Сергей Мусаниф - Возвращение чародея

Интересно, армия врага состоит сплошь из добровольцев? Это закаленные в боях ветераны или такие же ребята, как и те, кто им противостоит? На какой-то краткий миг мне даже стало их жалко. Они явились сюда, они грозят нашему континенту огнем и мечом, они стремятся обратить нас в свою веру, а всех несогласных просто убить, но мне стало их жаль. Наверное, те же чувства Ринальдо испытывает ко всем своим врагам.

Милосердие – это слабость. Тот, кто жалеет своих врагов, не жалеет своих солдат и самого себя. Жизнь рядом с Ринальдо сделала меня слишком сентиментальной.

– Бойня, – сказал Доран. С самого начала боя он стал удивительно тихим, таким непохожим на самого себя. – Их потери в десятки раз превосходят наши, так почему же они не отступают?

– Ситуация с потерями изменится, едва они закончат высадку, – сказал Озрик. – Сейчас мы можем топить их корабли и использовать тяжелое оружие. Но как только наши воины перемешаются с вражескими в ближнем бою, нам придется прекратить обстрел, и потери станут равными. Ты все еще хочешь покрыть себя славой на поле брани, сын?

– Уже не очень, – признался Доран.

– Смерть на войне найти куда проще, чем славу, – сказал Озрик. – Посмотри туда и помни об увиденном, когда мы пойдем в бой.

– Ты так говоришь, будто когда-то сам участвовал в чем-то подобном, – сказал Доран.

– Ничего подобного при моей жизни еще не случалось, – сказал Озрик. – И я искренне надеюсь, что больше и не случится.

– Говорят, что разбитые армии хорошо учатся, – сказал Доран.

– Врут, – ответил Озрик. – В реальности разбитые армии умирают.

– Значит, мы должны победить.

Люди внизу продолжали убивать друг друга.

Почти половина кораблей Красных была уже потоплена или разбита, их обломки валялись на мелководье и плавали на некотором удалении от берега, но к этому моменту Красным уже удалось высадить на берег десант, в полтора раза превосходящий численностью всю объединенную армию Вестланда, и войска сошлись в ближнем бою.

Отсюда мне трудно было сказать, кто одерживает верх в этой рубке. Красные смяли ополчение и захватили около ста метров прибрежной полосы, но потом в дело вступила бывалая пехота Хайгардена, и продвижение врага остановилось. Зато теперь противник мог высаживать подкрепление почти беспрепятственно. Использующие взрывную силу пороха пушки гномов раскалились чуть ли не докрасна и больше не могли стрелять. Две из них разорвались при очередной попытке, расшвыряв в стороны обслуживающих их техников; заканчивались снаряды для требюшетов и катапульт. Из вышедших на битву чародеев на своих местах осталась лишь половина – кто-то был убит, кто-то истратил весь свой запас маны и был вынужден спуститься вниз и укрыться за линией фронта или же вступить в бой в роли простого пехотинца.

В первые минуты битвы мы нанесли противнику значительный урон, но, в конце концов, исход сражения должна была решить тупая свалка с использованием нашей старой доброй знакомой – острой и холодной стали.

В итоге всегда все сводится именно к этому.

Но Красные решили со мной не согласиться, и в небе над побережьем внезапно вспыхнуло второе солнце.

Когда это произошло, я смотрела в бинокль и едва не ослепла от безумно яркого света, возникшего в считаные доли секунды. Оторвав оптический прибор от лица, я отвела взгляд в сторону. Доран смотрел вверх, прикрывая глаза ладонью.

– Что это? Я никогда ничего похожего не видела…

– Я не специалист, но это очень, очень могущественная магия, – сказал Доран. – И сие довольно плохо, потому что это не наша магия.

По сути, это был обычный фаербол, огненный шарик, самое примитивное заклинание, которым чародеи пользуются против несведущих в магии людей. Только данный экземпляр получился очень большим, он достигал сотни метров в поперечнике, и на его создание ушло количество маны, сравнимое с тем, которое понадобилось бы для передвижения с места на место какой-нибудь горы. Похоже, маги Красных, или как они там еще называются, выкачивали из своих доноров ману с самого начала сражения. А может быть, они начали работу за несколько часов до него.

В подобных заклинаниях нет никакого искусства, это оперирование голой мощью, и противостоять ему может только адекватная мощь.

Стометровый шар раскаленной плазмы. Когда он опустится на землю и прокатится по армии Вестланда, в сражении будет поставлена большая и жирная точка, а поверхность пляжа превратится в стекло. И остывать она будет очень-очень долго.

