Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

— Это она — самозванка! — воскликнула Леокадия.

— Это ты так считаешь, — махнул рукой Стас. — А она — наоборот. Но я объяснил ей наше единственное условие: больше никаких подобрений и не мешать нам снимать чары, и она согласилась считать тебя своей полноправной представительницей на других планетах. Короче, потом она все это как-нибудь официально оформит, а сейчас надо делать ноги, пока вы нечаянно где-нибудь не встретились и не слиплись.

— И она ни разу не выразила сомнения насчет такого резкого изменения политики? — спросила Леокадия. — Не попыталась протестовать?

— Да какие протесты?! Эта ду… Ой, извини, принцесса. Эта бедняжка была готова на все.

— Ну что ж… — сказала принцесса. — Хоть мне и прискорбно слышать о том, как легко, оказывается, сломить меня в неволе, но все к лучшему.

— Я думаю, тебя… Ее никто не сломил, — сказал я. — Просто у нее было время подумать, посмотреть на все со стороны, находясь не наверху, а в самом низу. Она просто стала мудрее.

— Ну-ну, — поджала губы принцесса.

— Да не обижайся, — сказал я. — Ведь и ты сейчас улетаешь отсюда, чтобы делать все против своей прежней политики, вовсе не потому, что тебя сломили.

— Ты прав, — тут же легко согласилась она.

— Стас, браток, а ты поговорил с пленницей про корабль на Землю? — спросил Смолянин.

— Подожди, милый, — сказала Леокадия, томно глянув на него. — Я думаю, нам все-таки лучше обратиться к злувам. Не надо лишний раз привлекать к себе внимание. Покинем планету как частные лица.

— А что делать с Перископовым? Неужели оставим так?

— Это — не наша забота, — покачала головой принцесса. — Уверяю вас, ОНА о нем позаботится.

Спустя еще каких-то два часа в компании Хру'Нестора, Хру'Наума и Хру'Кагана мы мчались к Земле, распевая:

Мы так боялись из-за какой-нибудь глупой накладки упустить нашу неожиданную удачу, что не стали задерживаться ни на миг и не взяли с Леокады ничего. Улетали так же налегке, как и прибыли. Принцесса слегка расстраивалась от этого, ведь ей пришлось бросить множество дорогих и любимых с детства вещей. Но тогда она прижималась к Смолянину и спрашивала:

— Милый, я же все правильно сделала, правда?

— Да без базара! — восклицал тот, поглаживая перепонкой ее волнистые волосы. — Правильнее некуда.

И она успокаивалась.

…Мы все вместе сидели в гостиной корабля в креслах вокруг стола. Был вечер.

— Нам будет хорошо? — спросила Леокадия Смолянина так, будто была не владычицей грозного мира, а совсем маленькой девочкой.

— А что ты теряешь?! — цинично заявил тот. — Не понравится со мной, вернешься на Леокаду, слипнешься со своей копией, и поди потом разбери, где ты, а где она!

— Но я ведь не захочу вернуться? — продолжала сюсюкать девушка, видно, долгие годы обделенная лаской.

— Не захочешь, не захочешь! — уверенно воскликнул Смолянин. — Я тебе такое покажу! Такого тебе никто больше не покажет!

И он, хитро улыбаясь, постучал свободной рукой по крышке прихваченного с Земли чемоданчика, который теперь снова везде таскал с собой.

Мы со Стасом молча наблюдали за этой идиллией, и нам совсем не хотелось вмешиваться и нарушать ее.

Рядом с Кубатаем стоял открытый сундук, доверху набитый детским бельем, и здоровенное голубоватое в крапинку яйцо лежало на нарядных тряпочках сверху. Мечтательно разглядывая его, джигит тоже все время молчал.

Переглянувшись со Стасом, мы подумали, по-моему, об одном и том же: как все-таки хорошо, что мы нашли их. И вовсе не только потому, что они помогли нам, но и просто потому, что все эти годы мы очень по ним скучали.

Неужели наши приключения снова подходят к концу, и нам опять предстоит расставание?

Минут через пятнадцать к столу подсели злувы: все необходимые расчеты были выполнены, программа полета задана и теперь они были свободны до самой посадки — до завтрашнего полудня.

Хру'Каган, я его узнаю по бежевому пятнышку на пятачке, качнул ухом и сказал:

— Хорошо, что матушка не знает, что я лечу на Землю.

— Почему? — поинтересовалась принцесса.

