Наталья Резанова - Не будите спящую принцессу

— Или некий портной получал арбалетную стрелу промеж глаз...

— Довольно! Я повторяю: сами мы не справимся. Здесь требуется специалист.

— А я, по-вашему, кто?

— Я не хочу обидеть вас, но, думается мне, теперь понадобится нечто большее, чем вынос пьяниц из «Ушастой козы».

— Полагаете, мне в жизни только этим приходилось заниматься?

— Отнюдь. — Бургомистр устало потер переносицу. — Но, честно говоря, кто вы, сударыня?

Я подумала, что он начнет выяснять мое происхождение, но вопрос касался моего нынешнего статуса.

— Вы — частное лицо, исполняющее поручения других частных лиц, либо, время от времени, поручения городского самоуправления. А нам понадобится некто, наделенный властными полномочиями.

— Так наделите меня ими! Господин Вассерсуп, я понимаю, что при отсутствии полицейской службы в Киндергартене вести расследование будет трудно. Но, уверяю вас, мне приходилось справляться с не меньшими трудностями.

— Хватит споров, милитисса Этелинда. — Оказывается, он помнил имя, прописанное в документах. — Они бесполезны и беспредметны. Нынче на рассвете я с нарочным отправил письмо в Букиведен, с просьбой прислать дознавателя. Ибо чует мое сердце, дело это — не местного масштаба.

Он был прав. А я неправа. Но мы оба еще об этом не знали.

Дознаватель из Букиведена прибыл раньше, чем ожидалось. Очевидно, преступление сочли экстраординарным даже по меркам столицы герцогства. За это время я успела проверить лишь сведения, относящиеся к вдове Остгот. Она не солгала. Ее присутствие на свадьбе в деревне Феферкухен, что к северу от Киндербальзама, подтверждалось. И вернулась она в указанный ею срок — тому были свидетели. Это, по некоторым размышлениям, не освобождало ее от подозрений. Она могла передать свой ключ кому-то заранее, либо сделать с него копию.

Что касается самого убиенного, то много выяснить о нем не удалось. В основном, услышанное лишь подтверждало то, что я узнала в ту роковую ночь. Он был нелюдим, экономен, чтоб не сказать скуп — по моему разумению, для такого дома, как у Шнауцера, нужен был значительный штат прислуги, а он обходился одной Гунной. Но в Киндергартене подобную скромность привычек одобряли. Свыше пяти лет назад он отошел от дел, продал долю компаньону и жил на проценты с капитала. Был прихожанином храма Присноблаженного Фогеля (где, кстати сказать, хранилась наиболее почитаемая святыня города — икона «Трудное Детство Присноблаженного», якобы перворимского письма). Дом Профанаций Шнауцер покидал лишь для того, чтоб посетить церковь, или направляясь на обед к кому-либо из именитых горожан. Праздники посещал избирательно, поэтому, например, на состязаниях стрелков его не было. Он считал этот обычай чересчур легкомысленным. В целом же ничего порочащего о нем не было известно. Супруга его умерла больше двадцати лет назад от воспаления легких — пользовал ее еще отец доктора Обструкция. Во второй брак Шнауцер не вступал. Он не пил (во всяком случае, никто не видел его пьяным) и не играл даже в самые невинные игры, что были разрешены в Киндергартене. И, уж конечно, никаких иных пороков за ним не числилось.

— Правильный, очень правильный был человек, — сказал мне преподобный Суперстаар, ректор церкви Присноблаженного Фогеля. — Строг, конечно. Пустопорожнего времяпрепровождения не признавал. Легкомыслия не терпел ни в ком — ни во взрослых, ни в детях.

— И в детях?

— Да, да. При нем дети на церковном дворе баловаться не смели. Он это сразу пресекал и родителям советовал никогда не забывать: «Жалеешь розгу — портишь младенца!».

— Он и собственных детей так же воспитывал?

— О, разумеется. Господин Шнауцер был человеком твердых принципов. Но его сыновья... Стен и Блок... они не оценили отцовской заботы. Сбежали из Киндергартена и больше не возвращались. Такая неблагодарность!

Услышанное мне не понравилось. Совсем не понравилось. Хотя мне попадались дети, которых, безусловно, можно и даже нужно было сечь, в целом я подобные методы воспитания считала непродуктивными. И, возможно, на месте Стена и Блока я бы и сама сбежала из отеческого дома. Но еще больше мне не понравилось то, что сыновья Шнауцера при таком раскладе выглядели самыми подозрительными из подозреваемых.

«Ни разу не возвращались, говорите? Да за пятнадцать лет человек может так измениться, что папа родной не узнает. А сосед — там более».

