Дмитрий Емец - Таня Гроттер и посох Волхвов

– Кольца… то ись… понапяливали… Терпеть не могу! Ты их приглашала? Я – нет! И чего приперлись? – шепотом жаловался он таксе Полтора Километра. Такса, успевшая уже найти с Халявием общий язык, согласно тявкала, демонстрируя полное единство мнений.

Внезапно перстень прадеда Феофила на руке у Тани раскалился безо всякой видимой причины. Таня вскрикнула, мгновенно вспомнив о своем поручении. Посох! Если она вернется с пустыми руками, эта новогодняя ночь станет последней ночью Тибидохса. Таня осторожно развернула пергамент, который дал ей Сарданапал. Лист пергамента был чистым. Она удивленно оглядела его с двух сторон и наконец догадалась выпустить искру.

Искра получилась красной, что Таню не особенно удивило. Последнее время у нее выходили почти исключительно красные искры. По пергаменту пробежало синеватое пламя. Казалось, он должен был сгореть, но вместо этого огонь разбежался по углам, вытянулся и, соединившись тонкой струйкой, образовал огненные буквы.

Дядя Герман и тетя Нинель вскочили.

– Гроттерша хочет поджечь квартиру! Папуля, можно я вызову пожарников по твоему мобильнику? – пискнула Пипа.

Обычный телефон в квартире Дурневых уже два дня не работал: Халявий перегрыз провода, когда в последний раз вообразил себя машинкой для наклеивания этикеток.

– Лучше по маминому. Мой почти наверняка прослушивают. Думаешь, зачем я все время держу аккумулятор отдельно и прячу его ночью в старые тапочки? – машинально сказал самый добрый депутат.

– Мой разряжен! По своему вызывай! Где твой? – огрызнулась тетя Нинель, предупреждая вопрос Пипы.

Пипа засмущалась. Она еще не говорила родителям, что превратила свой мобильник в золотой слиток. Не без участия царя Мидаса, разумеется.

Таня не прислушивалась к крикам суетившихся Дурневых. Дядя Герман, Пипа и тетя Нинель словно перестали для нее существовать. Она впилась взглядом в огненные буквы, зная, что ей ни в коем случае нельзя сделать теперь ошибки в заклинании. А оно, как назло, было не в рунах, не в лопухоидных буквах, а написано латынью. Она наверняка сбилась бы, не приди к ней на помощь перстень Феофила Гроттера.

– Flumina jam lactis, jam flumina nectaris ibant![7] – опережая ее, проскрипел он.

Тане осталось лишь повторить, усилив заклинание двойной искрой.

Халявий неожиданно заверещал. Ковер, на котором он сидел, вздыбился, и из-под него вылетела длинная трость из красного дерева.

– Вот это да! А мне ты говорил, что прячешь там кости! – пораженно воскликнул председатель В.А.М.П.И.Р.

Халявий попытался ухватить трость на лету, но опоздал. Зато такса Полтора Километра вцепилась в трость зубами и, вися на ней, по воздуху прилетела в руки к Тане.

– О песик! Мой научный руководитель обожает песиков… на завтрак, обед и ужин! – нежно сказал пьяненький Пуппер.

Испуганная такса разжала зубы, перекатилась по ковру и десантировалась под диван, где стала дожидаться поддержки с воздуха. Роль авиации в данном случае выполняли дядя Герман и тетя Нинель.

– Это был такой нэйшинал хьюмор… но вообще-то неважно, – примиряюще заметил Гурий.

Таня разглядывала трость из красного дерева с причудливыми узорами на рукояти. На первый взгляд в ней не было ничего магического. Неужели из-за этой заурядной палки Симорг, Триглав, Перун и Велес готовы были нашинковать их мир, как капустный кочан?

– Как-то слишком уж просто! – с подозрением сказала Таня. – Получила посох, и все! Никто меня не убивал… Люстра на голову не падала. Чумиха из-под кровати не вылезала! Щас кто-нибудь начнет качать права, что таких хороших концов не бывает!

– И не будет! Отдай посох, девчонка! В клочья разорву! Покусаю! – внезапно завопил пришедший в себя Халявий.

Он вонзил в пол короткий нож, перекатился через него – и вот уже в комнате скалит желтоватые зубы волк. Прижимая уши, волк стал подкрадываться к Тане. Сообразив, что дело пахнет кровопролитием, дядя Герман, тетя Нинель и Пипа гуськом кинулись спасаться в коридор. Такса еще глубже забилась под диван. Зато Пуппер, не поддавшись панике, встал между Таней и оборотнем.

Таня спокойно смотрела на приближающегося оборотня. Возможно, пару лет назад она и испугалась бы, но в последнее время ей много чего удалось повидать на уроках нежитеведения.

– Воркалакус эндус черногорил! – отчетливо произнесла она, вскидывая руку с перстнем. В свое время Медузия потратила немало сил, вдалбливая ученикам заклинание против оборотней.

