Владимир Пучков - На службе у Кощея

– Две тысячи! — выпалил визирь.

Муромец засопел и поднажал.

– Дурак! — не выдержал эмир. — Сто тысяч динаров и полцарства в придачу!

– Вот это другой разговор, — сразу согласился Илья. — Чувствуется человек с размахом! Короче, так! — Не обращая внимания на изумленного Яромира, Илья слез с седла и подошел к эмиру.

– Мои условия такие: вся Кумария входит в состав великого княжества Лодимерского, на правах автономной волости. Ты, конечно, останешься эмиром. Это само собой. Но верховная власть принадлежит нашему царю! Это и нам спокойней, и тебе выгодней! Впрочем, ты можешь не соглашаться. Море у нас большое, глубокое, сей же час скормим тебя рыбам! Ась?! Кстати, долго думать не советую. Скоро приедем, а там... — Муромец даже закатил глаза, чтобы понаглядней изобразить, что будет «там». Один этот жест пронял эмира до костей.

– Согласен! — махнул он рукой и огляделся в поисках бумаги и чернил.

И тут Бендер-бей проявил должную сноровку. Он опять открыл свой заветный ящичек, извлек несколько листов гербовой бумаги, ручку и баночку чернил.

– Пожалуйста, ваше величество!

Эмир макнул перо в чернила и задумался.

– Да ты не думай, — посоветовал ему Илья, — больше думаешь — хуже напишешь! Ты вот что... Я тебе сейчас буду диктовать, а ты пиши!

Эмир, приоткрыв рот, посмотрел на богатыря, послушно кивнул головой и приготовился писать.

– Та-ак! — произнес Муромец. — Значит, так! Сверху название: «Акт о безоговорочной капитуляции»... Написал? Поставь точку. Дальше... «Я, эмир кумарский, признаю свое поражение и отдаю себя на милость царю Дормидонту. А также выплачиваю богатырям Илье Муромцу и Яромиру сто тысяч динаров в качестве возмещения морального ущерба». Написал? Теперь поставь дату и подпись. Вот так. Молодец! — Он выхватил листок с еще непросохшими чернилами, помахал им в воздухе и, аккуратно свернув, спрятал в карман.

– Теперь можешь быть спокоен. Царь у нас добрый, тебя не обидит!

Вместо ответа эмир потряс головой.

– Эх, покумарить бы!..

– Это в момент! — сказал визирь, доставая откуда-то из бесчисленных складок халата кисет и трубку.

– Отставить! — рявкнул Муромец. — И так дышать нечем! Изнутри решили взять? Не выйдет! Приедем на место — кумарьте сколько хотите, а сейчас, если приперло, вон там настоечка осталась! Она хорошо оттягивает!

При виде настойки кумарские владыки загрустили, но ненадолго. Разыграв остатки араки, они повеселели, затянули какую-то песню, но, утомленные бессонной ночью, уснули.

– Давай-ка, Яромир, покрути! — Илья смахнул с лица пот. — Надоело, честное слово, дай хоть у руля постоять!

– А с курса не собьешься? — насторожился Яромир. — Я уж вроде как пристрелялся!

– Не собьюсь, — отмахнулся Муромец. — Ты же знаешь мое чутье! Я, как кошка, за тыщу верст свой дом учую!

Яромир вздохнул и уселся за педали. Между тем уже рассвело, вода в иллюминаторах просветлела и снова стала нежно-голубой, пронизанной солнцем.

Мимо с поразительной быстротой мелькали рыбы, они даже не успевали удивиться, что это за диковинный зверь мчится в голубых безднах моря? Правда, некоторые из них не успевали увернуться и громко шмякались о борт корабля, грозя пробить в обшивке дыру и затопить судно.

Яромир с тревогой прислушивался к каждому такому удару, а вот Илье Муромцу все это было, как говорил Добрыня, по барабану!

В какой-то момент вода изменила свой цвет и из голубой стала мутно-зеленой, но друзья не обратили на это внимания. Илье было не до того: он усиленно вертел штурвал, словно участвовал в гонках по пересеченной местности. А Яромиру тоже отвлекаться было некогда: он как сумасшедший наяривал, сидя в велосипедном седле и нажимая на педали, дабы не осрамиться перед Ильей. Забеспокоился только изобретатель. Пару раз он приникал к окну, озадаченно мотал головой, но, в очередной раз глянув на богатырей, предпочитал отмалчиваться.

Вскоре и совсем стало темно. Один раз по стеклу клешней процарапал речной рак, откуда-то вынырнул кусок тины и зацепился за обшивку, трепеща в струях воды, словно полотнище флага на ветру. И тут корабль, ударившись обо что-то мягкое, резко остановился и замер. Все, кто был в лодке, по инерции пролетели вперед и смешались в кучу малу на носу судна.

Больше всего повезло изобретателю. Он находился на корме и упал последним, и его, в отличие от визиря, не придавило Ильей Муромцем. Поэтому он прежде всего заставил аппарат подняться на поверхность и немедленно открыл люк.

