Terry Pratchett - Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

Шатаясь, они двинулись сквозь брызги и песок, мимо съежившихся от страха и молящихся солдат, мечущихся в поисках укрытия.

Наконец Симони и Аргависти добрались до Черепахи и нырнули под нее.

Но, как выяснилось, эта мысль пришла в голову не только им. В полумраке виднелись неясные фигуры. На ящике с инструментами сидел подавленный Бедн. Откуда-то воняло потрошеной рыбой.

— Боги разгневались, — заметил Борворий.

— Просто взбесились, — согласился Аргависти.

— Я и сам в не слишком хорошем настроении, — фыркнул Симони. — Боги? Ха!

— Не самое удачное время заявлять о неверии в богов, — заметил Рам-ап-Эфан.

Крупный град застучал по панцирю.

— Удачнее не придумаешь, — возразил Симони.

Осколок рога изобилия врезался в Черепаху и со свистом отрикошетил. Механизм качнуло.

— Но чем мы их так прогневали? — недоумевал Аргависти. — Мы же делаем то, что они хотят.

Борворий попытался улыбнуться.

— Вот они, боги, — промолвил он. — И с ними плохо, и без них нельзя…

Кто-то ткнул Симони локтем в бок и передал ему намокшую цигарку. Это был цортский солдат. Поборов неприязнь, Симони жадно затянулся.

— Хороший табак, — похвалил он. — Тот, что выращиваем мы, воняет, как верблюжий навоз.

Он передал окурок следующей сгорбленной фигуре.

— СПАСИБО.

Борворий достал откуда-то флягу.

— Отправимся в ад горяченькими! — предложил он.

— Да уж… — рассеянно ответил Симони, а потом заметил флягу. — А, ты об этом. Не откажусь. Все равно — ад. Но что уж переживать? Э-эх, спасибо…

— Передай дальше.

— БЛАГОДАРЮ.

Раздался очередной раскат грома, и Черепаха опять закачалась.

— Г'н и'химбе бо?

Все посмотрели на куски рыбы, а потом перевели взгляды на полное доброжелательности лицо Прыта Бенджа.

— Я могу выгрести угли из топки, — предложил Бедн.

Кто-то похлопал Симони по плечу. Какие-то странные мурашки побежали по телу сержанта.

— СПАСИБО, ДРУГ. НО МНЕ ПОРА.

Он вдруг почувствовал движение воздуха, словно сама вселенная вздохнула. Поспешно оглянувшись, Симони успел заметить, как один из кораблей поднимается на пришедшей с моря огромной волне и разбивается об один из барханов.

Крики людей окрасили ветер.

Солдаты молча взирали на происходящее.

— Там же были люди! — воскликнул Аргависти.

Симони отбросил флягу:

— Ну-ка, пошли.

Они дружно кинулись к обломкам корабля и принялись разгребать их. Было использовано абсолютно все, что Бедн знал о рычагах и даже еще чуть-чуть. Но что характерно, пока они ворочали тяжелые балки, пока разгребали шлемами песок, никто из них не поинтересовался, а кого, собственно, они откапывают и в какую форму эти люди одеты.

С ветром пришел горячий, заряженный электричеством туман, а море и не думало успокаиваться.

Симони схватился за очередной брус, попытался поднять его и вдруг почувствовал, что вес резко уменьшился, словно кто-то взялся за другой конец. Он поднял голову и уставился на Бруту.

— Только ничего не говори, — предупредил Брута.

— Это все божьих рук дело?

— Я не…

— Я должен знать!

— Это все лучше, чем если бы мы сами делали это с собой, верно?

— Но на кораблях — люди!

— А никто не обещал, что их ждет приятная прогулка!

Симони отбросил огромный кусок обшивки. Под ним лежал солдат, доспехи и плюмаж на шлеме были заляпаны грязью и кровью, так что даже нельзя было сказать, какой армии он принадлежит. Но солдат еще дышал.

— Послушай! — Симони старался перекричать ветер. — Я не собираюсь сдаваться! Вам меня не победить! Я делаю это не ради какого-то там бога, неважно, существует он или нет! Я делаю это ради людей! И перестань улыбаться!

На песок упали игральные кости. Некоторое время они искрились и потрескивали, но потом вдруг испарились.

Море успокоилось. Обрывки тумана свернулись и превратились в ничто. В воздухе еще висела дымка, однако сквозь нее уже проступило солнце — оно больше смахивало на яркое пятно, прилипшее к куполу неба, но все равно…

И снова возникло ощущение, будто вселенная вздохнула.

Внезапно вокруг появились боги, полупрозрачные и мерцающие. Солнечные лучи отражались от золотистых кудрей, крыльев и лир.