— Там у них, в стране под названием Эквадор, водится удивительной красоты черная свинья. Я с детства ею бредил. Мама очень боялась за меня, сестре жаловалась… А мне бы хоть одним глазком взглянуть.

— А у вас со свиньями… Э-э… — не зная как сказать, протянул я, вспомнив странные отношения сфинксов с кошками.

— Ничего! — воскликнул Хру'Нестор. — Ни в коем случае! Как вы могли подумать?! Мы относимся к ним как к идеалу, как к несбыточной мечте…

— Почему мечте? — удивился Стас. — Летите на Землю, вывозите, сколько хотите. Стадами. Люди с удовольствием обменяют их на продвинутые технологии и всякие полезные штучки…

Хру'Нестор захрюкал и запыхтел от возмущения, и его выручил Хру'Наум:

— Если вам действительно интересно, я объясню вам непростую ситуацию со свиньями…

Нам, конечно, было интересно, и вот что он нам поведал.

Свиньи и жители Соло — никоим образом не родственники. Внешнее сходство — чистейшая случайность. Но с эстетической точки зрения злувов, земные свиньи — существа буквально идеальной красоты. Прямо-таки злувские эльфы. Особенно самки: утонченные и миниатюрные, не испорченные цивилизацией и интеллектом.

Когда леокадийцы впервые в качестве шуточного подарка привезли правителям Соло небольшое стадо земных свиней, представители правящей верхушки передрались из-за них и растаскали по своим жилищам.

Это вызвало в обществе злувов бурю. В свиней влюблялись. Их безмозглым поведением возмущались. Их жалели и ненавидели… Но главное, народ окончательно возненавидел правительство. Тогдашний президент Соло обнаглел до того, что попытался провести закон, позволявший, во-первых, жениться на земных свиньях, во-вторых, иметь неограниченное количество жен. Вот тут-то и случился государственный переворот со сменой общественной формации.

Во время переворота свергаемая верхушка во главе с негодяем-президентом пыталась спастись, держа свиней заложницами. Операция называлась «Обмен заложниками», но обмена не произошло. Прекрасные хрюшки погибли вместе с хунтой.

С тех пор ввоз свиней с Земли на Соло жестко запрещен. Им поклоняются, их почитают, о них пишут поэмы и баллады. Тем более что в какой-то степени злувы обязаны им нынешним справедливым общественным строем…

Но искушение слишком велико, и злувам их собственным законом запрещено даже находиться на Земле, кроме, естественно, исключительного случая, когда об этом просит сама принцесса Леокады.

— Но мы покорнейше просим не настаивать на нашей высадке, — закончил Хру'Наум, обращаясь к Леокадии.

— Конечно, — кивнула та. — Вы будете ждать распоряжений на борту корабля.

А мы не знали, что и сказать, и плавно переключились на другие темы. Рассказали кое-какие аналогичные эпизоды из земной истории. Рассказали о себе, о наших приключениях…

Конечно, в этом полете все мы стали значительно ближе друг к другу. Много разговаривали с Леокадией, но уже не как с принцессой, а как с нормальной девушкой. Зашел, например, разговор о ее родителях — короле с королевой.

— Мне было двенадцать лет, когда при дворе появился Перевозчик, — рассказала она. — И как раз в этот момент у папы сильно заболел зуб мудрости. Был флюс. И Перевозчик убедил папу, что лучшие дантисты сейчас — на Земле, ведь в мирах, где произошло подобрение, эта профессия пришла в упадок.

— Вот оно — ваше подобрение, — проворчал Стас.

— Во всех благих делах бывают издержки, — отозвалась Леокадия, но тут же поправилась: — Впрочем, я уже почти убеждена, что вы правы: минусов подобрение приносит больше, чем плюсов… Правда, в политическом смысле для Леокады это однозначный плюс, но меня научили думать, что мы не агрессоры, а благодетели…

— Угу… — пробурчал Стас.

— Так вот, — продолжила принцесса свой рассказ, — КОГДА Перевозчик рассказал папе о жестоких, но умелых земных дантистах, тот, как мужественный человек, безбоязненно решил лечить зуб именно на вашей планете. Перевозчик предложил свой метод перемещения, но папа предпочел старый добрый звездолет. И мама тоже полетела с ним. Перевозчик сопровождал их.

Мы со Стасом переглянулись. Собственно, дальше можно было уже и не рассказывать.