Олег Шелонин - Дитя Стужи

— Дивия! — сообразил Валентин.

— Гм… я рада, что Дарья Николаевна хоть что-то в тебя вдолбила.

— Так это о тебе мне белые и черные намекали?

— Можно сказать, что и обо мне.

— Ничего не понял, — помотал головой Валентин. — Они же говорили о пробуждении древних богов и жутко этого боялись. А ты вроде на спящую красавицу непохожа.

— Речь шла не столько о пробуждении, сколько о возвращении древних богов, которые уже отошли от дел в этом мире. Этого они действительно боятся. Боятся утратить свою власть. Впрочем, как видишь, от дел отошли далеко не все. И мы в любой момент можем вернуться, если здесь будет так же пышно цвести зло. Та фантастическая картина апокалипсиса, нарисованная тебе демоном, вполне может стать реальностью. И толчком к битве богов вполне может стать Дитя Стужи. Только лукавый, как всегда, немножечко приврал. Вернее, недоговорил. Все будет далеко не так.

— А как?

— Не забывай, что мы — древние боги, а потому гораздо мудрее. Вот когда они схлестнутся между собой в борьбе за власть, тогда мы и придем.

— Охренеть. — Валентин откинулся на спинку стула. — Ангелы мне одно толкают, демоны другое, древние боги третье. Чему верить?

— А ты попробуй довериться своему сердцу, — посоветовала богиня.

— Попробую. Насколько я помню, бабуси с метлами из детских сказок не всегда ведь непослушных детей кушали. Были и такие, что добрых молодцев сказочными артефактами да советами мудрыми одаривали.

— Я из таких, — кивнула Дивия.

— Ну так советуй. А то я совсем уже запутался.

— Крестницу мою, Дитятю Стужи, спаси.

— Та-а-ак… уже ближе к теме. Ангел говорил остановить, демон — уничтожить, а древняя богиня просит спасти. Последняя просьба мне больше по душе. Дитя Стужи оказалась девочкой, а я к прекрасной половине человечества отношусь трепетно. Помогу, спасу, если только после этого не наступит Армагеддон.

— Вот если спасешь, Армагеддон и не наступит.

— Вопрос — от кого ее спасать?

— От себя самой. Против тебя играют сейчас силы немалые. Кое-кто из людей, причем не самых лучших людей, слишком близко подобрался к истокам запретных знаний и набрал уже много силы.

— Аненербе?

— Да. Безумная жажда власти над миром толкает их на безрассудные поступки. Они в заблуждении своем таких дров наломать могут, что ни древние боги, ни те, кто пришли после нас, уже ничем не смогут помочь. Вся надежда на тебя.

— Здрасте! Боги не могут, а я, как былинный герой, раз, два и…

— Какой же ты все-таки балбес! — не выдержала Дивия. — Дитя Стужи сейчас между тобой и Аненербе словно между молотом и наковальней. Охота идет на тебя, но удар придется по ней. А ответ ее будет страшным! Вот тогда и начнется Армагеддон.

— Стоп! — поднял руки Валентин. — Я простой человек. Служу в Фээсбэ. Лейтенант. Мелкая сошка. Ты — богиня. Тебе стоит только щелкнуть пальцами — и проблемы уже нет!

— Не все проблемы решаются таким образом. Я не могу напрямую вмешиваться в дела людей до тех пор, пока молчат и в открытую не выступают остальные боги. И лучше бы они молчали и дальше, потому что битва богов — это и есть то самое начало конца под названием Армагеддон. А ты — человек. Пока что человек, хотя в тебе намешано уже довольно много. И от ангелов, и от демонов, и даже высший вампир к тебе руку приложил, и еще кто-то… — Дивия замерла на полуслове. — Останови его!

— Что такое? — встрепенулся Валентин.

— Некрона останови, быстро! — Лицо богини напряглось, на ее теле начала проявляться кольчуга, а в руке замерцал огненными всполохами меч.

Валентин схватился за мобильник, на дисплее которого отображался полный сигнал. Отстучав на нем номер, он приложил трубку к уху. Вызов был немедленно принят, но ревущий в трубке голос Некрона был абсолютно невменяем.

— Где ты?!! — ревел высший вампир.

— У меня все нормально, Некрон, не психуй.

— Где ты?!! Я тебя не чую!!!

— Тора останови! — крикнула Дивия. — Это он его подпитывает.

— Да остановись ты, Некрон! И Тору дай отбой! Со мной все в порядке.

— Мне не нужен Тор, чтоб сровнять этот город с землей! Где ты?!!

— Некрон! Я тебе приказываю!

На этот раз Валентин выбрал правильный тон.

— Я тебя слушаю, господин. — Это был уже голос покорного слуги, а не взбесившегося вампира.