Такого блаженства Яромир не испытывал давно. Вместе с прохладным свежим воздухом до слуха богатырей донеслись знакомые крики, гогот перепуганных гусей и до боли знакомое петушиное ку-ка-ре-ку! Именно пение петуха заставило друзей в мгновение ока выскочить из корабля на палубу.

– Однако! — сказал Илья и озадаченно поскреб бороду.

– Елки-палки! — прошептал Яромир. — Да это же... — Он не договорил. По укатанной грунтовой дороге к ним на всех парах мчался отряд стрельцов. Чудо-корабль лежал неподвижно на темно-зеленой глади пруда. Вокруг плавали утки и гуси. Невдалеке от забора к забору была протянута веревка, на которой сушилось белье. Несколько мужиков с вилами в руках молча разглядывали дивное диво. Кругом громоздились какие-то постройки, доходя до третьего этажа, украшенные коньками, флюгерами и узорной резьбой.

– У меня галлюцинации, или мы действительно... — прошептал Яромир и оглянулся на друга. — Где мы?

– Где-где! — усмехнулся Илья. — В Лодимере! На задворках у царского дворца! Во куда заехали!

– Кто такие? — завопил начальник стражи, подбегая к самой воде. — Террористы али разбойники? А ну отвечать, не то всех расстрелю!

Илья Муромец несколько мгновений всматривался в лицо командира стрелецкого отряда, щурясь от яркого солнца, и вдруг широко, на все тридцать два зуба, улыбнулся.

– Блудослав! Нешто не узнал, друг сердешный? Или, часом, память отшибло?..

– Муромец! — ахнул Блудослав и невольно схватился за задницу. — Вот ты мне где попался! Все основание мне расплющил, сукин сын! Ну теперь я тебя в железа! В темницу! Кто разрешил на подводном черте в царском пруду нырять? — завопил он, тряся бородой. — Взять!

Блудослав махнул стрельцам рукой и побыстрее убрался восвояси с поля боя, только пятки засверкали.

Стрельцы набычились, выставили вперед бердыши и двинулись к воде. Но, дойдя до воды, они невольно остановились, не зная, что делать.

– Вплавь их, вплавь! — принялся советовать один. — Набросимся всем скопом!

– Не, вплавь нельзя, — нашелся кто-то разумный. — Они же нас, как котят, перетопят! Тут лодка нужна. Где лодка?

– Эй, богатыри, — не выдержал другой, — может, сами сдадитесь? Все равно вам отсюда не уйти! Сейчас вся дворцовая стража тут будет!

Илья Муромец слушал их с доброй усмешкой, как отец слушает неразумных детей. Наконец ему надоело.

– Ну, потрепались? — сухо осведомился он, подходя к самому борту. — А теперь живо! Доложить канцлеру, что его задание выполнено! И пусть это... В самом деле, лодку, что ли, подогнать? Неохота в воду прыгать! Тины тут немерено!

Не прошло и пяти минут, как во дворце что-то урвалось, послышались пронзительные крики, и из-за угла выскочил сам Дормидонт. Он бежал выпучив глаза и расставив руки, словно хотел кого-то поймать. За ним, сохраняя достоинство, бежал Кощей. Сбоку, подпрыгивая, несся Блудослав и все твердил:

– Я же не знал! Я же не в курсе!

– Ваше величество! — Муромец подождал, когда государь добежит до воды, и поднял на руках козленка. — Вот он, ваш наследник!

– Бац! — Дормидонт словно налетел на невидимую стену.

– Что-о?!

И тут козленок забрыкался в руках у богатыря, выскользнул и шлепнулся в воду. Через минуту он уже вовсю скакал возле Дормидонтовых ног.

– Папочка! Это же я! Мме-е! Вы что, м-меня, мм-ее! Не узнали?

Один из стрельцов, не говоря ни слова, занес уж было сапог, чтобы отправить говорящее животное подальше от царской особы, но между ним и козленком встал Кощей.

– Отставить! — закричал он страшным голосом. — Все под контролем! — и, нагнувшись к козленку, добавил: — Простите, ваше высочество, сразу не признал! Не волнуйтесь, сегодня же мы вас расколдуем! А вы, богатыри, молодцы! Поздравляю с успехом!

– Ваше высокопреосвященство! — ляпнул Яромир.

Кощей вздрогнул, как от удара током, и уставился на богатыря горящими глазами. Муромец изобразил извиняющуюся улыбку и пнул Яромира под зад.

– Простите, ваше высокопревосходительство! — поправился Яромир. — Не извольте гневаться! В этой парилке... — тут он стукнул ногой по борту подводного корабля, — совсем ум за разум зашел.

– Я слушаю! — смягчился Кощей, беря козленка на руки.

– Мы взяли в плен эмира кумарского!

– Че-его?! — прошептал Кощей, едва не выронив козленка. — Да за такие шутки!

– Какие уж тут шутки! — хмыкнул Муромец. — Суровая правда жизни, — добавил он фразу, подслушанную у Поповича. Нагнувшись к люку, он вытащил эмира и визиря на свет. — Вот, извольте полюбоваться! Эти господа захвачены нами в качестве военнопленных! Война закончена. Кумария сдалась! Вот акт о безоговорочной капитуляции! — И он помахал в воздухе свитком.