Сергей Шведов - На Муромской дороге

– Сматываться надо, – сказал Коля Балабанову. – Водку-то всю выжрали. Сейчас эти глоты вернутся и отыграются на нас.

– Вы уходите налево и сбейте их со следа, – сказал капитан. – А мы со Стингером проскочим дворами. А завтра встретимся у отеля.

Опасность, видимо, действительно была нешуточной, поскольку Коля с Портсигаровым рванули с места со скоростью спринтеров, а вслед им уже неслись проклятия обманутых журналюг.

Гонолупенко потянул Балабанова за рукав и первым скользнул в ближайший переулок. Скорость сержант развил приличную, и капитан, плохо ориентировавшийся в городских джунглях да ещё в темноте, с трудом за ним поспевал. Погоня, кажется, отстала. Гонолупенко притормозил и прислушался.

– Ушли, – вздохнул он, наконец, облегчённо.

Балабанов вытер пот со лба. Вместе с потом улетучился и хмель. Водка неведомого Сосновского оказалась слишком слабым напитком для закалённого в таёжной глуши человека.

– Может, они её разбавляют? – предположил капитан. – От Бамута Абрамовича всего можно ожидать, – легко согласился Гонолупенко, тоже не выглядевший захмелевшим.

Балабанов осмотрелся вокруг и поежился. Ночной город нравился ему ещё меньше, чем дневной. Тесные столичные дворики, через которые вёл капитана Гонолупенко, таили в себе неясную до конца опасность. С виду вроде бы обычные дома загадочно подмигивали многочисленными голубоватыми глазами-окнами. А главное, кругом не было ни одной живой души, если не считать Гонолупенко, и капитану показалось, что это неспроста. Вдруг над головой Балабанова раздался душераздирающий крик, потом зазвучали выстрелы, и, наконец, послышался хруст костей и чавканье невидимого зверя. Капитан в ужасе зашарил рукой подмышкой в поисках пистолета.

– Монстр напал на человека, – безошибочно определил Гонолупенко. – А вон там, слева, банк грабят. А наискосок, вампиры вышли на охоту.

– А милиция? – испуганно спросил Балабанов. – Где милиция? – Ну, ты даёшь, капитан, – удивился Гонолупенко. – А мы с тобой кто?

Балабанов, наконец, нащупал рукоять пистолета и обрёл утерянную било на минуту уверенность:

– Будем брать? – Да кто ж ёго нам отдаст, – махнул рукой Гонолупенко. – Костьми лягут у порога, а вынести ящик не позволят.

– Какой ящик? – спросил ошалевший от воплей, несущихся из распахнутых окон, Балабанов.

– Телевизор. – Ах телевизор, – с облегчением перевёл дух капитан. – А я-то думал… – Ты особенно не расслабляйся, – остерёг его сержант. – В городе у нас шалят не только телевизоры, особенно по ночам.

– Неужели и вампиры есть? – ахнул Балабанов. – Слухи идут разные, – уклончиво вздохнул Гонолупенко. – Инструктора-то не зря по нашу грешную душу прислали.

– А кто прислал? – насторожился капитан. – И почему Инструктор? – Может и не Инструктор, а Инспектор, – поправил Гонолупенко. – Но говорят, что больно он крут и спрос будет чинить жесткий.

– Слышал я сегодня один разговор об Инструкторе.

Гонолупенко с большим интересом внимал пересказу подслушанного Балабановым в туалете диалога между Фидоренко и Хромым. Лица серванта капитан в тёмноте не видел, но если судить по тому, что Гонолупенко замедлил шаги, информация показалась ему важной.

– Хромой-та ещё штучка, – вздохнул Гонолупенко. – Был слушок, что служит он кому-то из самого Низа.

– А кто у нас внизу? – не понял Балабанов. – Канализация? – Бери ещё ниже.

– Скажешь тоже, – покачал головой Балабанов. – На вид вполне приличный старец. – Все они приличные на вид, – гнул своё Гонолупенко. – А нутро у них гнилое.

– Не знаю, – поёжился, не смотря на ночную духоту, Балабанов. – Я ведь по нечистой силе не специалист. Может попа пригласить с крестом и кадилом? Всё-таки нечистая сила, это и по их части.

– Пригласим. Вот найдём все ходы и выходы на Лысую гору и пригласим. – Разоблачат они нас, – засомневался Балабанов. – Ну, какой из тебя Стингер? – Завтра в газетах прочтёшь какой, – хмыкнул сержант. – Подожди, – остановился Балабанов. – Ты куда меня привёл?

– К Марианне, – пояснил Гонолупенко. – Ты же к ней в квартиранты напросился. Заждалась, наверное, ведьма. Завтра по утру жду тебя у «Интернационаля», здесь недалеко.

После Гонолупенковских откровений про всякую нечисть, Балабанову почему-то расхотелось идти к распутной бабенке. И даже не потому, что он рассказам сержанта поверил, а просто предчувствие было нехорошее. И дёрнул же чёрт за язык. Другое дело, что идти Балабанову было некуда, не на вокзале же в самом деле ночевать. К тому же он обещал Инструктору разобраться с Марианной, и тот его намерения одобрил.

