Роберт Говард - Джентльмен с Медвежьей речки

Тут за дело снова взялся шериф:

– А мог бы ты сказать, куда потом направился этот проходимец Джадкинс?

– Не знаю. Он уехал, когда я еще спал.

– По-моему, все это звучит весьма неубедительно, – встрял Дикий Билл Донован, любовно оглаживая пятерней черные лохмы и сплевывая на землю.

– Кому здесь интересно, что ты думаешь? – взъярился я, метнув в него убийственный взгляд. – Что ты все вынюхиваешь в горах Гумбольдта? Снова хочешь оттягать у меня Капитана Кидда?

– Да я и думать забыл о той скотинке, – ответил он. – Не в моих правилах подолгу вострить зуб на ближнего. Просто я случайно ехал по дороге из Рваного Уха, и когда мимо промчался шериф с командой, из чистого интереса поехал за ними.

– Будешь меня подзуживать, огребешь такой интерес – до утра не дотянешь! – пообещал я ему.

– Хватит! – вновь заговорил, папаша. – Брекенридж, даже я вынужден признать, что твое алиби выглядит очень уж бледным. Подумать только: чтобы некто с дурацким прозвищем Бездонное Брюхо и трубой на голове перепил самого вместительного из Элкинсов! С ума можно сойти! Ну да все равно мы постараемся разыскать этого олуха, и если тот подтвердит твои слова, то…

– Он запихнул мое золото в седельную сумку! – крикнул Джексон. – Я сам видел. А у этого седло точно такое же! Надо заглянуть в его сумки, уверен – золото там!

– Валяй, смотри, – великодушно позволил я, и шериф с превеликой неохотой направился к Капитану Кидду, пока я сдерживал рвущееся наружу желание коня вышибить шерифовы мозги. Он стал запускать руку во все сумки по очереди, и я никогда не забуду, как вытянулось папашино лицо, когда на свет появился кожаный мешочек Джефета Джелэтина. А я то про него совсем забыл!

– Ну, что ты теперь скажешь? – воскликнул шериф.

Я ничего не ответил. Никогда, даже под виселицей, Элкинс не нарушит данного слова!

– Это мое золото! – завопил Джексон. – На мешке должны быть оттиснуты мои инициалы «Д.Д.», то есть – Джуда Джексон!

– Вот они, – объявил шериф. – Д. Д., Джуда Джексон, все правильно.

– Буквы означают другое имя, – возразил я. – Они означают… – я вовремя прикусил язык: ведь назовия имя Джефета Джелэтина, получилось бы, что я нарушил слово и выдал чужую тайну. – Это не его золото, – пробормотал я, – и я его ни у кого не крал.

– Тогда откуда оно у тебя? – спрашивает шериф. А я угрюмо так отвечаю:

– Это мое дело, вас оно не касается.

Папаша снова поспешил вмешаться. Капли пота на его лице слились в ручейки.

– Черт возьми! Да скажи ты хоть что-нибудь! – В его рычании угадывалось беспокойство. – Не сиди столбом! Еще ни одного Элкинса не обвиняли в краже, но если это твоих рук дело, лучше признайся честно! Я требую, чтобы ты сказал, откуда у тебя это золото! Если оно не с дилижанса, почему ты не ответишь прямо?

– Я дал слово, – тихо ответил я.

– Тысяча чертей! – взорвался папаша. – Похоже, ты и впрямь ограбил дилижанс! Какое грязное пятно на репутации Медвежьей речки! Но даже если ты и совершил кражу, эти тупоголовые горожане не упрячут тебя в свою паршивую тюрьму! Ты мне прямо скажи: «Я сделал это!», и если понадобится, мы живо раскидаем это сборище!

Я увидел, как дядюшки за папашиной спиной стали сбиваться плотнее и уже поднимают винчестеры, но от всей этой неразберихи голова у меня пошла кругом, и я никак не мог сосредоточиться.

– Да не грабил я ваш чертов дилижанс! – Тут уж поневоле медведем заревешь. – Не могу сказать, у кого взял золото, но я и в глаза не видел ваш золотушный дилижанс!

– Так, выходит, ты не только вор, а ко всему еще и лгун?! – воскликнул папаша и отпрянул от меня, как от зачумленного. – Вот уж не думал, что доживу до этого дня.

– Отныне, – он погрозил кулаком в мою сторону, – ты мне больше не сын! Отказываюсь от тебя! И не вздумай приползти на Медвежью речку, когда тебя выпустят из тюрьмы! Мы люди простые и грубые, мы частенько без особых раздумий хватаемся за ножи и кольты, но еще не было случая, чтобы кто-нибудь на Медвежьей речке, был замечен в краже или во лжи. Я еще простил бы кражу… может быть… Может быть, даже простреленную ногу старика Джима Хзрригана. Но ложь я простить не могу. Нам здесь больше нечего делать, парни. Поехали. И папаша вместе с дядюшками повернулся ко мне спиной. Они поскакали прочь по тропе на Медвежью речку, устремив взгляд прямо перед собой и держа спины неестественно прямо, точно каждый проглотил по осиновому колу. Пораженный, я не сводил с них глаз, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Впервые в жизни я видел, чтобы жители Медвежьей речки отвернулись от своего соплеменника!

