Терри Пратчетт - Понюшка

Среди подушек всплыла Сибилла со словами:

— Ты в отпуске, дорогой.

То, что нужно есть в отпуске, по выходным и по праздникам так же включало яичницу из двух яиц, точно как Ваймс любил и сосиску, но только не бекон, что, несмотря на «праздник», считалось грехом. Однако поданный кофе был густым, черным и с сахаром.

— Ты хорошо спал, — отметила Сибилла, когда Ваймс набросился на неожиданно щедрый дар.

— Что ты, дорогая! Уверяю, даже глаз не прикрыл! — возразил он.

— Сэм, ты храпел всю ночь! Я слышала.

Превосходное чувство бракосохранения Ваймса-мужа, предостерегло его от дальнейших комментариев, кроме:

— В самом деле? Храпел? Прости, пожалуйста.

Сибилла разобрала кучку конвертов в пастельных тонах, которые были приложены к подносу.

— Так-так, новости уже разнеслись по округе, — сказала она. — Герцогиня Сантимент приглашает нас на балл. Сир Генри с леди Увяданс приглашают нас на балл, и лорд и леди Вислопалец - да! Тоже, приглашают нас на балл!

— Ух ты, — сказал Ваймс. — Какая куча…

— Даже не начинай, Сэм! — предупредила супруга, и Ваймс покорно закончил:

— … приглашений? Ты же знаешь, дорогая, я не умею танцевать. Я просто топчусь на месте и наступаю тебе на ноги.

— Ладно, в основном их устраивают для молодых людей. Ясно? Люди приезжают на лечебные воды в Ветчину - на - Ржи. Это совсем рядом, дальше по дороге. А на самом деле, вся затея для того, чтобы выдать дочек за подходящих джентльменов, а означает балл, череда бесконечных баллов.

— Ну с вальсом я еще справлюсь, — признался Ваймс. — Там все дело в счете, но ты же знаешь, я никогда не сумею все эти галопы, вроде «Раздень Вдову» или «Эй Гордон».

— Не бойся, Сэм. Большинство мужчин постарше просто находят себе местечко в сторонке посидеть, выкурить трубку или нюхнуть табаку. Матери заняты поисками женихов для своих дочерей. Я надеюсь моя старая подруга Ариадна найдет подходящую партию своим дочкам. У нее шестеряшки, что бывает очень редко. Конечно Мавис очень набожна, а здесь есть молодой священник, который как раз ищет себе супругу, но прежде всего приданное. Эмилия - симпатичная, блондинка, прекрасный повар, но сильно смущается своего огромного бюста.

Ваймс уставился в потолок.

— Подозреваю, эта не столько найдет себе жениха, — предсказал он, — сколько жених сам ее найдет. Называй это мужской интуицией.

— Так, потом идет Флёр, — продолжила леди Сибилла, не поддавшись на уловку. — Она, как я понимаю, сама делает небольшие милые шляпки. И, э, Аманда, кажется. Которая почему-то очень интересуется лягушками, хотя, возможно, я не верно поняла ее мать. — Она мгновение подумала, и добавила: — О, и Джейн. Довольно странная девочка, судя по словам ее же матери, которая не знает, что из нее выйдет.

Незаинтересованность Ваймса в подробностях жизни чужих отпрысков не имела пределов, но он умел считать:

— А что с последней?

— О, это Гермиона. С ней есть сложности, поскольку она опозорила весь семейный род, по крайней мере на их взгляд.

— И как же?

— Стала дровосеком.

Ваймс секунду обдумал услышанное и сказал:

— Ну, дорогая, все знают, что молодой человек, располагающий[7] значительными зарослями леса, должен подыскивать себе жену, способную справиться с большим, э… внушительным…

Леди Сибилла резко его прервала:

— Сэм Ваймс, уж не собираешься ли ты сделать недопустимое замечание?

— Я решил, что ты сделала это до меня, — улыбаясь, ответил Ваймс. — Это так, признай, дорогая.

— Возможно, ты прав, милый, но лишь для того, чтобы не дать тебе произнести вслух. Все-таки ты герцог Анка и широко известен как правая рука Витинари, так что не повредит сохранять достоинство, не так ли?

Это было бы хорошим советом для жениха. Для мужа это было равносильно приказу, довольно строгому, поскольку он был сделан в деликатной форме.

Так что, когда сэр Сэмуэль Ваймс и командор Ваймс, а так же его светлость герцог Анкский[8] вышел из-за «стола», он был в приподнятом настроении. Как оказалось, прочие люди этого не разделяли.

В коридоре снаружи убиралась горничная, которая, едва увидев идущего навстречу Ваймса, с безумным взглядом повернулась к нему спиной и осталась стоять, пялясь в стену. Ее очевидно трясло от ужаса, так что Ваймс решил, что в подобных обстоятельствах явно не следует задавать вопросов, тем паче предлагать помощь. В ответ можно услышать вопль. «Может она просто стесняется», — решил он.

Но оказалось, что застенчивость заразна. За время своей прогулки по дому он встречал много других горничных с корзинами в руках, вытирающих пыль, подметающих, и каждый раз, едва он приближался к одной из них, она поворачивалась спиной и стояла, уставившись в стену так, словно от этого зависела ее жизнь.