— Останови Тора.

— Будет сделано, господин. Тор, стоять!

— Ты на кого голос поднял, сопляк? — прогремел в трубке трубный голос, и лишь по отдельным неуловимым интонациям Валентин понял, что это именно голос Тора, а не дикого зверя габаритами с приличного Кинг Конга.

— Передай ему трубку, — приказал Валентин.

— Слушаюсь, господин.

— Тор, если ты сейчас не успокоишься, я твой Мьельнир знаешь куда тебе засуну?

— О чем ви, молодой человек? — раздался из трубки елейный голос Абрама Гедеоновича. — Я таки вас не понимаю.

— Все, успокоились. Сидите на месте и не дергайтесь, — приказал Валентин и отключил телефон.

— Фу-у-у… — с облегчением выдохнула богиня и уставилась на свои подрагивающие от напряжения руки. По лбу ее струился пот. Судя по всему, ей пришлось потратить много сил на удержание защитного полога. Полога? Только тут Валентин почувствовал отрезавшую их от внешнего мира мерцающую полусферу, колпаком накрывшую столик и их заодно. — Вот так конец света и начинается. Недооценила я глубины их привязанности к тебе.

— Вот что, Дивия, давай-ка поближе к нашим баранам. Хватит ходить вокруг да около. Кто твоя крестница? Кто Дитя Стужи?

Богиня медленно подняла на него глаза, и лейтенант невольно схватился за край стола, чувствуя, что его буквально засасывает в них, а потом все понял, перестал сопротивляться и отпустил руки…

По заснеженному полю, увязая по колено в наметенных за день сугробах, брел согбенный старик со своей страшной ношей. По щекам его текли слезы и падали на окоченевшее, покрытое изморозью и ледяной порошей хрупкое тельце девочки, которую старик нес на руках, нежно прижимая к груди. Возможно, это был и не старик, возможно, просто горе и отчаяние так исказили черты пропитого, обрюзгшего лица, хотя что-то неуловимо знакомое в нем все-таки было, но Валентин, смотрящий на эту картину как бы со стороны, никак не мог понять что. Старик пересек поле и вошел в лес. Здесь идти было еще труднее. Он постоянно спотыкался о валежины, ноги проваливались в ямы, прикрытые снегом, но старик умудрялся не падать и упорно шел вперед к неведомой цели. Целью оказалась избушка на лесной поляне. Дверь избушки распахнулась, и на пороге появилась женщина лет пятидесяти. Она с мрачной неприязнью смотрела на приближающегося старика. Тот подошел к ступенькам крыльца и рухнул на колени прямо в снег.

— Спаси, — простонал он, протягивая женщине тельце замерзшей девочки, — делай со мной, что хочешь, бери что хочешь, душу мою бери, но ее спаси.

— Допился? — мрачно спросила женщина. — Уже не только жену кулаками охаживаешь? Ты и до дочери добрался? На мороз среди ночи выгонять начал?

— Сама сбежала, — зарыдал старик.

— Посмотри на себя! Тебе едва за сорок перевалило, а выглядишь на все семьдесят!

— Не обо мне речь! — взвыл старик. — Клянусь, пить брошу, человеком стану, все, что скажешь, сделаю, только дочь спаси!

Женщина спустилась с крыльца, вырвала из рук старика девочку.

— Ну смотри, ты мне слово дал. Нарушишь — пеняй потом на себя.

Женщина с окоченевшей девчушкой вернулась в дом, и за нею сама собой захлопнулась дверь.

Валентина привел в чувство завибрировавший в кармане телефон. Юноша потряс головой. Он сидел за столиком один. О том, что напротив него только что сидела богиня, говорила лишь не допитая ею чашка кофе.

Лейтенант мельком глянул на незнакомый номер на дисплее мобильника и принял вызов.

— Ну че, хмырь, думаешь, ты все здесь подмял?

— С кем я говорю?

— Завянь, сявка, и слушай. Если ты сейчас к одному адресочку не подвалишь, твоему корешку конец, понял?

— Нет, не понял, — спокойно сказал Валентин, — какой адрес, какой корешок?

— Мы поначалу думали, это шестерка твоя, — радостно заржала трубка. — Ан нет. Старый дружочек. Корефан твой спецназовский. Тоже мне спецназ! Электрошокера переварить не смог. Короче, слушай сюда. Бумажки у нас уже заготовлены. Подписываешь — и твой пацан уходит. И ты в этом бизнесе ноль, и чтобы не вякал. Начнешь шухер поднимать — мы за его сучонку возьмемся, а возможно, и за твою.

— А вот это ты напрасно сказал, гость московский, — процедил сквозь зубы Валентин, наливаясь холодной яростью.

— А с чего ты взял, что московский? — опешила трубка.