А затем боги разом заговорили, слова одних опережали слова других или чуть запаздывали — так обычно происходит, когда группа людей старается в точности повторить слова, которые им приказали произнести.

Ом тоже стоял в толпе, как раз за спиной цортского Бога Грома. Наверное, только Брута заметил, что правая рука Бога Грома была спрятана за спиной, словно кто-то, если можно такое себе представить, сильно выкрутил ее и держал.

Каждый солдат услышал слова богов на своем языке. Но общий их смысл был таков:

I. Это — Не Игра.

II. Здесь И Сейчас Вы Живы.

А потом все закончилось.

— Из тебя получится хороший епископ, — сказал Брута.

— Из меня? — не понял Дидактилос. — Я — философ.

— Вот и здорово. Епископ-философ нам сейчас весьма пригодится.

— А еще я эфеб.

— Отлично. Значит, ты придумаешь самый хороший метод управления страной. Жрецам тут доверять нельзя. Они не умеют мыслить правильно. Как и солдаты.

— Ну спасибо, — фыркнул Симони.

Они сидели в саду сенобиарха. Высоко в небе парил орел и высматривал на земле все, что угодно, только не черепаху.

— А знаешь, идея демократии мне нравится. Когда под рукой есть человек, которому никто не верит, управлять страной гораздо легче, — сказал Брута. — И все счастливы. Подумай об этом. Симони?

— Да?

— Назначаю тебя главой квизиции.

— Что?

— Я хочу остановить то, что там творится. И остановить безжалостно.

— Хочешь, чтобы я казнил всех инквизиторов?

— Это было бы слишком просто. Я не хочу ничьей смерти. Ну, может, только тех, кто получал от своей работы особое наслаждение… Но только их. А где Бедн?

Движущаяся Черепаха по-прежнему стояла на берегу, полузасыпанная принесенным бурей песком. Но Бедн не особо стремился откапывать свое изобретение.

— Насколько я припоминаю, он вроде бы возился с механизмом дверей, — ответил Дидактилос. — Паренек всегда любил ковыряться во всяких замысловатых штуковинах.

— И нам следует особо позаботиться о том, чтобы ему всегда было с чем возиться. Ирригация, архитектура… И все остальное.

— А сам-то ты чем займешься? — спросил Симони.

— Буду копировать библиотеку.

— Но ты же не умеешь ни читать, ни писать, — удивился Дидактилос.

— Зато я умею видеть и рисовать. Я сделаю по две копии каждой книги. Одна будет храниться здесь.

— Если спалить все Семикнижье, места ого-го сколько будет! — воскликнул Симони.

— Сжигать мы ничего не станем. Всему свое время.

Брута посмотрел на мерцающую линию пустыни. Как это ни смешно, но счастливым он себя чувствовал только там.

— А потом… — начал было он.

— Да?

Брута перевел взгляд на поля и деревни вокруг Цитадели и вздохнул.

— А потом мы займемся делами, — закончил он. — И будем делать их каждый день.

Прыт Бендж греб домой в некоторой задумчивости.

Последние деньки выдались крайне удачными. Он познакомился с новыми людьми, продал много рыбы. Мало того, он встретился с самим П'Танг-П'Тангом и его прислужниками! Бог-Тритон лично разговаривал с ним и взял с него клятвенное обещание никогда, никогда не объявлять войну какой-то там стране, о которой Прыт Бендж никогда и не слышал даже. И тем не менее Прыт Бендж с радостью дал эту клятву[10].

А еще новые люди научили его удивительному способу испускать молнии. Бьешь по камню чем-нибудь твердым, появляются маленькие молнии, которые падают на что-нибудь сухое, и оно становится красным и горячим, как солнце. Если добавить немного дерева, огонь станет больше; если положить на него рыбу, она почернеет, но если рыбу положить и быстро снять, она станет не черной, а коричневой и очень вкусной — вкуснее в своей жизни он ничего не пробовал, впрочем, пробовал он не так уж и много. Помимо всего этого ему подарили ножи, сделанные не из камня, и ткань, сделанную не из тростника. Да и вообще, жизнь улыбалась Прыте Бенджу и его народу.

Он никак не мог понять, почему стольким людям хочется треснуть бедного дядюшку Пачи Моджа камнем по башке, но это определенно ускоряло технический прогресс.

Исчезновения Лю-Цзе не заметил никто, даже Брута. Незаметно пришел, незаметно ушел… Незаметность — один из профессиональных секретов монаха истории.

На самом деле Лю-Цзе упаковал свою метлу, прихватил любимые горы бонсай и тайными проходами да окольными путями побрел домой, в затерянную среди центральных гор долину, где его поджидал аббат.

Аббат играл в шахматы на длинной террасе, с которой открывался чудесный вид на горы. В садах пузырились фонтаны, ласточки влетали в окна.