Юрий Манов - Молоко за вредность для фараона

А вот и Сфи вернулся. Привет, Сфи, как дела, где так долго пропадал? Позировал? Что, они в честь тебя решили статую из скалы вырубить? Ну и слава Сириусу! Может быть, делом займутся — выть перестанут.

Я скинул маску и стер пот с лица. Да, трудно быть богом… Но и Боги имеют право на отдых. Часы показывали 18.00, и я с сознанием выполненного долга вырубил машину и вышел из «кабинета»…

Я почти не удивился, когда увидел в коридоре Кручину во главе целой делегации. Спорим, это его коллеги? Не будете спорить? А зря! Я бы проспорил, Кручина привел с собой друзей и домочадцев в количестве шести штук.

— Владислав, — не дал мне рта раскрыть начинающий надсмотрщик-кнутобоец, — я понимаю, что рабочий день закончен, но нельзя ли в качестве исключения? Хотя бы полчасика каждому, поймите, это для нас очень важно! Я заплачу…

Слаб человек, потому что волей Всевышнего урожден имеющим слабости. Я сгреб деньги в карман, не пересчитывая, и запустил жаждущих в кабинет.

— А нельзя ли сегодня побыть фараоном? — шепотом спросил меня Кручина. Я молча показал ему фигу, вставил в комп уже испытанный и проверенный диск №19 и начал запускать в программу парами. Благо, что шлем-масок у меня две.

Вот ведь как устроена сущность человеческая, ведь умом понимаю, что с Галиной мне никогда, ничего не светит, а все равно перед ее визитом тщательно побрился, рубашку белую натянул, галстук новый. Даже вазочку среди барахла домашнего выкопал, на «Смоленск» ее водрузил и розочку свежекупленную в нее воткнул.

Галина была, как и ожидалось, великолепна. Строгий черный костюм был ей очень к лицу, да и запах поменялся, теперь аромат был не сладковатым, как во время прошлого визита и на балу, а скорее чуть терпким. Она отказалась от кофе, умело забралась в кресло и как-то замешкалась, заметив, что я тоже собираюсь надеть маску.

— А зачем это, Владислав? — тихо спросила она.

— Как зачем, во время процедуры я должен проследить, запустилась ли программа, все ли идет нормально, и только убедившись…

— Спасибо, Владислав, но не нужно.

— Но как же, ведь это шесть часов непрерывного «виртуала», вдруг сбой какой, или еще что…

— Я уверена, что все пойдет нормально, — мягко улыбнулась Галина. — Так что не утруждайтесь, — и она глазами указала мне на дверь.

Я не стал спорить и вышел. Подумаешь, мне же лучше, в соседней комнате у меня телевизор, бутылочка текилы с лимоном и очень удобная тахта. Но, честно говоря, я обиделся, выгнать меня из моего же кабинета! А впрочем, у них, богатых, свои причуды.

Я содрал с себя галстук, швырнул его в шкаф, переоделся в спортивный костюм и дал себе слово больше никогда не делать клиентам поблажки. Никогда и никому! Для психиатpa (a я неожиданно стал себя таковым считать) все пациенты равны.

Когда будильник слабо звякнул, намекнув, что уже час ночи, и время психотерапевтического сеанса вышло, я решительно встал с тахты, воткнул ноги в енотов — забавные мягкие тапки с полосатыми хвостами, вышел в коридор и толкнул дверь своего «кабинета». Сейчас я войду и сообщу, что сеанс закончен, что такое исключение я делаю в первый и последний раз, и отныне все процедуры только по направлению «врача», то есть доктора Белкина.

Галина была уже без маски. Она полулежала в кресле, скрестив ножки, в руке у нее дымилась сигарета, а по щекам катились слезы.

— Что-нибудь не так? — спросил я, сразу потеряв всю решительность и застыдившись старого потрепанного «Адидаса».

— Нет, — тихо ответила она. — Все так, как и должно было быть…

Галина встала, положила деньги на стол, подошла ко мне и неожиданно провела рукой по моей щеке. Ладонь у нее была мягкая и теплая.

— Спасибо, Владик, — сказала она на прощание.

Ночью я спал неспокойно, мне снилась Галина верхом на белой лошади в малиновой амазонке. Она неслась во весь опор, но ее нагонял поручик Ржевский на гнедой кобыле в яблоках. Судя по цвету, яблоки были сорта «Антоновка». Поручик был почему-то обнажен, из одежды на нем был только кивер, он размахивал саблей и заразительно смеялся.

Вот уже полчаса соседка Сечкина не могла выбрать. Она хотела быть то Клеопатрой — царицей Египта, то Джейн Эйр, то рабыней Изаурой, то еще какой-то теткой из «Сайта Барбары». Опасливо поглядывая на монитор компьютера, она перебирала книжки в мягких обложках, что приволокла с собой. Кажется, там было еще что-то про Анжелику и простую Марию. Я, наконец, потерял терпение и нацепил шлем-маску Сечкиной на голову. Писать программы для каких-то там марий мне совершенно не хотелось, а вот Клеопатра у меня уже была на болванке №21.