Гигантский фаербол находился в пятистах метрах от нас и медленно опускался. Медленно, потому что оставшиеся в строю маги Вестланда всеми силами сдерживали его продвижение.

Это у них получалось. С трудом, но получалось, иначе внизу уже сгорали бы люди. Но остановить эту хреновину наши маги не могли.

Даже если бы чародеи Вестланда не растратили свои запасы маны на предыдущую битву, у них не хватило бы сил. Красные утверждали, что используют не чудеса и заклинания, а волю своего народа, и сейчас я мог бы с ними согласиться. На создание такого монстра потребовалось усилие многих тысяч людей.

Шар был в трехстах метрах, а мне уже стало жарко. Что-то будет, когда он подойдет поближе…

Людовик был прав. Магия делает непредсказуемым исход любой битвы. Если…

Я сбросил с себя оцепенение. Не знаю, способен ли Повелитель Молний сотворить чудо, но сейчас вся надежда была только на него.

Я схватил меч обеими руками, и цепная молния, вылетевшая из белоснежного клинка, ударила прямо в фаербол Красных.

Будь у меня время на раздумье, я вряд ли рискнул бы сделать такое. Если бы заклинание творил опытный и искушенный маг, существовала вероятность, что фаербол поглотит энергию молнии и не только не остановится, но и вырастет в размерах. Или взорвется на месте, пролившись на землю огненным дождем. Это была бы катастрофа.

Но дуракам везет.

Катастрофы не произошло.

Этого зрелища я не забуду до конца жизни.

Огромный висящий в небе огненный шар и бьющая в него цепная молния, на другом конце которой виднелась маленькая, едва различимая фигурка моего мужа, стоящего на столбе из пустоты.

Не знаю, сколько Ринальдо удерживал этот шар на острие своего превратившегося в молнию клинка. Мне показалось, что прошла целая вечность, и на это время сердце мое замерло, и я прекратила дышать.

Медленно, словно сдвигая с места гору, Ринальдо начал поднимать руки, и вскоре шар повис прямо у него над головой. Что, если он сейчас упадет?

Тогда Ринальдо умрет первым, а потом и все мы.

Доран что-то бормотал на незнакомом мне языке. Наверное, молился на древнем наречии эльфов. Или виртуозно матерился на нем же.

Жалко, что я не верю в богов и не знаю ни одной молитвы. Ибо ничем, кроме молитвы, я не могла бы сейчас помочь своему мужу, своему любимому мужчине, который в одиночку спасал всю армию Вестланда и совершал невозможное.

– Это запредельная мощь, – выдохнул Доран. – Оберон никогда бы не смог сделать что-то подобное. Это просто…. Нереально.

Ринальдо взмахнул руками, и огромный шар, прочерчивая огненную полосу в небесах, пролетел над нашим войском, и над войском Красных, и над всем их флотом и рухнул в океан в пятистах метрах от берега.

А несколькими мгновениями позже, когда гигантская волна подняла на своей ладони корабли, срывая паруса и ломая мачты, как спички, когда эта волна понесла подхваченные ею корабли к берегу Вестланда, на котором бились и умирали десятки тысяч людей, пустота перестала поддерживать Ринальдо, и он упал с небес.

Если вам когда-нибудь доводилось двигать континенты или играть в боулинг при помощи одной из лун нашего мира, вы поймете, каких физических усилий от меня потребовал этот фокус. И когда он все-таки получился, я был удивлен куда больше, чем, наверное, были удивлены все чародеи Красных, вместе взятые.

Честно говоря, я промахнулся.

Я хотел попасть этим чертовым фаерболом в их чертов флот, но немного не рассчитал, и тот плюхнулся в воду чуть дальше от берега, чем я намечал. Но эффект вышел совсем недурной.

Когда большое количество огня встречается с большим количеством воды, получается очень громкий «пшик». Конечно, до цунами эта волна недотягивала, но только самую малость.

Огромный вал подхватил корабли и бросил их на берег. По счастью, полосу прибоя занимала не наша армия, и Красные должны были понести куда большие потери, чем мы. Наверное, это было чудовищно.

Но результатов своих трудов я уже не видел. Ибо силы оставили меня, и я рухнул вниз.

Такое случается с чародеями, если они перенапрягаются на работе. Это было еще не полное истощение, но резкий упадок сил после мощного выброса энергии. Я не потерял сознания и, опускаясь вниз, пытался смягчить падение.

Главное в магии – это контроль. Но для того чтобы что-то контролировать, нужно это что-то иметь.