Ведьма на час (СИ) - Охитина Татьяна

Представив это, я разозлилась еще сильнее. В начале на него, потом на себя. Ведь сколько раз говорила себе не влюбляться в первого встречного.

— Уйди с глаз моих, — рявкнула я коту, едва тот попытался мне что-то сказать. А попытался он сразу, едва я зашла домой. — У меня нет настроения с тобой спорить.

Макарий благоразумно замолчал и ушел на кухню.

Злющая и голодная, я забралась к себе на второй этаж. Запнула ненавистные туфли под кровать, содрала платье, растрепала волосы и облачилась в старый халатик. Балы и мужчины — что может быть хуже!

Разве что чувство голода.

Стерев с лица килограмм косметики, оставленный там Куртиньей (тем более, что тушь все-равно потекла), я спустилась на кухню.

Запах, который оттуда доносился, сводил с ума. Все-таки у меня лучший в мире кот. Яишенка с колбаской, блинчики с медом и чашечка травяного чая — вот лучший способ забыть о горестях.

Поставив передо мной тарелку, кот уселся напротив и, подперев голову лапой, воззрился на меня со скорбным видом. И я не выдержала, рассказала ему о произошедшем все до мельчайших подробностей.

Макарий слушал молча, сочувственно кивал. А когда я закончила, вздохнул и произнес:

— А не пропустить ли нам по-рюмашке?

Мой кот — убежденный трезвенник. Если уж он такое предлагает… В общем, не отказалась.

Вскоре остатки тоски окончательно развеялись. Мы с котом настолько развеселились, что даже песню спели, про ромашки. А потом и про лютики, и про березку. Как раз выводили последний куплет, когда кто-то взялся ломиться в дверь. Да так настойчиво, будто хотел присоединиться.

Я открыла.

На пороге стоял судья. Точнее, двое судей, совершенно одинаковых.

— Макарий, мне больше не наливать, — обернувшись, крикнула я коту.

— О, настоечка! — из-за спины правого судьи выглянула Куртинья. Повела носом, — Мухоморовая, моя любимая! Макарий, душечка, ну-ка плесни, — ведьма живенько просочилась в щель между мною и дверным косяком. — Да не скупись, наливай полную, — послышалось уже из кухни.

— Можно нам войти? — вежливо поинтересовался судья. Тот, что справа.

— Зачем? — уперев руки в боки, поинтересовалась я, буравя его взглядом. Вообще-то я не определилась, кто из двоих более достоин этого взгляда, поэтому переводила его с одного на другого.

— Я думаю, между нами произошло недоразумение, — деликатно продолжил правый. Левый посмотрел на него осуждающе.

— Ну надо же! Она у тебя карету угнала, а ты с нею церемонишься!

— Позволь я сам во всем разберусь.

— Да чего тут разбираться! Эта ведьма, она…

— Знаете что, — рассердилась я. — Вы тут разбирайтесь покуда, а я пошла, — и захлопнула дверь перед их носом.

Дверь не захлопнулась — сапог правого судьи помешал это сделать.

— Анфиса, дорогая…

— Ты меня с кем-то путаешь, — холодно возразила я. — Это не я дорогая, а твоя ненагляная Эреника.

— Оставь в покое мою невесту! — воскликнул левый судья.

— Ах, уже и невеста! — я рассмеялась, глотая слезы. Быстро же он, однако. — Стоило раз увидеть — и все.

— Мало того, что ведьма, так еще и ревнивая, — левый судья скривил губы в усмешке. — Где ты такую откопал?

— Помолчи! — возмутился правый.

Я потрясла головой. В голове зазвенело.

— Что вам от меня надо? Зачем вы сюда пришли?

— Анфиса, нам надо поговорить!

— Не вижу смысла.

— И все-таки…

— Нет!

Позади меня послышались шаги, повеяло ядреным грибным духом. Я обернулась.

— Анфиска, ну сколько можно! — возмутилась Куртинья. Судя по масляному взгляду, бутылку они с котом приговорили. — Господин судья и его брат хотят прояснить ситуацию, а ты не даешь им слова сказать. Давайте уже, разбирайтесь и идемте пить… эээ… чай.

— Да чего тут разбираться, — встрял левый судья. — Ведьма решила, что я — это он, — палец указал на правого судью. — Но он — это не я, хвала небесам. Я бы никогда не полюбил ведьму, особенно такую странную.

