Андрей Белянин - Свирепый ландграф

– Луна, вам не кажется, что все это напоминает сцену ревности? Мы еще не женаты, а уже устраиваем классический семейный скандальчик.

– А с чего вы вообще вообразили, что я за вас выйду?! У меня и мыслей таких не было! Зачем вам я? Тут и Лия, и Вероника, и Катариада, и Танитриэль и даже кастратки всякие… Я не буду стоять в очереди за вашим поцелуем!

– И это после того, как вы меня несколько раз едва не убили?! – возмущенно взвыл я.

– Дурак… – едва слышно выдохнула наемница и, развернувшись, бросилась прочь.

Я бессильно прислонился лбом к стене. Вот и все… Дурак. Как она права…

– Ешьте быстрее, милорд. Дозорные доложили о появлении Локхайма на горизонте.

– Лия, не торопи меня. Мне и так кусок в горло не лезет. Как вспомню, что придется объясняться с королевой…

– Хотите, я сама ей все объясню?

– О нет! Только не это.

– Не доверяете вы мне… – надулась ворчунья наша. – Да я за вас, милорд… Жизнь положу! Подумаешь, обиделась. Скажите, пожалуйста, королева какая! У нее всего королевства-то – один перелетный городишко. Чего она добивается? Не любите вы ее, чего непонятно? Не нравится – иди в монастырь! Правда, ребята?

Жан и Вероника молча пожали плечами. У Бульдозера голова забита личными проблемами: как объяснить папе, что сын привез молодую жену без роду-племени, которая наверняка настроена на лидирующее положение в доме? Поздно, брат… Доброхоты наверняка уже сто раз напели в уши твоему больному батюшке все, что хотели, о покушении на короля, о женитьбе на эшафоте, об изгнании из города. Хорошо, если сердце у старика выдержало. Жан всегда волновался, что отец как-нибудь умрет от позора. Вероника давно забыла о своих незаслуженных обидах и налегала на пирожки с явным желанием растолстеть. Еще парочку, и метла ее не поднимет. Постучав, к нам в комнату вошел хозяин замка.

– Пора?

– Пора, лорд Скиминок. Горгулия Таймс ждет вас одного.

– А почему не Танитриэль?

– Королева в очень плохом состоянии. Она может погорячиться, и это будет иметь гибельные последствия.

– В каком смысле?

– Она убьет вас, – просто объяснил Бесс.

– Фу… Тогда не страшно. Если бы что-то оригинальное… Помню-помню, как она в слуг бутылками кидалась – ручка у нее тяжелая. Попадет… но ведь может и промахнуться?

– Мы трое пойдем с вами, милорд, – решил Бульдозер. – Всех не перевешают!

– Да ладно вам. Сделали из бедной женщины какую-то вампиршу-потрошительницу. Сейчас схожу, и все быстренько объясню. Она меня и пальцем не тронет. Просто… на всякий случай подождите за дверью.

Сопровождаемый моими суровыми друзьями, я легкой танцующей походкой отправился в гости к королеве. Локхайм завис в трех метрах от окна головной башни. С борта спустили позолоченный трап. Солидной делегацией мы ступили на мостовую Тающего Города. Барон остался поболтать с гвардейцами и полюбоваться закатом. У входа в апартаменты Танитриэль в резном кресле развалилась верховная ведьма Тихого Пристанища.

– Пришел?

– А почему бы, собственно, и нет?

– Ну, ты нахал… Эй, выйдите-ка все, кроме ландграфа.

– Можно мне остаться? – взмолилась Вероника. – Это ведь будет очень плохой поступок?

– Брысь! – обрезала наставница. Чувствовалось, что нервы у нее на пределе.

– Иди, девочка моя. Я сам о себе позабочусь. Ждите меня за дверями, и главное, держи помело в состоянии повышенной боевой готовности!

– Сядь. – Когда моя команда, ворча и зыркая грозными взглядами, удалилась, Горгулия Таймс достала мое письмо, адресованное лично ей. – Поговорим серьезно. Ты так страшно обидел мою воспитанницу, что до сих пор не понимаю, какая сила удерживает меня от жгучего желания превратить тебя в дикобраза?!

– Постарайтесь выслушать меня спокойно. Дело-то выеденного яйца не стоит. В письме, отправленном вам, я имел в виду Веронику, а никак не Танитриэль! Помните, как она напилась в честь моего воскрешения? Вот я и хотел, чтобы вы присмотрели за девчонкой, а то от этих скоропалительных женишков да долгоиграющих пьянок и до беды недалеко…

Горгулия Таймс еще раз быстро перечитала письмо. Потом скомкала его и запустила в угол, с тихим рычанием обрушившись на меня:

– Тебе что, имя было трудно написать?!

– Я вам не Достоевский! Откуда мне знать, что вы сразу все стрелки переведете на королеву?

