Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей

Потом она медленно подняла руку и по локоть погрузила ее в пламя горящего факела.

И кукла в руках Эрзули Гоголь вдруг вспыхнула.

Она продолжала полыхать даже после того, как колдунья вуду вскрикнула и уронила ее на пол. И горела до тех пор, пока нянюшка Ягг, насвистывая что-то сквозь зубы, не вылила на нее принесенный с буфетного стола кувшин фруктового сока. Только после этого кукла потухла.

Матушка вытащила руку из огня. На руке не осталось ни следа.

– Вот это и есть головология, – сказала она. – Вот что имеет значение. А все остальное просто чепуха. Надеюсь, я не обожгла тебя, а, госпожа Гоголь?

Она снова двинулась вверх по лестнице.

Госпожа Гоголь безмолвно уставилась на мокрые обгорелые лохмотья, оставшиеся от куклы. Нянюшка Ягг дружелюбно похлопала ее по плечу.

– Как она это сделала? – спросила госпожа Гоголь.

– А она ничего не делала. Наоборот, позволила тебе все сделать за нее, – ответила нянюшка. – С Эсме Ветровоск нужно держать ухо востро. Хотелось бы мне посмотреть, что сталось бы с одним из этих зен-мудистов, возникни он когда-нибудь против нее.

– И при этом она добрая? – уточнил барон Суббота.

– Ага, – кивнула нянюшка. – Забавно все-таки, как оно иной раз бывает, правда?

Нянюшка задумчиво посмотрела на пустой кувшин из-под фруктового сока.

– Чего здесь не хватает, – произнесла она тоном человека, после длительных и серьезных размышлений наконец приходящего к заключению, – так это бананов, рома и всего остального…

Увидев, что нянюшка решительно направляется в сторону дайкири, Маграт едва у спела ухватить ее за платье.

– Потом успеешь, – возразила она. – Лучше пошли за матушкой. Вдруг ей понадобится наша помощь?!

– Вот уж это навряд ли, – махнула рукой нянюшка. – Не завидую я Лили, когда Эсме доберется до нее.

– Но я в жизни не видела матушку такой возбужденной! – воскликнула Маграт. – Может ведь что угодно случиться.

– Надеюсь, так оно и будет, – ответила нянюшка.

А потом со значением кивнула лакею, который, будучи человеком понятливым, тут же подлетел к ней.

– Но ведь она может сделать что-нибудь… ужасное!

– И отлично. Ей всегда этого хотелось, – сказала нянюшка. – Айн банановый дакири, махатма данке, вуле ву.

– Ничего отличного не вижу, – настаивала Маграт.

– Ой, ну ладно, ладно… – сдалась нянюшка. Пустой кувшин она сунула барону Субботе, который машинально принял этот дар.

– Решили сходить туда, разобраться, что да как, – пояснила нянюшка Ягг. – Уж извините. А вы тут продолжайте пока… если еще осталось, чем продолжать.

После того как ведьмы поднялись по лестнице и скрылись из вида, госпожа Гоголь, нагнувшись, подняла с пола мокрые остатки своей куклы.

Один или двое из гостей кашлянули.

– И это все? – спросил барон. – Двенадцать лет псу под хвост?

– Принц мертв, – ответила госпожа Гоголь. – Справедливость восстановлена.

– Но ведь ты обещала, что отомстишь ей за меня, – напомнил барон.

– Ей отомстит кое-кто другой, – пожала плечами госпожа Гоголь и бросила куклу на пол. – Лилит боролась со мной двенадцать лет, и у нее ничего не вышло. А эта даже не вспотела. Так что не хотелось бы мне сейчас оказаться в шкуре Лилит.

– Значит, ты не держишь своего слова?!

– Держу. Должна же я хоть что-то держать.

Госпожа Гоголь обняла Эллу за плечи.

– Ну вот, девочка моя, – сказала она. – Это твой дворец. Твой город. И здесь не найдется ни единого человека, который посмел бы отрицать это.

Она обвела взглядом гостей. Кое-кто попятился.

Элла посмотрела на Субботу.

– У меня такое чувство, что я тебя знаю, – объявила она и повернулась к госпоже Гоголь. – И тебя тоже, – добавила она. – Я видела вас обоих… раньше. Наверное, очень давно, да?

Барон Суббота уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, но госпожа Гоголь подняла руку.

– Мы обещали, – напомнила она. – Никакого вмешательства.

– Даже с нашей стороны?

– Даже с нашей стороны. – Она снова повернулась к Элле. – Мы просто люди.

– Ты хочешь сказать… – недоуменно проговорила Элла. – Я столько лет ишачила на самой обычной кухне… А теперь… Вдруг я стала правительницей города? Раз – и стала?

– Именно так.

Элла в глубокой задумчивости уставилась себе под ноги.

– И что бы я ни повелела, люди будут это исполнять? – простодушно поинтересовалась она.

Из толпы донеслись нервные покашливания.

– Будут, – кивнула госпожа Гоголь.

Еще некоторое время Элла стояла, вперившись в пол и грызя ноготь большого пальца. Наконец она подняла голову.