Но, чтобы выяснить местопребывание Стена и Блока Шнауцеров, мне пришлось бы уехать из Киндергартена. А я не хотела этого делать, пока не приедет столичный дознаватель.

И он прибыл.

Я не присутствовала при его встрече с отцами города, однако некоторые сведения сообщил мне Пулькер за рюмкой вишневки в «Ушастой козе». Он рассказал, что дознаватель приехал не один, а в сопровождении трех полицейских приставов. Фамилия дознавателя была ван Штанген, а спутники его звались Вайн, Вайб и Гезанг. Всем им определили казенную квартиру при ратуше.

Еще Пулькер рассказал, будто первое, что пожелал сделать ван Штанген — это осмотреть тело жертвы. Поскольку сыновья покойного так и не приехали, похороны были отложены, и останки Шнауцера так и хранились на леднике в подвале лечебницы.

Действия были правильные. Но почему ни Вассерсуп, ни ван Штанген не позвали меня? Уж Вассерсуп знал, что я в обморок не грохнусь. И не тело мне нужно было видеть, я достаточно насмотрелась на него на месте преступления. Но мне любопытно было бы выслушать мнение столичного специалиста. Или городские власти всерьез вознамерились отстранить меня от дела?

Раз так, я решила к ван Штангену не ходить. Не то чтоб я обиделась. Но иногда выжидание оказывается наилучшей тактикой.

И она себя оправдала.

Ван Штанген сам пришел ко мне.

Это тоже был правильный человек. По крайней мере, внешне. Правильный костюм тонкого сукна, не кричащий, но и не старомодный. Правильные черты лица: широкий лоб, четкие брови, тяжелый подбородок. Только нос подкачал, прямо скажем, мелковат он был в сравнении с прочим — крупным и мужественным (я продолжаю про лицо, не подумайте дурного). Но не мне, с переломанным шнобелем, критиковать чьи-либо носы.

Он появился в моей конторе без стука, благо дверь была не заперта. И без приветствия.

— И что это за слово такое «КОП»? — спросил он.

Данное слово было написано на вывеске, украшавшей входную дверь.

— Название моей конторы. — Уточнять, что сие сокращение означает «кругом одни принцессы» и служит напоминанием о моих прежних приключениях, я не стала.

— Коп, милица... что за варварская терминология.

— Милиса, — поправила я. — А точнее — милитисса.

— Неважно.

Заметно было, что ему это и впрямь неважно.

— Я тут на днях еще один термин выдумала для местного употребления. «Шерриф». От слова «шерри».

Шутки он не поддержал. Следовательно, пора было переходить к официальной части.

— Господин ван Штанген, если не ошибаюсь?

Он кивнул.

— Не любезный вы человек, сударь.

— А вам, коль занялись неподходящим для женщины ремеслом, и не следует ожидать, что с вами будут любезны.

Если он рассчитывал, что я оскорблюсь, то напрасно. Слыхивала я в свой адрес такое, в сравнении с которым это было лепетаньем майского ветерка. Но, возможно, ван Штангену и это было неважно.

— Состояние дел с охраной правопорядка в Киндергартене, — продолжал он, — запущено до немыслимой степени. Немудрено, что здесь происходят чудовищные преступления. Вместо того, чтоб заниматься созданием городской стражи, бургомистр нанимает какую-то подозрительную женщину...

— Отчего же подозрительную? Я представила документы.

— Видел я эти документы. Они весьма сомнительны с любой точки зрения. И только безграмотные провинциальные чинуши могли решить, что они дают вам какие-то полномочия на охрану правопорядка как в этом городе, так и в любом другом.

«Вот так, сударь мой Вассерсуп. Нужен был тебе столичный дознаватель, не хотел ты довольствоваться моей помощью, получи теперь заслуженную благодарность, безграмотный чинуша».

— Что же до вашей так называемой связи с орденом гидрантов, — мэтр ван Штанген последовательно гнул свою линию, — то должен вам сообщить, что орден Гидры Имперской не имеет в Великом герцогстве Букиведенском своих крепостей, приоратов и капитанств, а следовательно, всякие действия от его имени на территории герцогства не имеют законной силы. Более того, у меня есть сведения, что орден в последнее время лишился милости его императорского величества, и не исключено, что сборище сомнительных авантюристов, транжирящих средства из императорской казны на неизвестные цели, будет распущено.

«Вот так, благородный граф Бан из Динас-Атаса и подчиненные ему гидранты. Нужно было вам становиться спасителями цивилизации от сил Тьмы, стражами Запада и прочими хранителями устоев — получайте теперь заслуженную благодарность, сомнительные авантюристы и растратчики».