– Ладно, забыли… Оба хороши: и ты и я! Теперь растолкуй мне, сердцеед усатый, как ты мог написать Танитриэль, что она…

Входные двери распахнулись. На пороге стояла властительница Локхайма, гордая и прекрасная, с черными кругами под глазами и распухшим от слез носом.

– Зайдите ко мне, господин ландграф.

Меня просто обдало холодом от ее тона.

Все та же гостиная: маленький стол, трещащий камин в углу. Только, в отличие от прошлого раза, ни шампанского, ни фруктов, ни шоколада. Танитриэль стояла спиной ко мне, напряженная, как высоковольтная линия. Она была одета в темно-синюю тройку делового покроя от какого-то там престижного кутюрье. Я запомнил его по первой встрече, еще тогда в старом прибалтийском замке. Жаль, что не успел спросить у Ризенкампфа о том, как они сообщаются с Локхаймом. Хотя… прежний тиран утверждал, что имеет недвижимость в нашем мире, значит, запросто мог снять офис где угодно.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

Значит, настала пора объясниться. Что ж, начнем от всей души ставить точки над «i».

– Нет, Ваше Величество.

– Ах, вот как.

Она обернулась, в ее глазах горело опасное женское бешенство. Неожиданно я поймал себя на том, что вновь свирепею. Холодная ненависть королевы вместо чувства вины и желания объясниться разбудила во мне тихую оранжевую ярость. Она считает меня негодяем? Нипочем не буду оправдываться!

– Это вы написали? – Танитриэль дрожащей рукой достала злополучное письмо.

– Я.

– И у вас хватает наглости в этом признаться?

– Не вижу причины отказываться от того, что сделал.

– Ах, вот как…

– Вы повторяетесь.

– Что?

– «Ах, вот как» – вы сегодня уже говорили.

– Прекратите паясничать! – взвилась королева, бросаясь на меня длинным тигриным прыжком.

Ха! Ландграфы не так легко ловятся. Я отработанным кувырком ушел в сторону, с трудом удерживаясь от того, чтобы не выхватить меч. Дальнейшее напоминало трактирную драку в Техасе, сражение при Ватерлоо, разборки в Маленьком Токио и милый междусобойчик на одесской коммунальной кухне.

– Что вы о себе возомнили, мерзавец?!

Бам! Японская ваза династии… не знаю кого, но надеюсь не Минь, вдребезги разлетается от удара о стену над моей головой.

– Какого черта?! Я всего лишь написал пару строк своему другу. Не нахожу в столь невинном поступке ровно никакого преступления!

– Значит, это я вас то предаю, то клянусь в верности?! Подлец! – Она окончательно уподобилась Везувию. – Не беспокоят ли меня рога?!

Ого! От второго подсвечника я едва увернулся.

– Вы с ума сошли – они же тяжелые! Литая медь французского ренессанса. Похоже, ваш бывший муж тащил все, что плохо лежит…

– Каналья! Так, значит, вы не держите на меня зла? Значит, я должна приготовить для вас стол, вино и закуску, а вы, может быть, «заглянете на огонек»?

В ход пошли музейные тарелки. Вот это хуже всего. Ой, мама! Быстро же она ими пристрелялась…

– Не понимаю, с чего вы так раскипятились?! Я искренне считал, что вы никогда не против вин и закусок…

Бах-тара-рах! Попала-таки. Я с трудом отполз под стол. Мысли путались… Оказывается, деревянным хохломским подносом по голове – это очень больно!

– Так, значит, мне еще и приготовить для вас с оруженосцем пару зажигательных девчонок из стриптиз-шоу?! Только на этих условиях вы сочтете возможным проявить ко мне снисходительное внимание. И может быть, даже возьмете в одну компанию вместе с вашим тупоголовым Бульдозером?! Негодяй!

Наверное, все же стоит применить более крутые меры. Меч Без Имени настоятельно этого требует. А то ведь запросто убьет… Хотя, наверно, стоит попытаться еще раз. Что у нас там в ведерке? Шампанское! Вышибить пробку – дело секундное, остальное еще проще. Взболтав бутылку и зажав горлышко пальцем, я пустил в раскрасневшееся личико королевы холодный душ Шарко. Она завизжала и выронила большую супницу мейсенского фарфора. Ну, вот и ладушки… Теперь у меня есть шанс объясниться.

– Господи, какая я была дура…

– Я тоже хорош! Не переживайте, вообще-то никто не виноват, просто так нелепо сложились обстоятельства.

– Простите меня, лорд Скиминок! Я вела себя как…

– Не извиняйтесь, Ваше Величество, спасибо за то, что не убили сразу.

– И по заслугам бы! Заварил такую кашу, столько людей перебаламутил… – вновь нахмурилась Горгулия Таймс.

– У милорда был тяжелый день, его можно понять! – хором вступились мои ребята.

Все общество сидело за круглым столом в трапезной, пока слуги пытались навести хоть какой-нибудь порядок в раскуроченной гостиной. Королева и барон цепко держали письма, адресованные именно им, словно боялись, что если они их выпустят, путаница пойдет по новой.