– Тогда первым делом закончим этот бал. И немедленно! Я собираюсь отправиться на карнавал. Всегда хотела потанцевать на карнавале. – Она обвела взглядом обеспокоенные лица. – Кто не хочет, может не идти, – добавила она.

Дворяне Орлеи были людьми достаточно опытными и прекрасно понимали, как надо поступать, когда твой правитель говорит, что ты вовсе не обязан что-то там делать.

Уже через несколько минут зал опустел. В нем остались только трое.

– Но… но… я жаждал мести, – выдавил барон. – Я желал смерти. Я хотел, чтобы наша дочь получила власть.

– ПОПАДАНИЕ – ДВА ИЗ ТРЕХ. НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ РЕЗУЛЬТАТ.

Госпожа Гоголь и барон обернулись. Смерть поставил свой стакан и шагнул вперед.

Барон Суббота выпрямился.

– Я готов идти с тобой, – поклонился он.

Смерть пожал плечами. Тем самым он, казалось, показывал, что лично ему все равно, готов кто-то там или нет.

– Но мне удалось-таки оттянуть встречу с тобой, – гордо добавил барон. – На целых двенадцать лет! – Он обнял Эрзули за плечи. – Когда меня убили и бросили в реку, мы украли у тебя мою жизнь!

– ТЫ ВСЕГО-НАВСЕГО ПЕРЕСТАЛ ЖИТЬ. НО ВМЕСТЕ С ТЕМ ТЫ И НЕ УМИРАЛ. ПРОСТО Я ЗА ТОБОЙ НЕ ПРИХОДИЛ.

– Вот как?

– ВСТРЕЧА С ТОБОЙ У МЕНЯ НАЗНАЧЕНА НА СЕГОДНЯШНИЙ ВЕЧЕР.

Барон передал свою трость госпоже Гоголь. Снял высокую черную шляпу. Скинул с плеч фрак.

В складках фрака еще потрескивала энергия.

– Нет больше барона Субботы, – возвестил он.

– МОЖЕТ БЫТЬ. А СИМПАТИЧНАЯ ШЛЯПА, КСТАТИ.

Барон повернулся к Эрзули.

– Ну, думаю, мне пора.

– Да.

– А ты что будешь делать?

Колдунья вуду взглянула на цилиндр, который держала в руках.

– Вернусь на болото, – ответила она.

– Ты можешь остаться здесь. Не доверяю я этой чужеземной ведьме.

– Зато я доверяю. Поэтому и вернусь на болото. Некоторые сказки должны заканчиваться. Кем бы Элла ни стала, ей придется взрослеть самостоятельно.

До бурых густых вод реки идти было совсем недалеко.

На берегу барон остановился.

– И теперь она будет жить долго и счастливо, да? – спросил Суббота.

– НЕ ЗНАЮ. ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, НА БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ С НЕЙ ВСТРЕЧИ НЕ ЗАПЛАНИРОВАНО.

Так заканчиваются сказки.

Злая ведьма побеждена, бедная принцесса-замарашка вступает в свои законные права, королевская власть восстановлена. Возвращаются счастливые денечки. Счастливые отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается. Жизнь замирает.

Сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что будет дальше…

Нянюшка Ягг, тяжело пыхтя, спешила по коридору.

– Никогда еще не видела Эсме такой, – призналась она. – В каком-то забавном она настроении. Такая Эсме Ветровоск опасна даже для самой Эсме Ветровоск.

– Прежде всего она представляет опасность для окружающих, – сказала Маграт. – Она же…

Вдруг перед ними, прямо посреди коридора, возникли фигуры змееженщин.

Ведьмы резко затормозили.

– Давай посмотрим на это с точки зрения простой логики, – негромко предложила нянюшка. – Ну что они могут нам сделать?

– Терпеть не могу змей, – тихо отозвалась Маграт.

– Само собой, само собой, у них ведь эти самые, как их, зубы, – нравоучительно промолвила нянюшка, будто проводя семинар. – Даже, скорее, клыки. Ладно, девочка, пойдем. Посмотрим, нет ли тут обходной дороги.

– Я их ненавижу!

Нянюшка потянула Маграт за собой, но та не двинулась с места.

– Пошли!

– Я их и правда ненавижу.

– Поверь мне, издали ненавидится еще лучше. Бежим!

Сестры были уже совсем рядом. Они не шли, они скользили. Но, наверное, у Лили не было возможности хорошенько сосредоточиться, поэтому сейчас сестры больше, чем когда-либо, походили на змей. Нянюшке даже показалось, что она различает у них под кожей очертания чешуек. Да и подбородки какие-то не такие…

– Маграт!

Одна из сестер потянулась к молоденькой ведьмочке. Маграт вздрогнула. Змеесестра открыла пасть.

Маграт подняла голову и будто бы во сне так врезала змееженщине, что та отлетела на несколько футов назад.

Этот удар не был описан ни в одном из путеводителей по Дорогам и Путям. Никто никогда не изображал его в виде рисунка и не упражнялся перед зеркалом с повязкой на голове. Прием этот брал свое начало в наследственных рефлексах, он был рожден чистым, незамутненным инстинктом самосохранения.