Андрей Белянин - Колдун на завтрак

На самой драматической паузе он кинулся вперёд, выхватил у меня из-за пояса один пистолет, радостно взвёл курок и с маху словил пустой бутылкой меж рогов!

Толстый зелёный штоф разлетелся вдребезги, а сам диверсант рухнул вместе с табуреткой, задрав к потолку нечищеные копыта. Я встал, спокойно вернул себе оружие и даже помахал ему пустой тарелкой над пятачком, для освежения. Вроде дышит. Обид, разумеется, не было, нечисть, она всегда так, чего уж на неё лишние грехи вешать. Отлежится, опять пойдёт мирно лакейничать, а вот судя по далёкому шуму разговоров и женскому смеху — докладчик взял перерыв, значит, теперь мне можно попытаться отыскать в толпе свою любимую кареглазку…

Не знаю, уж чего эти учёные умы здесь понапридумывали, но раз Катенька писала, что у неё проблемы, стало быть, моё место тут, рядом с ней, с саблей в руке, а не в Оборотном городе перед мониторами на голых ведьмочек с помелом любоваться!

Я мягко выскользнул из каморки, и первоначально мне вполне даже удалось раствориться в толпе, дамы на мой скромный мундир внимания не обращали, а господам-офицерам мои эполеты и тем паче не были интересны. Нечисть, конечно, отметила меня сразу, я тут для них заклятый враг номер один, но, кроме подозрительных взглядов да перешёптываний за спиной, на выяснение личности с проверкой документов подходить не решались. Оно и правильно, судя по всему, я тут был единственный вооружённый человек, то есть вполне способный оказать сопротивление. А этого нечистая сила терпеть не может…

Катю я нашёл не сразу. Она оказалась в компании того длинного типа с жёлтыми волосами, он стоял в центре залы, шумно дискутируя с группой единомышленников, и его левая рука преспокойно обнимала за талию Хозяйку Оборотного города. Сделать мне больнее было просто невозможно…

Сердце ёкнуло, ноги подкосились, сияющие люстры поплыли, радостные лица слились в одно безобразное пятно, дивная музыка показалась дьявольским наваждением, и я, наверное, даже упал бы, если бы кто-то твёрдо и уверенно не поддержал меня под локоть. Обернувшись сказать спасибо, я едва не подавился словами благодарности — меня поддерживала рыжая ведьма Фифи…

— Кого я вижу, кто к нам пожаловал! Господа, позвольте представить всем нашего неожиданного гостя. О нём многие слышали, кое-кто даже хотел бы познакомиться поближе, но этот герой так удачлив и так неуловим… Поприветствуем хорунжего Всевеликого войска донского, самого Илью Иловайского!

— Характерник… — изумлённо пронеслось среди гостей.

Я молча кивнул. Не то чтобы был так уж невежлив, но просто прекрасно понимал, что если скажу всем «здорово дневали!», то очень маловероятно, что мне хоть кто-то ответит «слава богу!». Зато Катенька мигом обернула ко мне испуганный взгляд, но тут же сникла как птичка, которая и шагу не может ступить из клетки. Фифи, хищно улыбаясь окружающим и всё так же цепко держа меня, с едва заметной хромотой подошла к высокомерно поскучневшему докладчику:

— Месье Жарковский, а вот перед вами и конкретный пример того, почему ваша выстраданная теория единства добра и зла не может быть реализована в Российской империи. Пока среди людей водятся такие вот характерники…

— Это ходячий анахронизм. — Жарковский с недоброй улыбкой протянул мне руку. — Я наслышан о вас. Мне очень жаль…

— Чего жаль? — не понял я, принимая его рукопожатие, но не сводя глаз с грустной Катеньки.

— Вас, разумеется, — усмехнулся он, демонстративно вытирая руку о полы штатского камзола. — Ваше время ушло. Растворилось в веках ещё до полного формирования Запорожской Сечи. Скажите, каково это, Иловайский? Вам, наверное, тяжело быть последним?

— Оставьте его в покое! — Катя вывернулась из объятий докладчика, попыталась оттолкнуть от меня рыжую ведьму и обратилась ко мне: — Ты чё пришёл? Тебя звали? Я тебя как человека просила, посиди, подежурь, а ты…

— Но, любимая…

— Да меня уволят из-за твоей любви!

— Катюха, оставь парня, какой смысл на него орать, он всё равно не в теме. — Жарковский вновь попробовал было обнять её за плечи, но, столкнувшись с моим взглядом, вовремя убрал руку.

— Что ж, хорунжий, на пять минут я тоже оставлю тебя с Хозяйкой, но не дольше. — Фифи показала острые зубки и отпустила мой рукав.

