Александра Руда - Родовой кинжал

— Я… но я просто старалась сделать вашу жизнь как можно более комфортной!

— Тиса, я ведь не должен напоминать, что делать мою жизнь комфортной — это твоя обязанность, а не привилегия? — спокойно спросил капитан.

— Нет, простите меня. Но все же… что будет со мной, когда вы женитесь?

— Я не понимаю, что может с тобой случиться! — Кажется, в голосе капитана было не раздражение, а… беспомощность. Да, точно! Он чувствовал себя в разговоре о чувствах совершенно беспомощным и прикрывал свою растерянность суровостью. Ну конечно же! Да и где он мог научиться говорить о чувствах, если его детство было таким, как его описала мне Тиса?

— Но ведь рядом же будет она, ваша жена! А я?

— Тиса, неужели ты думаешь, что моя жена будет служить мне адъютантом? — поразился Волк. — Стирать мне рубашки и следить за состоянием оружия? Что ты такое говоришь! Ведь она же чистокровная благородная. Ты разве забыла об этом?

— Нет! — крикнула Тиса. — Я не забыла об этом! Я все понимаю! Я понимаю, что Ясноцвета Крюк даже не знает, с какой стороны подойти к постирочной лохани или как ухаживать за вашим мечом. Только я не понимаю, как я буду смотреть на то, как вы целуете ее! Как вы уходите с ней в спальню!

— Дрыхли бы тебя взяли! — вышел из себя капитан. — Она же будет моей женой! И я очень хочу детей, знаешь ли.

— Я люблю вас, Ярослав! Я люблю вас! И я не могу потерпеть рядом с вами другую женщину! Я, я хочу быть вашей женой! Все эти годы я была рядом с вами не потому, что мне нравилось прислуживать вам, а потому, что я люблю вас! И на войну я пошла только потому, что я люблю вас! Все, что я делала в своей жизни, — это только потому, что я люблю вас так, как никого никогда не любила и уже не полюблю!

— Подожди… — умоляюще попросил Волк. — Сейчас, сейчас я попробую разобраться. То есть, если я правильно понял, ты любишь меня не как своего господина, а как мужчину?

— А… а вы только сейчас это поняли? — изумилась Тиса и засмеялась. Смех ее был страшным, меня просто мороз пробрал, и я с трудом удержалась, чтобы не поежиться. Любой шорох мог меня выдать, и что тогда бы сделали со мной собеседники, пребывающие в таком накале страстей, я даже боялась подумать.

— Прекрати, — приказал Волк. — Тиса! Прекрати!

Он снова, как в ту грозовую ночь, пытался решить проблему криком, и опять у него ничего не получилось. Интересно, пойдет ли ему прошлый опыт на пользу. Кажется, да, судя по звукам истерического смеха, которые стали тише, он прижал девушку к себе.

— Тиса, Тиса! — Я никогда не слышала, чтобы Ярослав говорил таким нежным и мягким голосом. — Прости, я никогда этого не замечал. Твое присутствие рядом было для меня таким привычным, что я никогда и не задумывался, что ты испытываешь. Я всегда думал, что наши отношения — это просто отношения благородного и его верной… мм… подчиненной.

Тиса продолжала плакать. Капитан молчал, и только иногда под его ногами похрустывал песок — видно, он переступал с ноги на ногу, так и не придумав, что еще сказать или сделать.

— Ну, — наконец не выдержала девушка, перестав всхлипывать, — скажите же что-нибудь!

Волк несколько раз начинал что-то говорить, но останавливался на полуслове. Наконец, откашлявшись, он сказал:

— Разве ты не знала, что у нас никогда ничего не могло получиться? Разве ты не видишь разницу в нашем происхождении? Тиса, я ведь рожден править, меня учили этому всю жизнь. А чему учили тебя? Мы такие разные, Тиса.

— Мне все равно! Мне плевать на мнение общества. Скажите, я умоляю вас, Ярослав, скажите, что вы думаете обо мне? Что вы чувствуете? Прошу вас!

— Я… кхм… я не знаю. Я никогда об этом не думал.

— Так подумайте сейчас!

— Тиса! — разозлился капитан. — Какая срочность или необходимость делать это именно сейчас, скажи мне, будь так добра!

— Просто я боюсь, что вы потом найдете свою нареченную, и мы уже никогда не сможем вот так поговорить. Ответьте мне, Ярослав, я прошу вас. Разве за годы преданной службы я не заслужила хотя бы эту малость — узнать, что вы на самом деле чувствуете ко мне? — Голос девушки звенел, как перетянутая струна на гитаре. Одно неловкое движение руки музыканта — и она разорвется с жалобным стоном. — Вы любите меня? Вы любите меня хоть немного? Скажите это, и, клянусь, мне этого будет достаточно!