– Итак, все ясно, – изрек шериф, протягивая мешочек с золотом Джексону, и тут я очнулся. Будь что будет, – решил я, – по крайней мере, не дам жене Джефета Джелэтина провести остаток своих дней в нищете! Одним махом я подлетел к шерифу, выхватил из его рук мешочек и дал коню шпоры. Капитан Кидд сделал мощный прыжок, лошадь под Джексоном, разбросав ноги в стороны, растянулась на земле, и, перескочив через них, мой верный конь помчался по лесу, пока парни из команды шерифа лихорадочно нащупывали кольты. За спиной дробно рассыпалась густая брань, гораздо реже – пули, но еще миг – и мы с Капитаном скрылись меж деревьев. Не останавливаясь, ломая сучья и кустарник, мы продирались сквозь заросли, пока, как я и предполагал, не выехали к речке. Я соскочил с коня, отыскал на дне речушки огромный камень, вершиной торчащий из воды, и, слегка приподняв, затолкал под него мешочек с золотом, а после опустил камень на место. Здесь золото было в безопасности. Место было надежнее не придумаешь – никому и в голову не пришло бы искать его там, разве что кто-нибудь из Элкинсов, озоруя, сдвинул бы эту махину. Заслышав приближающуюся погоню, Капитан Кидд не стал мешкать, а рванул дальше в чащу. С меня еще ручьем стекала вода, когда на берег выкатилась волна преследователей. Они тут же наставили на меня ружья.

– Хватайте коня! – вопил шериф. – У него в седельной сумке золото!

– Этого коня поймать нельзя, – вновь подал голос Дикий Билл. – Я давно с ним знаком.

– А что, если Элкинс спрятал золото на себе? – заорал Джексон. – Давайте его обыщем.

Я не оказал сопротивления, когда шериф меня обыскивал, и потом – когда защелкивал на запястьях пару особо надежных наручников. Я все еще не пришел в себя от обращения, какого натерпелся от папаши и дядюшек. Хорошо еще, что догадался спрятать золото, но после этого проблеска мои мозги окончательно выдохлись.

– У Элкинса золота нет, – проворчал шериф, похлопав меня по карманам. – Давайте за конем! Не сможете поймать – пристрелите.

– Бесполезно, – говорю. – В седельной сумке золота уже нет. Я его так запрятал, что вам вовек не отыскать.

– Надо осмотреть все деревья с дуплами! – крикнул Джексон и злобно добавил: – Мы ведь можем заставить его говорить.

– Заткнись! – рявкнул шериф. – Все, чего ты добьешься таким способом, – так это выведешь его из себя, и тогда нам всем несдобровать, а сейчас он хотя бы ведет себя смирно, совсем ручной. Но я уже замечаю в его глазах живые огоньки. Надо поторопиться и доставить Элкинса в тюрьму, пока у него не переменилось настроение и он не начал украшать ландшафт нашими разбитыми головами.

– Я человек конченый, – говорю я им, скорбным голосом. – Моя семья, родственники, друзья – все отвернулись от меня. Сажайте меня в тюрьму, если вам так хочется. От кого отказались родичи, тому и в раю темно.

Один из парней, под которым оказалась достаточно крепкая лошадь, любезно уступил ее мне, шерифова команда взяла в круг, и под прицелом их винчестеров и кольтов я выступил в Рваное Ухо.

Уже стемнело, когда ми въехали в поселок, однако все население высыпало на улицу полюбоваться на жертву бравых защитников закона. В толпе я не нашел ни одного сочувствующего взгляда. Оно и понятно: с тех пор как я перехватил у них школьную учительницу, моя популярность упала ниже нуля. Я поискал глазами Джошуа Брэкстона, но кто-то сказал, что старина опять отправился мыть золото, и я совсем приуныл.

Процессия остановилась у массивной бревенчатой хижины возле тюрьмы. Несколько человек заканчивали настилать на ней крышу.

– Вот, – с гордостью говорит мне шериф, – это твоя личная тюрьма. Нарочно для тебя старались. Как только прошлой ночью мне сказали, что ты ограбил дилижанс, так я сразу и направил дюжину парней на постройку новой тюрьмы. Погоди чуток – сейчас закончим.

Сам-то я не очень верил, что за сутки можно соорудить здание, способное удержать мен внутри, но я ведь и не думал о свободе. Интерес к жизни пропал. Голову неотступно сверлило воспоминание о том, как папаша и дядюшки отказались от меня, уехали прочь, бросив на растерзание шерифу.

Наконец тюрьма была готова. Шериф пригласил меня опробовать новинку, и я вошел и сел на грубо сколоченную кровать, и услышал, как снаружи запирают дверь.