Андрей Гребенщиков - S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов

По бронежилету текут эритроциты. Что за на?!. А, ухо оторвало. Ну, ничего, до реанимации заживет.

Скорее во второй ангар. Там тоже вроде какие-то показательные выступления.

Urban skiing. Ага. Тоже экстрим?

А то!

Лариска недовольно шипит.

А я проталкиваюсь поближе к полигону, смонтированному из железных труб, керамики и полимерных щитов. Внимательно слушаю вопли комментатора.

«Уважаемые самураи! Господа офицеры! Сейчас спортсмен из Канады продемонстрирует вам фигуры высшего пилотажа! Обратите внимание на эти чудеса ловкости!»

Да уж, эффектно, впечатляет. Толпа безумствует — восторг, признание. Белобрысый гигант выделывает нечто неимоверное. Он прыгает! — высоко! — через контейнеры утилизаторов радиоактивных отходов и скользит по причудливо выгнутым перилам. Приземляясь на рейл, канадец слегка приседает, амортизируя коленями. Канты как наждак зачищают рейл, кажется, что вот-вот из-под лыж полетит стружка — противный скрежет бьет по ушам похлеще ударной волны.

«Великолепно!»

Зрители ставят оружие на предохранители — высшая степень признания! — стягивают бактерицидные перчатки и рукоплещут. И я ставлю и тоже хлопаю в ладоши; что я хуже других или пацифист какой?

«Захватывающе!»

Блондинчик на мгновение зависает в воздухе. Блики ослепительной улыбки прошибают мои защитные светофильтры. И тут же канадец падает на заостренные куски арматуры, оттуда перепрыгивает на бензопилу, проскальзывает меж раскаленными струями металла.

И все это без бронежилета — шелковая майка на голом пузе да на ляжках штаны безразмерные! Ужас! Кошмар!

Настоящий экстрим!!!

Толпа не дышит.

Лариска тоже.

Комментатор щебечет о каких-то блайндслайдах и ноуз-прессах. В общем, ругается как прапорщик аэромобильных войск. А я…

А по мне стреляют. Попадают, естественно, в Лариску. Она недовольна, и ее можно понять:

— Платье! Платье порвали, сволочи! Не прощу, контужу!

И завертелось. Хотели как лучше, а получилось не по-детски — таки поймал я очередь, что называется, кишечником. Ничего, до свадьбы заживет. Обидно только, что на соревнования по фуллконтактному фристайл-до Лариска меня не пустила.

— Федор, домой!

И поволокла к лимузину. Который всепогодный и повышенно проходимый. В прямом смысле поволокла. Взвалила на плечо — и вперед. А я как бы парень немаленький: сто кэгэ живого веса и никакого жира, сплошная кость без мозгов да мышца без прожилок. На мне еще и бронекомплект модный — три центнера с гирькой! Да навешано амуниции всякой, чтобы на пару суток автономного боя хватило и на салют осталось. Тяжело моей подруге, ой как тяжело…

Вот и закончился праздник.

Эктрим-шоу, эх.

Живут же люди! Индивидуальности! Испытывают себя, занимаются опасными видами спорта! Не то что некоторые вроде меня!

А теперь что? Известно что: ночку в реанимации перекантуюсь, а с утра, с понедельника то есть, опять быт и опять рутина. Убийства заказные, разборки всякие ядерные. Там наймешься повоевать, здесь в каратели завербуешься… Скучно, неинтересно, все как у всех, все как у людей. Изо дня в день одно и то же: кровь, вопли раненых, пыточные подвалы. Устаешь, как собака. Как волкодав. По кругу, цикл, чтоб его: работа — дом — работа. Каждого пятого к шведской стенке, да кто ж так насилует, дайте батьке помародерствовать…

Да уж, это не экстрим-шоу — это обычная жизнь, будни.

А Лариска, она… Она же киборг, ага. И губы у нее резиновые. Без подогрева. Потому и целоваться с ней… Н-да…

А куда деваться? Надо, Федя, надо…

В бункере стоял запах еды и патронов.

«А еще говорят, что деньги не пахнут!» — хмыкнул Лузер, поправляя на плече лямку рюкзака и жадно поводя носом. К сожалению, запах был хоть и манящим, но не сложным. Ни тебе желанных пряных ноток антибиотиков и благородной горечи спиртяшки в «сердце», ни уловимых лишь редким ценителем отголосков противогазных фильтров в шлейфе…

Как бы там ни было, а сумрачное, небритое лицо побиранца, украшенное восемнадцатью живописными шрамами, озарил робкий луч улыбки. Впервые с того момента, когда «берцы» Лузера оставили первый отпечаток в непролазной грязи Голимых болот.