Воцарилась долгая тишина. У меня уже затекло все тело, и нестерпимо хотелось почесаться, но я боялась даже дышать, крохотными порциями выдыхая и потихоньку вдыхая. Вот веселится, наверное, сейчас Даезаэль! Его чуткие уши вполне могут уловить этот разговор, и я готова была поставить на кон половину жизни, что целитель бесшумно подобрался поближе и сейчас вовсю наслаждается разыгравшейся драмой. К тому же он хорошо видит в темноте и может вдобавок любоваться выражениями лиц, тогда как мне приходится довольствоваться лишь слухом.

— Я, наверное, немного люблю тебя, Тиса, — наконец-то разобрался капитан в собственных чувствах.

Девушка ахнула.

— Не спеши с выводами, — тут же предупредил ее Волк. — Я люблю тебя так, как, наверное, любят свою собаку. Я просто к тебе так привык, что не представляю свою жизнь без твоего постоянного присутствия, даже если оно иногда раздражает. Но это совершенно не значит, что ты интересуешь меня как женщина. Я скоро женюсь, и, надеюсь, ты будешь продолжать служить мне так же верно.

Тиса упала на колени — это в сгущающейся темноте смогла разглядеть даже я. Капитан и не шевельнулся, наверное израсходовав весь свой запас нежности и мягкости.

— Какой вы жестокий, — прошептала она. — Как же вы можете вот так…

Ярослав постоял немного над девушкой, понимая, что не может уйти так просто. Я ждала, что же он скажет, какую точку поставит в этом разговоре, но, услышав слова Ярослава, мне захотелось вылезти из кустов и ударить его, ударить посильнее, чтобы он понял, что нельзя, невозможно обращаться так с человеком, который тебя любит.

— Я прошу не называть меня больше по имени, — холодно сказал капитан и ушел.

А Тиса осталась сидеть на коленях, опершись руками об землю, чтобы не упасть.

Я потихоньку начала шевелиться, понимая, что еще немного — и мне придется звать на помощь, потому что я не смогу вылезти из кустов самостоятельно. Но тут на сцене появилось еще одно действующее лицо.

— Вставай, — довольно грубо сказал Даезаэль Тисе. — Занавес давно опущен, зрители уже обрыдались и засморкали свои носовые платки. Хватит давать представление. Вставай, простудишь себе женские части, а мне потом исцелять!

— Зачем? — безжизненно спросила Тиса. — Зачем? Ведь моя жизнь кончена.

— Дура, — веско сказал эльф, — твоя жизнь только начинается. Вставай!

Только когда они ушли, я смогла без помех выбраться из кустов и в кромешной тьме побрела в сторону видневшегося костра, светившего ярким и уютным светом. Ох как я сомневалась, что там сейчас в компании уютно!

— Где ты была? — спросил тролль, помешивающий жидкую кашу в котелке. — Я уже волноваться начал. Еще чуть-чуть — и пошел бы искать.

— Да, где тебя так долго носило? — Даезаэль, вольготно расположившийся на свернутых одеялах, проницательно взглянул на меня, и я поняла, что он знает, что был не единственным зрителем разыгравшейся недавно драмы.

— Спала в лесу, — невинным тоном ответила я. — А что?

— Как это — что? А если бы тебя там кто-нибудь сожрал? — возмутился тролль. — Где вас всех вообще вечером носило?

— Если бы меня кто-то жрал, я бы громко кричала, и ты прибежал бы на помощь, — пожала я плечами. — И что значит — всех? Я ушла поспать, потому что мне нужно было отдохнуть, а вы такой возможности мне не предоставили!

— Эти двое… — Тролль неопределенно помахал в воздухе ложкой. С нее на угли упало несколько капель каши, приятно запахло какой-то травяной приправой. — Эти двое ушли любезничать, этот, — ложка обличающе указала на эльфа, — дал мне указания по варке каши и тоже куда-то смылся, а этот, — он показал на завернутого, словно младенец, в одеяло гнома, — еще никак от отравы не отойдет, и проку от него никакого!

— Ты — герой! — серьезно сказала я. — А где, кстати, Ярослав и Тиса, еще не вернулись?

— Вернулись, — неохотно ответил тролль. — Сначала Ярик, злой, как голодная собака, на всех рявкнул и отсиживается теперь в фургоне. Потом Даезаэль Тису привел, вон она, под колесами валяется. Наверное, объяснялись в любви?

— Угадал! — радостно подтвердил эльф. — Ты, должен тебя огорчить, такую сцену пропустил!

Целитель поцеловал кончики пальцев и закатил глаза, показывая степень своего восхищения.

— Как я мог наблюдать за сценой, — возмутился Драниш, — когда я кашу варил? Для всех, между прочим!

— Хватит обсуждать мою личную жизнь, — холодно сказал капитан, появляясь около костра.