Александр Экштейн - Лунные бабочки

— Остроум, — буркнул носильщик, ставя сумку на тележку. — Могли бы и сами сумку донести, не велика тяжесть.

— Я не штангист, — отпарировал Степа.

Где-то на половине пути, возле игральных автоматов нижнего зала вокзала, их остановил патруль из четырех человек и разозленно-мстительного вида мужчина, в котором Игорь и Степа узнали соседа по купе, подсевшего к ним в Туле.

— Они мне сразу подозрительными показались, — радостно сообщил патрульным мужчина, — ханурики и аферисты. — Он кинулся на ошеломленного Игоря и схватил его за грудки. — Сумка тебе моя понадобилась, скотина!

— Очумел, джейран припадочный, — рассердился Игорь, отталкивая от себя мужчину обеими руками. — Идиот по жизни, что ли?

Мужчина от толчка отлетел к тележке меланхолично отстраненного от конфликта носильщика, перелетел через нее и, ударившись затылком о ногу проходящей мимо женщины, остался лежать, с негодованием глядя на патрульных. Переглянувшись, патрульные окружили Игоря, и старший отстегнул от пояса наручники.

— Я сразу заметил, — вдруг вмешался татарский москвич и гордо выпятил грудь с бляхой. — Они меня хотели до Бутова зафрахтовать за пятнадцать рублей. — Видя, что дело у клиентов безнадежное, он помогал милиции вдохновенно. — А глазами так и бегают.

— Да что тут творится? — возмутился наконец-то Степан. — В чем дело?

— Не знаешь, да? — радостно задал ему вопрос поднявшийся с пола мужчина и замахнулся на Игоря: — У-у, ворюга!

— Пройдемте, — защелкнулись наручники на Игоре и Степе, — там разберемся.

Задержанных повели в отделение. Носильщик, бурча под нос ругательства, толкал тележку в том же направлении. Зловредный мужчина следовал в фарватере. В отделении, в дежурной комнате, было холоднее, чем на улице.

— Воры? — спросил дежурный следователь у старшего патрульной группы и, не дожидаясь ответа, задал еще один вопрос: — Перепутали сумку или внаглую свистнули?

— Внаглую перепутали, — вмешался мужчина, стараясь во что бы то ни стало сыграть главную роль в расследовании.

— Они мне сразу показались особо опасными рецидивистами, — продолжал меланхолично свидетельствовать против своих клиентов носильщик. — До Бутова им на тележке за пятнадцать рублей, а там по голове бы дали, ограбили и все бы забрали.

— Что было в вашей сумке? — обратился дежурный лейтенант к зловредному мужчине.

— Значит, так, — мужчина облизнулся, — аккумулятор на «ГАЗ-31», носки шерстяные, семь пар, восемь банок варенья из абрикосов, водка, четыре бутылки, еще один аккумулятор на «ГАЗ-31», вобла, шесть штук, четыре гаечных ключа на четырнадцать-семнадцать, ватрушки домашние, надкусанные, две штуки, и костюм мужской, пятьдесят второго размера, полушерстяной лавсановый, одна штука.

— Серьезная сумка, — буркнул Игорь и решил из принципа не говорить о своих связях с Московским уголовным розыском. Судя по лицу Степана, он тоже впал в принципиальное состояние.

— А что в вашей сумке? — обратился к Игорю и Степе дежурный, и те озадаченно переглянулись. Если разобраться, в смысле придраться, в сумке у них присутствовало некоторое отклонение от закона. Поэтому Игорь немного замешкался и этим вызвал бурный восторг потерпевшего.

— Не знает! — зашелся мужчина в радостной истерике. — Ханурик подлый!

Мужчина вновь кинулся на Игоря, и тот двинул его плечом в грудь. Мужчина отлетел к злополучной сумке, стоящей возле угрюмого носильщика, и, вторично перелетев через нее, ударился головой о ногу меланхоличного начальника вокзальной тележки. Патрульные, переглянувшись, подошли и сняли с Игоря и Степы наручники.

— В Бутово, — не замедлил очнуться носильщик. — Чтобы, значит, там голову отрезать и в кусты ее бросить.

— Так что у вас в сумке? Не знаете?

— Признавайтесь, признавайтесь, ворюги вокзальные, — услышал Игорь знакомый насмешливый голос. — Небось оружие, наркотики и золото?

Ласточкин должен был их встретить, но поезд пришел раньше времени. Сейчас он стоял в дежурной комнате и подмигивал Игорю.

— Ладно. — Степе понравилось приключение. — В сумке лежат семь килограммов балыка осетрового, приобретен на рынке, восемь вяленых чебаков, выловлены и завялены мною, три банки икры черной, паюсной, приобретены у рыбаков. В Москве это нарушение, — объяснил он, — а у нас в городе — святое дело и образ жизни…

— Вот ты где, олух царя небесного! — ворвалась в дежурку проводница вагона, в котором ехали Игорь и Степан, и с размаху двинула пострадавшего в зубы. — Ты что в своей сумке вез, которую ко мне поставил? Из-за тебя у нас обыск в поезде был.