Пораскинув умом, капитан пришёл к выводу, что перебросили его в столицу по желанию сухощавого полковника, у которого на сибиряка, похоже, свои виды имелись. Конечно, в божественную природу Инструктора Балабанов не верил, но очень может быть, какие-то очень высокие государственные инстанции озаботились проделками Бамута Абрамовича Сосновского и его дружков и приняли соответствующее решение. Из всего увиденного и услышанного Балабанов заключил, что меры принимать самая пора, если с ними вообще не запоздали. А мы в провинции ещё удивляемся, почему у нас света нет и горючка пропала. Нет, шалишь, уж коли капитана Балабанова сюда прислали, то он офицерской чести не уронит и выведет всех нечистых на святую воду.

На первом этаже в Балабанова дважды выстрелили из пистолета. Шарахнувшись от закрытых дверей, он испуганным соколом взлетел на этаж второй, где его встретили раскатистой автоматной очередью. На третьем этаже кого-то с наслаждением душили, и хрипы жертвы заставили Балабанова ускорить ход. На вопли монстров и хохот вампиров он уже не обращал внимания – притерпелся, однако страстные придыхания на шестом этаже заставили его насторожиться. Придыхания доносились как раз из-за той двери, за которой проживала ведьма Марианна. Заинтересованный Балабанов толкнул незапертую дверь. Страстные вздохи и стоны усилились. Капитану пришло на ум, что он явился не совсем вовремя. На всякий случай Балабанов пару раз кашлянул, обозначая свое присутствие.

– Во даёт, ядрёна вошь, – неожиданно прозвучал из соседней комнаты голос Хулио-Игнасио.

В ответ послышались сопение и шорох, зато дышать страстно перестали. Балабанов воспользовался момёнтом и вошел в комнату. Какая-то неизвестная ему дама лежала на роскошном ложе в чём мать родила, а её неистовый кавалер натягивал в раздумье штаны. У стола вокруг лампы сидели Игнат с Альбертом, а Марианна поила их чаем. – Так, – со значением произнёс Балабанов. – Порнуху смотрим. – Никак нет, – доложил Хулио-Игнасио, – Исключительно еротику и по государственному, значит, каналу.

– Присаживайтесь, господин лейтенант, чай с нами пить, – вежливо пригласила Марианна.

Балабанов не заставил себя упрашивать и присоединился к компании. Облачённная в роскошный халат Марианна протянула ему чашку и глянула зелёными очами не то поощрительно, не то призывно.

– Бабка у меня до еротики охотница, – сказал Хулио-Игнасио. – А я как это дыхание услышу, так у меня астма начинается. Вот только чаем и спасаюсь. Сам-то я больше про вампиров люблю, но так, чтобы без драк. Жестокостей разных нам не надо. Выпили, значит, кровушки и тихо-мирно разошлись. А то разведут хулиганство на целый час, а о главном забудут. – О каком главном?

– Пейте чай, лейтенант Коломбо, – ласково улыбнулась Марианна, – Вампиры, это мелочь, не заслуживающая внимания.

– Почему Коломбо? – удивился Балабанов. – Я капитан, а не лейтенант. – Ну да, – кивнул головой Хулио-Игнасио. – А нас сомнение взяло – уж не Коломбо ли вы? А тут ещё этот негр-полицейский с вами. Прошла, значит, такая информация. И Хулио-Альберто, он у нас аналитик, вычислил, что вы тоже маскируетесь. И возраст взяли помоложе, и ростом подтянулись.

Тут Балабанову пришло на ум, что старик просто псих, место которому в клинике. Однако, психом был, похоже, не только Хулио-Игнасио, но и Хулио-Альберто, который настороженно косил на гостя лупатым глазом из-за толстой линзы.

– Вы должны ей помочь, Коломбо, – твёрдо сказал очкарик. – Я не Коломбо.

– Нет, мы понимаем, конечно, – кивнул головой Хулио-Игнасио. – Служба и всё такое. – Конспирация, – подсказал Хулио-Альберто.

– Вот, – радостно подхватил Хулио-Игнасио. – Но войдите же в положение матери, у которой похитили дитя.

– Какой матери? – не на шутку струхнул под упорным взглядом сумасшедшего Балабанов.

– Дитя у Марианны похитили, – солидно кашлянул Хулио-Альберто. – Давно уже, лет двадцать назад. Так вот мы и подумали, а не является ли этот ваш негр Гонолупенко сыном нашей Марианны. Папа у Марианниного ребенка тоже был негром. – Но позвольте, – возмутился чужому нескладному бреду Балабанов. – Гонолупенко уже за тридцать, а вашему младенцу сейчас двадцать.

– А говоришь, не Коломбо, – обидёлся старик. – Сразу, ядрёна вошь, всё просёк. Я предупреждал Алика, что Гонолупенко, это не наш Хуанито, а он, вишь, упёрся и ни в какую. Аналитик хренов. Расстроил женщину. А других негров у вас нет? – Нет, – твёрдо сказал Балабанов, решивший, что с психами надо разговаривать на их языке. – Виденный вами негр вовсе не сержант и не Гонолупенко. Он Стингер, известный всему миру певец. А к нам он прибыл, чтобы с нравами аборигенов познакомиться. Хотел инкогнито побыть, да где там, у нас Стингера каждая собака знает. Разоблачили его и позвали на телевидение. Завтра па ящику смотрите.