Мы с Катенькой отошли в угол, она, прижав меня к стене грудью, сначала грозно пыхтела, словно бы не зная, с чего начать, а потом вдруг тихо, по-девчоночьи расплакалась:

— Ты дурак? Совсем дурак или как? Мне и так тут… а он ещё… Дурак, дурак, дурак!

— Этот чиновник тебе нравится?

— Жарковский, что ли?! Он со мной с одного курса, жуткое хамло и косит под эстета! А ты дурак… два раза дурак… Тебя мне только тут для полного счастья не хватало!

— Сама же написала, что у тебя проблемы.

— Дура была! Поторопилась. А ты и рад стараться?! Припёрся же…

— Вот и поговорили, — буркнул я и, ни на кого не обращая внимания, обнял её, прижимая к своей груди.

Грозная Хозяйка в простеньком платьице поливала меня слезами, сбивчиво что-то бормоча. Всю суть проблемы я, конечно, не уловил, но и без подробностей было ясно — Оборотный город в беде.

— В прошлом году наши одобрили доклад этого зануды и проголосовали «за»! И, начиная с сегодняшней, на все научные конференции, симпозиумы и встречи теперь будут приглашать нечисть уже не как образец для изучения, а как полноправных партнёров. Представляешь?! Они получат право защиты, адвокатов, собственную полицию, органы контроля и непредвзятый суд присяжных. Причём набранный из своей же братии!

— Ну так… демократия?

— Демократия, с заботливо вычеркнутыми лишними «рь» в нужном месте, — горячо всхлипнула Катерина. — Но мне оно по… нижнюю чакру, если б все их шоу проходили, как раньше, в Питере, Москве, Киеве или Казани, так нет! Вон та рыжая хромая сука подала заявку на мой Оборотный город. Она гарантирует туда безопасные экскурсии студентов, проведение свадебных обрядов, оригинальное сафари на кладбище, культурно-развлекательную программу и ресторанный бизнес! И ей поверили, просят бизнес-план и готовы ставить проект на финансирование. Ты сечёшь, чем это кончится?

Ну, тут особого ума не надо… Если толпа экзальтированных невооружённых людей отправится на гулянку прямиком в мир голодной нечисти, то на месяц там действительно будет праздник. Павлушечка расширит ассортимент мясной лавки, Вдовец увеличит продажу пирогов с человечиной, вампиры сделают солидный запас крови, колдуны затарятся на год вперёд черепами, ногтями и волосами для своих чёрных ритуалов, а прочие как минимум наедятся от души. Ни один посетитель живьём оттуда не выйдет, а весь город уже под суд не отдашь. Когда виноваты все, значит, виноватых нет. Тем более если что, так и судить их будет их же нечистый суд! И вот кому такая шибко «высоконаучная» хрень могла взбрести в голову?!

— Дамы и господа! Перерыв окончен! Месье Жарковский в форме цивилизованного диспута готов ответить на все ваши вопросы.

Докладчик бодро взбежал на трибуну, снисходительно оглядел рассаживающиеся ряды и с ходу заявил:

— Мне нужен оппонент!

— Что вы, право? С вами интеллектом мериться — себя дураком выставлять, — подобострастно выкрикнул кто-то из зала.

— Спасибо, я в курсе, что я прав, но тем не менее… Смелее, вы ведь все учёные люди. Однако я готов выслушать и представителей так называемой «нечисти». Хотя толерантнее было бы назвать их всё-таки «собеседники». Красивое русское слово, без лишней вычурности, не правда ли?

— Щас я этому козлу всё скажу, — неожиданно вспыхнула Катенька, отрываясь от меня. — Платок есть? Не могу выйти на сцену с распухшим носом…

— А пусть Иловайский выйдет! — неожиданно звонко выкрикнула из другого конца залы ведьма Зайцева. — Он характерник, а значит, убийца. К кому же, как не к таким, как он, должен быть строг новый закон единства и равноправия? Или казаки по-прежнему будут убивать нас безнаказанно, руководствуясь лишь собственными пристрастиями, а нам не давая даже шанса исправиться или хотя бы объясниться?!

Под недоуменный ропот зала Жарковский приветственно сделал мне ручкой:

— Прошу вас, Иловайский, к барьеру!

Ха, гусь лапчатый с мордой крапчатой… У барьера, с дуэльными пистолетами, ты бы против меня и полминуты не выстоял, на ходу подумал я, широкими шагами продвигаясь к импровизированной трибуне. В спину раздавались смешки и фырканья, чувствовалось, что казакам здесь почему-то не рады. Но мне они все тоже с повальной любовью ни в какой позе не упёрлись, я ведь только ради Кати здесь нахожусь и обидеть её никому не позволю, ни оборзевшей нечисти, ни зарвавшейся учёной братии.

— Итак, в вашем лице мы имеем так называемого характерника — непримиримого борца с нечистью. Так вот, побойтесь Бога, Иловайский, откажитесь!