К тому времени, когда Ваймс добрался до галереи с портретами предков супруги, Ваймс решил, что с него достаточно, и когда очередная юная мисс с чайником на подносе моментально сделала фуэте, словно балерина на музыкальной шкатулке, он спросил:

— Простите, мисс, я правда такой страшный?

Это ведь было лучше, чем спрашивать ее, почему она ведет себя столь неучтиво, верно? Так почему же, во имя всех трех богов, она рванула с места так, что остался только звон посуды по всему коридору? Среди всех прочих Ваймсов верх взял командующий Стражей. Герцог тут не годился, а гномий Хранитель Доски просто не подходил для подобной работы:

— Стоять на месте! Медленно положи поднос и повернись!

Ее занесло (действительно!) и, не отпуская крепко зажатый в руках поднос, она грациозно повернулась, аккуратно затормозила и осталась стоять, трепеща от страха, пока Ваймс не схватил ее за руку со словами:

— Как вас зовут, мисс?

Она ответила, старательно отворачивая лицо:

— Ходжес, ваша милость. Простите, ваша милость.

Слова сопровождал тихий звон посуды на подносе.

— Послушай-ка, — вновь обратился к ней Ваймс. — Я не могу спокойно думать под весь этот перезвон! Положи его аккуратно, хорошо?

Тебе не грозит ничего плохого, но я предпочитаю видеть того, к кому обращаюсь. Заранее спасибо. — Девушка с неохотой повернула к нему лицо.

— Ну вот. Мисс, э, Ходжес. Так в чем дело? У тебя же нет причины от меня убегать, верно?

— Прошу вас, сэр! — с этими словами девушка рванула в ближайшую обитую зеленым сукном дверь и заперлась изнутри. В этот момент Ваймс заметил, что прямо за его спиной стоит еще одна горничная, которая в своей темной униформе почти слилась со стеной, в которую пялилась. Ее выдавала только дрожь. Разумеется, она видела то, что произошло, поэтому он тихонько, чтобы не вспугнуть, подкрался к ней и сказал:

— Я не хочу, чтобы ты что-то рассказывала. Просто кивни или покачай головой, когда я буду задавать вопрос. Поняла?

Едва заметный кивок в ответ.

— Хорошо, у нас прогресс! У тебя будут неприятности, если ты со мной заговоришь?

Еще один микроскопический кивок.

— А есть вероятность, что будут неприятности оттого, что я заговорил с тобой? — Горничная находчиво пожала плечами.

— А у другой девушки? — Не оборачиваясь, невидимая горничная вытянула левую сжатую в кулак руку и, оттопырив большой палец, повернула его вниз.

— Благодарю, — ответил Ваймс своему невидимому информатору. — Ты была чрезвычайно полезна.

С задумчивым видом он направился обратно наверх, прошел мимо череды спин и чрезвычайно обрадовался, увидев по пути Вилликинса рядом с прачечной. Его слуга не повернулся к нему спиной, что было огромным облегчением.[9]

Вилликинс тщательно сворачивал рубашки с такой осторожностью и вниманием, с каким, возможно, отрезал бы ухо поверженного противника. Когда манжеты его безукоризненно чистого костюма слегка задирались, можно было разглядеть кусочек татуировок, но, к счастью, нельзя было понять - каких именно.

— Вилликинс, — обратился к нему Ваймс: — Объясни, почему у нас горничные с завихрениями?

Тот улыбнулся:

— Это традиция, сэр. А причина ее, как это часто бывает, чертовски глупа. Без обид, командор, но зная вас, я бы предложил оставить горничных вращаться, пока у вас есть хоть клочок земли. Кстати, ее милость с Сэмом-младшим в игровой.

Пару минут спустя Ваймс, после кучи проб и ошибок, наконец набрел на то, что, правда в довольно затхлом смысле слова, можно было назвать «раем».

У Ваймса никогда не было много родственников. Не многие люди были готовы признаться, что среди их отдаленных предков есть убийца. Все это, разумеется, было прошлым, историей, и очень удивляло новоиспеченного герцога Анкского, что новые учебники истории теперь восхваляли память о Старике Камнелице, стражнике, который обезглавил злобного коронованного ублюдка и принес неожиданный глоток свободы и справедливости. Сэм понял, история - это то, что делаешь ты сейчас. Лорд Витинари, просто на всякий случай, хранил связку ключей от оставшейся, как назло, от эпохи «царизма» и хранящихся в подвале целой кучи убедительных пыточных механизмов в идеальном, отлично смазанном состоянии. История, и правда, это то, что ты делаешь, и лорд Витинари делал с ней… все что хотел. Только что был ужасный цареубийца и вдруг волшебным образом исчез, как будто никогда его не было, вы, должно быть, ошиблись, никогда о таком не слышал… и появился трагически непонятый герой, Победитель Тирании - Камнелиц Ваймс, известный предок всеми уважаемого герцога божьей милостью Анкского, командора, сэра Сэмуэля Ваймса. История вещь удивительная. Она движется подобно морю, и Ваймса подхватило течением.