чужих следов в каморке не отмечалось.

– Ладно, – только рукой махнул полковник Внутренней разведки и запричитал в манере «Я не повторяю дважды»: – Теперь вперед, вперед, вперед. Ты, Паш, в обход через имперские замашки. Илья – через средние века. Петр – со мной. Подкрасться и наблюдать. Без команды не рыпаться!

И группа захвата – мушкетеры яви, фавориты материализма, санитары ночи – ринулась исполнять. Беззвучные тени, словно порождения белой горячки, безжалостные дракулы Джони Уокера. Только у Пети продолжало наяривать сердечко: «Армагеддон, Армагеддон, Армагеддон..!» Только Паша – Павел Васильевич, последний в конуре – хитро улыбнувшись, прихватил из вахтерской снеди полосатое яблочко...

...В дрожаще робком альковном свете десятка сувенирных свечей, растыканных по нишам, на приступках пьедесталов, по узорному полу и даже в подходящих щелях на фактурных фигурах скульптур, зал Диониса казался совершенно другим. Больше, величественнее, мрачнее и страшнее.

Соглядатайшу с кладбища Светлана узнала только тогда, когда та оперной певицей подплыла почти вплотную. Узнала по зеленому лаку ногтей и немодной шляпке. Певица была настроена празднично, как работник ЗАГСа. Не сразу девушка признала и двух ассистентов – помощника и помощницу. Этих она видела здесь же при дневном освещении на Герасимовой экскурсии: два высохших до нимфетности существа, только по одежде и догадаешься, кто из них мужчина, кто – женщина. Однако пергаментные лица помощников торжественно лучились. Помощники напоминали парикмахеров заурядного заведения, в которое пожаловала завиваться Мерлин Монро. А губы у обоих были выкрашены в разные цвета помады – верхние в черный, нижние в багряный.

Парикмахеры никак не отреагировали на вновь прибывших, они стояли перед столь похожей на Светлану Венерой, чуть не царапаясь о плавник свернувшегося у ног каменной красотки каменного зубастого дельфина, и поедали глазами бедра скульптуры.

У Стаса даже слюна во рту перестала вырабатываться, настолько сходство оказалось разительным. Словно глотнул кипятку. И даже выражение лица у Венеры Эрмитажной было именно таким, как у Светланы, когда он явился выпытывать про кольцо. И еще этот сладко знакомый жест – кисть руки прикрывает незабудку соска, чтобы одной груди было жарко, а другой холодно.

Одна из свечей – нелепо оранжевая веретенообразная пирамидка горела меж миниатюрных ступней греко-римского шедевра. Другая – новогодний заяц с фитилем из уха – плавилась на подоконнике. Третья – толстый синий цилиндр – светила с пуфика для уставших экскурсантов. Четвертая, пятая, шестая...

Дама с кладбища властно взяла, как берет первый кавалер ночного дансинга, девушку под руку и подвела к мраморному подобию. Стас оглянулся на Магниева, а тот, теребя двумя пальцами прядь над очками, явно маялся в ожидании где-то в закоулках ночного музея замешкавшего шефа. На этом празднике Стас вроде бы оказался лишним.

Пошарив в кармане, антиквар нащупал кольцо и вслепую надел на средний палец. Очень Стерлигову не хотелось расставаться с кольцом. Например, хотя бы потому, что вполне вероятно, именно кольцо защищало его от заклятия серебром. В то, что именно по заклятию Стас угодил в лапы ИСАЯ, он уже не верил.

– Ты знаешь, кто это?[21] – спросила дамочка у Светы голосом, настроенным на исполнение фривольных серенад и жестоких романсов. Оделась солистка по последней моде матрон из Комитета по образованию. Похожий на перевернутый вверх тормашками огромный вопросительный знак бюст не давал складкам плаща скрывать жабо цвета пудры, длинную малахитовую юбку и синие чулки из-под нее.

– По-вашему, я – такая дура, что читать не умею? – попыталась нахамить Светлана. Ей было очень не по себе, будто не по своей воле оказалась здесь, будто зажата пьяным насильником в подворотне между мусорными бачками.

– Нет, ты не знаешь, кто это, – снисходительно констатировала бурно дышащая дама. – А знаешь, зачем ты здесь? Тебе выпали четыре шестерки в правой части раскладки!