Четверо смуглых рабов осторожно поставили шикарный палантин на мраморный пол и разбежались в стороны. Из-за полупрозрачной шитой золотом ткани появилась изящная ручка и откинула покрывало. Я с удовлетворением отметил, что Сечкина догадалась-таки постричь ногти, прежде чем покрыть их золотым лаком. Она ступила на мраморный пол и приняла живописную позу, чтобы украдкой достать шпаргалку и громко по ней прочитать:

— Кто из вас готов отдать жизнь за ночь любви со своей царицей?

Легионеры, выстроенные в две шеренги, мялись, перемигивались, ухмыляясь, и толкали друг друга локтями. Наконец один из них, низенький коротышка с левого фланга вышел вперед. Клеопатра, то есть Сечкина, его осмотрела, как мне показалось, с некоторой долей разочарования. Тут же с правого фланга чуть ли не силой вытолкнули здоровенного легионера — германца. По всему, этот парень понравился Сечкиной куда больше (я давно заметил, что моя соседка неравнодушна к высоким мужчинам).

— Пойдем к моему ложу, счастливый избранник Богов, — с пафосом сказала Сечкина. — И пусть твоя последняя ночь жизни станет самой прекрасной.

Я облегченно вздохнул. Хоть я и стоял во второй шеренге в красном мундире центуриона, опасения, что Сечкина выберет меня все же были. Теперь можно расслабиться…

— Что, правда, его того? — спросил я стоявшего рядом чернокожего легионера.

— Чего «того»?

— Ну, убьют утром?

Легионер посмотрел на меня, как на опасного сумасшедшего.

— Новенький? Тогда понятно. Если всех убивать — служить некому будет. В Рим переведут, в гвардию к Августу. Он Клеопатриных «избранников» привечает назло Антонию, целую когорту уже из них набрал.

— А чего ж так желающих мало?

— А ну ее, Клепу эту! — зевнул негр, почесываясь под матрикой — нагрудной пластиной. — Баб, что ли, в Александрии мало? Да и в гвардии у Августа уставщина, то учения, то маневры, то парады. Лучше уж здесь. Так что приходится жребий тянуть…

Тут же он вытянулся «смирно» и заорал что было сил вслед удаляющейся в царские покои фараонше Сечкиной:

— Да здравствует царица Клеопатра!

Сечкина осталась сеансом довольна. По крайней мере по коридору общаги она прошла царственной походкой, как настоящая фараонша по мозаичным плитам роскошного дворца.

— Следователь областной прокуратуры Панов. Отдел "Р", — представился нежданный визитер, сунул мне под нос «корочки» и цепким взглядом осмотрел кабинет. Мне сразу стало как-то нехорошо. Нет, никакой вины я за собой не чувствовал, но синдром «Красной шапочки» сработал: «Был бы человек, а статья найдется». И тем более, что это за отдел такой "Р"?

— Чем могу помочь нашим доблестным правоохранительным органам, — сказал я по возможности бодро.

— Можете, можете помочь, — заверил следователь, доставая какие-то протокольные листы и выкладывая на стол несколько фотографий. — Я из отдела виртуальных расследований. Вам известен вот этот человек?

Еще бы мне не узнать Яшу Палкина, не знаю, как его по отчеству.

— Да, — проговорил я удивленно. — Но я не понимаю, чем могу вам…

— Да все ты понимаешь! — неожиданно перешел следователь на «ты». — Давай, парень, не будем тянуть кота за хвост, цепляй на меня шлем и включай свою машинку.

— Но врачебная тайна… — попробовал я неуверенно возразить.

Следак выразительно на меня посмотрел, и я быстро вставил диск в щель.

Я снова оказался за стойкой бара в итальянском ресторане. Панов ползал на коленях меж недвижимых тел и собирал гильзы в пакетики. Каждую — в отдельный. Потом он сделал несколько снимков допотопной камерой с магниевой вспышкой..

— Ладно, можете уносить, — скомандовал он санитарам, и те суетливо начали грузить мертвые тела на носилки. — И не надо так спешить, эти ребята уже никуда не торопятся…

На полу остались только лужи загустевшей крови и очерченные мелом силуэты. Около одного из них молитвенно воздевал клешни к потолку недоеденный омар. Чтобы успокоиться, я снова тер салфеткой бокалы. Помогало слабо.

— Значит, ничего не видел, ничего не слышал? — спросил Панов, подходя к бару и укладывая широкополую шляпу на стойку.

Я пожал плечами и сказал с итальянским акцентом:

— Я уже все рассказал, синьор комиссар: синьоры сидели, кушали лазанью, омаров, устрицы, пили вино, потом начали стрелять. Я испугался, крикнул «Мама миа» и спрятался за стойкой.