Полыхнула искра – и бунт был мгновенно подавлен. Волк забился в свой угол и, постепенно, безо всякого магдарвинского на то соизволения, превращаясь в человека, печально заныл:

– Гады вы все! Ворюги, то ись, воню-учие! Палочку у сиротки украли, у-у-у-у-у!

– А сам ты где ее взял? – спросила Таня.

Халявий укоризненно хлюпнул носом.

– Где взял, там больше нету! У вампиров, то ись… И вообще не я ее украл, а Ванька-Каин! То ись, конечно, Ванька-Каин тоже я, но не тот я, который я, а тот я, что не я вовсе. А потом тот я, который я, сообразил, что тот я, что не я, стащил очень нужную вещь!.. Эта палочка, она власть над миром дает!.. Может, хе-хе, поделим мир на троих, а?

– Как ты его делить собрался? – с интересом спросил Пуппер.

– А вот так! Тебе, парнишка, Северный полюс. Гренландию еще бери, ты у нас малый шустрый! Таньке – Южный полюс… Ну Австралию еще до кучи со всеми кенгуру! Ну а мне, то ись, все, что посерединке! – с надеждой поднимая голову, забормотал оборотень.

– А что ж ты раньше мир не захватил? Посох-то у тебя уже давно! – сказала Таня.

Халявий пригорюнился.

– Стащить-то я посох стащил… Из вампирьего мира в лопухоидный сбежал… А с посохом, то ись, полный облом. Бабой Рюхой клянусь! И так его кручу, и сяк кручу – а толку и на дырку от бублика нет! Ну не знаю я, чего с ним делать!

– ЗАТО МЫ ЗНАЕМ! – отчетливо и веско произнес кто-то.

Стекло брызнуло осколками. В комнату влетел здоровенный черный гроб. Крышка откинулась. Из гроба с булькающим хохотом выбрались Малюта Скуратофф и Бум.

– А вот и мы! Не ждали? В принципе, телепортация никогда не была лучшим способом перемещения в пространстве… Быстро – да, согласен, зато не успеваешь получить удовольствие от самого полета! – заявил Малюта.

Он подошел к Пупперу и похлопал его по плечу.

– О, мальчик, который выжил после вчерашнего супа! Прекрасная пара для девочки, у которой была родинка на носу! Но где же радость, написанная на ваших лицах? Где лучезарные улыбки? Никто не хочет вернуть мне мою маленькую тросточку!.. Я вспомнил, где видел тебя, девчонка. Ты следила за нами на Лысой Горе!

Прежде чем Таня успела опомниться, Малюта вырвал посох у нее из рук. Тем временем Бум метнулся к шкафу и кистью, которая была у него с собой, быстро начертал какой-то сложный рунический символ.

– Это чтобы шпага графа Дракулы и прочие наследственные сапожки не беспокоились… Зачем – гы! – искушать нашего дорогого председателя? – довольно пояснил он, небрежно отшвыривая кисть.

Малюта взмахнул посохом.

– Кажется, кто-то интересовался, что надо сделать с этой палочкой, чтобы получить власть? Да ничего такого, на что не был бы способен средний лопухоид!.. Всего лишь разломать на куски! Тогда языческие боги умрут, мировое древо не возродится, и мы, вампиры, займем место древних богов, получив всю их силу. Ваш дурацкий мир магов при этом, правда, тоже пострадает, о чем я нимало не жалею! Слишком долго мы были слабыми и бесправными, укрываясь в жалкой Трансильвании… К сожалению, уничтожить посох можно было только в новом году – потому мы и ждали так долго. Но ведь январь уже наступил, или я что-то путаю, милые мои задрыглики?

Малюта Скуратофф осклабился. Зубы у него были мелкие и неважные, за исключением разве что двух глазных и двух парных им нижних – острых и тонких, как у кота.

– А раз так, не будем откладывать! Отрицательных героев, ту же тетушку Чуму, например, всегда губила излишняя болтливость… Потому она и провалилась в Тартар раньше, чем могло позволить ей ее хрупкое здоровье. За дело!

Верховный судья вскинул колено, собираясь с размаху сломать об него посох, но немного раньше Пуппер выкрикнул:

– Искрис фронтис!

Боевая искра белого мага понеслась к Малюте. Спасаясь от нее, Скуратофф уронил посох и торопливо запахнулся в черный плащ. Зеленая искра попала в него и погасла с шипением и дымом, точно уголь, упавший в масло. Малюта пошатнулся, но тотчас взмахнул своим черным плащом. Таня с Пуппером, отброшенные неведомой силой, отлетели в угол комнаты. Они врезались бы в стену, если бы не диван.

– Мой плащ выдерживал и не такое… Продолжим! – проворчал Скуратофф, разглядывая след, оставленный искрой.

Он наклонился за посохом, но внезапно Бум, стоявший у шкафа, издал хрюкающий звук. Расширившимися зрачками он с ужасом уставился в потолок, где в этот миг возникли контуры зеркала из кабинета Сарданапала.