— В каком смысле “странную”? — я уперла руки в боки.

— А такую, — левый судья сердито прищурился, — которая столь навязчива в своих ведьминских услугах, что людям спать по ночам не дает.

Я замерла, переваривая услышанное. От абсурдности происходящего голова пошла кругом, в глазах потемнело. Упускать возможность не стала — охнув, упала в обморок.

Свалиться на пол мне не дали — подхваченная сильными мужскими руками, я расслабилась и закрыла глаза.

— Вольдемар, имей совесть! Говорить такое о женщине непорядочно!

— Тибериус, очнись, она тебя околдовала!

— Никого я не околдовывала! — возмутилась я, приоткрыв один глаз. — Да я на него кучу антидота извела, между прочим! И еще одну бутылку отнесла утром, чтобы на балу его никто не опоил!

— Бутылку вы отнесли мне, госпожа ведьма, — ехидство в голосе левого судьи зашкаливало.

— Вот еще! — возмутилась я, устраиваясь поудобней. Для этого, чтобы не сползти, пришлось обнять правого судью за шею. Он возражать не стал. — Нужны вы мне, как же! Да я вас знать не знаю!

— Прости, Анфиса, я так вас и не познакомил. Это мой брат Вольдемар, — судья перехватил меня поудобней.

— Хм, — только и ответила я.

— Мне тоже крайне неприятно, — не остался в долгу братец. — От твоей ведьмы, Тибериус, одни проблемы. Выспаться не дала, девушку свою я из-за нее упустил, — он принялся загибать пальцы.

Судья в ответ рассмеялся.

— Вольдемар, не ходи вокруг да около, спроси у нее то, зачем пришел. Наверняка Анфиса знает.

— О чем это вы?

— Эреника. Где она живет? — через силу выдавил из себя братец.

— Что, она сбежала от вас, не оставив адреса? Как я ее понимаю! — не смогла удержаться я.

Братец побагровел, ноздри раздулись. Но он все-таки справился с собой.

— Так вы знаете, где ее найти?

— Знаю. Но теперь и вы ответьте на мой вопрос. Вы пили из той бутылки, которую я принесла?

— Нет конечно!

Я вздохнула.

— Плохо.

— Это еще почему?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌- Потому что вас приворожили.

— И кто же это сделал?

— Я. Точнее, мое зелье.

— Но я не пил из вашей дурацкой бутылки!

— Вот именно! Если б выпили, то не пострадали бы. Ладно, идемте, — я нехотя выбралась из рук судьи, — дам вам антидот, чтобы отпустило.

Смерив меня убийственным взглядом, братец перешагнул порог.

— А вот и гости дорогие! — воскликнула Куртинья, нарезая соленый огурчик. — Мы вас ждем-пождем…

Плеснув в кружку антидота, я привычно разбавила его водой и протянула страдальцу.

— Выпейте, пройдет. Может и не одна Эреника над вами сегодня постаралась.

— Что вы хотите сказать? — Вольдемар замер с кружкой у рта.

— Ну, приворотного зелья я продала много…

Братец вздрогнул и выхлебал содержимое в один глоток.

— Огурчик? — взмахнув вилкой, предложила старая ведьма.

— Нет, спасибо… А впрочем, давайте, — Вольдемар сел за стол, приняв у кота протянутую вилку. Мы с судьей заняли остальные свободные места.

Кухню наполнил звонкий хруст — огурцы у Макария в этому году получились на славу. Гости опустошили почти всю банку.

— Жаль, что это приворот, — первым нарушил молчание Вольдемар. — Она была такая удивительная. Красивая, трогательная. А какая у нее была улыбка, — он пригорюнился.

— Так может это… того? — сказала Куртинья, проиграв бровями.

— Что “того”? — насупившись, посмотрел на нее братец.

— Что-что, любовь! Анфискин антидот действует быстро. А ты вон, страдаешь. На-ко, съешь еще огурчик. Если не пройдет, поедем любовь твою разыскивать.

На кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь огуречным хрустом. Затем, отложив вилку, Вольдемар встал и вперил в меня горящий взгляд.

— Едем!

— Вот еще, — ответила я. — Ночь за окном. Виданое ли дело ночью к девушке в дом вламываться!