С удовольствием прислушавшись к сладострастному похлюпыванию смертоносного офисного планктона на чугунной двери бункера снаружи, побиранец щелкнул рычажком налобного фонаря.

«Ага! Таки да, патроны. Цинков сорок, — отметил тренированный глаз профессионала. — От „Калашникова“, вестимо. А там что в углу? Неужели…»

С ящиков в означенном углу с глухим рычанием взмыла корявая тень. Но Лузер в этот момент уже выдернул из наспинного крепления верные уиллы и упал на колено. Короткое древко — в пол, три отточенных лезвия — аккурат под грудину зомбаку. P-раз! С коротким хеканьем перебросив через себя издыхающую тварь и тут же забыв о ней, побиранец оперся на верное оружие и продолжил осмотр.

«Ага! Тушеночка! Разлюбезная моя тухлятинка довоенная! Всю бы сожрал, да бог велел делиться с ближним. Вот и поделюсь с заклятым другом-Снусмумриком. Он, падлюка рыжая, прямоходячая, звания честного побиранца не заслужившая, в прошлом месяце у меня целых три РГД-5 в карты выиграл и еще „Playboy“ заветный за март 2011-го — пускай теперь животом помается!»

В красках представляя себя сладостные картины мести, Лузер прошелся взад-вперед перед ящиками, нежно поглядывая на маркировку «Made in USSR». Русским он, конечно, был не вполне (о чем немало сожалел, особенно — выпив), зато твердо знал: если те делали что-то для себя, да еще во времена Предпоследней Империи — в качестве можно не сомневаться. Несколько незабываемых дней обидчику были гарантированны.

«Да и вообще, эти тру рашнз — уникальные парни! Конечно, именно благодаря им в конечном счете и произошел Трындэй (угадайте, кстати, кто словечко изобрел?). Но и в том, что человечество в конечном счете не вымерло напрочь, тоже немалая заслуга именно их. Взять хотя бы те же уиллы, — мозолистая ладонь побиранца, затянутая в тактическую перчатку, любовно огладила навершие трезубца. — Кто его знает, отчего изготовить эту смертоносную для любого зомбака хрень не способен ни американский smith, ни немецкий schmied, ни французский forgeron, ни даже еврейский נפח, а только русский коузнетц? Правда, иные говорят, что изготовить — это только полдела. А вот напитать металл особой витальной силой, губительной для серой плоти зомбаков, заставить его рдеть ярко-алым безо всякого горна, одним только тихим, незлобивым словом… И вообще, они, говорят, даже в метро живут!»

Лузер покачал головой, вернул уиллы на место и принялся набивать рюкзак оружием возмездия, тихонько напевая:

Так случилось, что Лузер оказался распоследним побиранцем на чертову прорву миль. С недавних пор все его братья во мародерстве рано или поздно начинали слышать Зов. Именно он, таинственный, загадочный и неумолимый Зов, настигал этих суровых парней, где бы они ни находились, срывал с места и гнал неведомо куда. Говорили — прямо к истокам речки Сподвыперти. Да-да, той самой, что по одной только причине — взрыву на ее берегах (устроенном, разумеется, тру рашнз и, разумеется, по пьяни) какой-то особо безумной пакости, — навсегда стала круче и Волги, и Нила, и самой Амазонки-матушки. Так вот, а оные, значит, истоки берут начало в Голимых болотах. Посреди которых, на малом острове, высится несокрушимое НПО «Биосвет». А вокруг-то, вокруг: и всевдоплотей, и лжетуш, и экс-тел и даже планктона офисного, всегнуснейшего — видимо-невидимо. Ну и зомбаки, понятное дело, куда ж без них? Во главе то ли с грозным Джорджромерою, то ли с самим Увеболлом. И, значится, кто сквозь эти орды адские прорвется да на территорию НПО попадет, тот… А хрен его знает, что тот. Ибо никто еще не попал.

Лузер — хотя тогда он звался совсем не Лузером, а вовсе даже Виннером — был младшим в команде «Фо-ер»: лысый Хантер, мощный Грейдер, ушлый Швондер и он. Второй из вышеназванных молодцов (он же вожак команды) очень любил ворваться в какое-нибудь убогое поселение, патриотично расстреливая воздух из «НК MG4» и честно предупреждая всех воплем: «Achtung! Feuer!!». Смекалистые поселенцы тут же прятались, кто куда, не забыв оставить на видном месте алкоголь, закуску и баб посимпатичнее. Не жизнь, а сказка!

К сожалению, этой самой сказке в один прекрасный летний день, а точнее, ночь пришел конец: заснув среди друзей и побратимов, Виннер пробудился в одиночестве. Трое из четырех «ер» разом услышали Зов и убрели в радиоактивный туман, не сказав младшенькому последнего «Прости!».