Оказывается, мужчина, из-за занятости багажных мест, попросил за тридцать рублей поставить сумку в служебном купе, по мере продвижения поезда к Москве забывая об этом. При виде сумки таганрогских оперативников, точь-в-точь совпадающей обликом и объемом с его сумкой, он возбудился, и получилось то, что получилось. А при виде его сумки в купе проводницы на аккумуляторы возбудилась служебная собака, обходящая вместе с патрульными опустевшие вагоны.

— Ребята хорошие, — без всякого напряжения и паузы перестроился татарствующий москвич-носильщик, — с юмором. До Бутова хотели на моем коне проскакать. А что? За десять сотенок я бы и в Бутово отвез. А этот, — он кивнул в сторону поникшего от удара проводницы мужчины, — я сразу понял, что дурак и вдобавок ко всему умственный эпилептик. С вас пятьдесят шесть рублей, — резко приступил к расчету носильщик, глядя почему-то не на Игоря и Степана, а на Ласточкина. — Они гости столицы, а вы их встречаете, так что платите, — объяснил он удивленному Ласточкину.

Игорь и Степа приехали в Москву на время отпуска, но по делу. Впрочем, насчет своего отпуска они не строили никаких иллюзий и отлично понимали, что по окончании «дела» в Москве сразу же закончится и отпуск. Самсонов таким образом убивал даже не двух, а трех зайцев: во-первых, дал отпуск, целую неделю, проявил, можно сказать, отцовскую заботу о подчиненных, пошел навстречу двум лучшим оперативникам, во-вторых, они во время отпуска поработают в Москве, как-никак друзья в МУРе, и попытаются выяснить обо всех случаях, связанных с похищением людей для криминальных медицинско-научных целей, ибо что-то похожее стало происходить в городе и области, а в-третьих, не надо на это оформлять никаких командировок и делать официальные запросы. Отпуск, он ведь и в России отпуск.

— Давайте я третьим поеду, — предложил свою кандидатуру на «отпуск» Слава Савоев. — Я в Москве хорошо ориентируюсь, да и в отпуске уже три года не был.

— Ты с ума сошел, Савоев, — отмахнулся от Славы Самсонов. — Я что, самоубийца, по-твоему? Ты хотя бы представляешь? Ты и Москва! Это же международный скандал. А в отпуск пойдешь через несколько месяцев, в январе, одним словом. Там кое-какие нити к нам из Якутии тянутся, поедешь, проверишь. Они как раз к зиме более отчетливо должны проявиться.

— Ничего себе! — В отделение милиции Курского вокзала вошел Саша Стариков. — Ты же сказал, — он сердито смотрел на Степу Басенка, — что прибытие поезда в 18.40, а сейчас только 18.00. Вы на такси впереди ехали?

— Я сам удивляюсь, — пожал плечами Степа, здороваясь с другом. — Расчет-то на опоздание, а он раньше на час десять приехал, видимо, остановки проскакивал. Знакомься, — Степа показал на Игоря, — старший инспектор уголовного розыска Игорь Баркалов, наш таганрогский капитан.

Саша Стариков пожал руку Игорю, и тот показал ему на Ласточкина:

— Знакомьтесь, Алексей Ласточкин, ваш московский капитан.

— Да знаю я его. — Саша кивнул головой оперативнику и подхватил злополучную сумку. — И знаю, что в этой сумке. — Он насмешливо посмотрел на Степана.

— Что? — не разобрался в ситуации Степа, удивленно глядя на Сашу Старикова.

— Блины для штанги, вот что, — ответил Саша и быстрым шагом направился к выходу с вокзала.

Однокомнатная квартира Саши Старикова, после того как там были установлены две раскладушки, стала напоминать комнату общежития с неестественными для нее атрибутами изоляции: ванной, туалетом и кухней.

— А вид какой! — Саша отодвинул на окне штору, предлагая Игорю и Степе полюбоваться. — Такое только в Москве можно увидеть.

Вид действительно оказался потрясающим. С той Стороны окна была решетка из толстенной, покрашенной в черный цвет, арматуры, а далее везде крыша, по которой ходили кругом, искоса поглядывая друг на друга, два разухабистой внешности кота, рыжий и палевый. Крыша оканчивалась поднимающимся над ней забором с колючей проволокой и углом безоконного мрачного здания.

— Крыши Монмартра. — Степа решил придерживаться романтической точки зрения и сразу же предложил совет по реконструкции: — Ты сюда земли наноси и деревья посади.

— Да-а, — сказал подошедший Игорь, — из нашего окна… — Он задумался.