Стас решил послать подальше легенду, якобы они со Светой не знакомы. Никакой он не рыцарь, и все такое. Но сейчас назревало что-то разнузданно отвратительное. И если со Светланкой приключится беда, он себе не простит:

– Минуточку! – заставил себя сказать громко Стас, заставил себя сделать решительный шаг вперед и, сбитый подлой подсечкой, вытянулся на полу, обжигающем холодом ладони. Увидел очкарик Магниев кольцо на пальце или нет?

А Магниев, зло хихикнув, объяснил:

– Это – новенький. Не обращайте внимания. Еще не освоился, – и поправил перекосившуюся праздничную бабочку у горла, в которое Стас с удовольствием бы вцепился.

Кровь прилила к голове, словно герою показали женскую точеную ножку в бордельных кружевах. Стас легко поднялся, вжал голову в плечи... И прозевал мощнейший удар в челюсть. Скульптуры голых Дионисов пустились в пляс с вырядившимися в ажурное белье скульптурами муз. И Стерлигов упал на спину где-то далеко от Игоря, скрипящего кожей пальто садомазохистского цвета, чуть ли не под самые ноги мраморному Силену Марсию.

– Мое число – два, мне нравится быть вторым, и я люблю повторять, – прокомментировал положение Стаса Игорь.

И хотя голова гудела колоколом, а рот наполнился соленым, словно слизнул капельку пота с ложбинки на бархатной шее партнерши, Стас снова оказался на ногах.

До Игоря было не меньше двух метров. Игорь, презрительно ухмыляясь, одергивал смокинг под пальто, потирал кулак и прикидывал – стоит или не стоит еще разок врезать не к месту джентельменствующему неофиту. И Стас понял, что ему врежут еще разок. И в подобной ситуации был только один выход.

А Светлана, чувствуя, как хищно в нее вцепилась бандерша этого бардака, посчитала, что момент настал. Свободную руку девушка (она надеялась, незаметно) отправила в сумочку за спасительным конвертом. И, черт побери, все в сумочке вплоть до заколки сохранилось на месте, а вот конверт как сквозь землю...

– Так ведаешь ли, зачем ты здесь? – заиграло мускусным фламенко сопрано дамы, и она то ли подтолкнула Светлану вперед, то ли передала с рук на руки ассистентам.

И теперь уже они справа и слева цепко держали девушку. Но тем не менее не сводили глаз с прелестей скульптуры. Светлана рванулась лебедицей из когтей коршуна, потому что дальше – черта. Потому что инстинкт приказал бежать без оглядки. И тогда дамочка с зелеными ногтями выхватила пистолет и нацелила девушке в лоб. И в маленькую дырочку за пленницей стал подглядывать ангел смерти-вуайерист. Но даже не угроза подкосила Светлану. Увы, она узнала пистолет, это была та самая «беретта», с которой Света ходила на Максима Максимовича и которую потом благоразумно (во всяком случае ей так казалось) зашвырнула в Фонтанку. И здесь глаза Светланы поменяли цвет с карего на ультрамариновый.

Удовлетворившись одолевшим Свету смирением, ассистент отпустил ее руку, кивнул Игорю. И они вдвоем удалились в следующий зал. Все время их отсутствия помощница, держа Свету, не сводила пылких глаз со скульптуры. А дамочка с зелеными ногтями, имея девушку на мушке, подозрительно косилась в сторону Стаса.

Сгинуть от пули экзальтированной особы в Эрмитаже планами Стерлигова не предусматривалось. Сделать ноги пока не светило – за одними дверьми оказавшийся ловким бойцом Игорь, за другими – Герасим. Да и Светку оставить здесь на растерзание психам не казалось гуманным поступком. Вот влип!

Игорь и ассистент вернулись, груженные вещами, которые здесь никак не ожидалось встретить. Высокая, в полчеловека, птичья клетка – внутри хлопали крыльями, ловя равновесие, семь легкомысленных волнистых попугайчиков. Баян в обтертом дерматиновом кожухе и зеброподобная внушительная сумка, задвинутая на молнию.

Игорь принял у дамы пистолет и, заняв позицию по правую руку от статуи, взял Свету и Стаса на мушку. Ассистент расчехлил баян, шаловливо пробежал пальцами по перламутровым кнопкам, как по пуговицам чужой ночной сорочки, выдавливая из инструмента первые зацеловывающие уши хриплые вздохи. И отрепетировано расстегнул мелодию «Прощание славянки». Взгляд он сфокусировал на Афродите, и больше не отводил, и, кажется, даже не мигал. А Стерлигов языком пересчитывал зубы – вроде бы на месте.