Владислав Выставной - Считалочка для бомбы

– Логично, – нехотя согласился Арбузов.

– Хорошо, – сказал Виноградов. – Итак – зачем?

Доценты крепко задумались. Наконец, доцент Арбузов развел руками:

– А черт его знает – зачем!

– Логично, – согласился Редькин.

– Конечно, – авторитетно сказал Виноградов. – В Игре все логично! У Игрока есть определенная Цель. Даже, если нет Правил – а их пока нет – и цель ему незнакома, она все равно есть. И Игрок идет к ней…

– Неосознанно, – сказал Арбузов.

– Интуитивно, – сказал Редькин и поймал на себе ревнивый взгляд лохматого коллеги. Видимо, тот сам хотел произнести это мудреное слово.

– Именно так было на предыдущем этапе Игры, – продолжил Винградов. – Игрок должен был найти Магистра Правил. Почему бы не предположить, что и сейчас Цель Игры – та же?

– Но ведь Магистр – ребенок! – возразил Редькин, поправляя упорно слезающие очки.

– А Игрок – кто? – возразил Арбузов. – Тоже ребенок…

– Резонно, – согласился Редькин, в упор рассматривая дремлющую Свету. – Только очень старый ребенок.

Дверь душераздирающе заскрипела и, гремя прикованной к ноге цепью, в комнату вошел жуткого вида коротышка в замызганном халате. Света вздрогнула и проснулась, подслеповато щурясь на свет.

– Лаборантам положено стучаться, – брюзгливо сказал Арбузов.

– Гы! – оскалился вошедший неровными рядами мелких острых зубов. – Вам тут из Старой Башни передали. Для опытов…

Из волосатой короткопалой руки высыпались на стол маленькие цветные камушки.

– Камни Азарта? – недоуменно произнес Арбузов.

– Почем мне знать? – пробурчал коротышка и, гремя цепью, удалился, напоследок громко хлопнув дверью.

– Это его! Темы! – слабо протянула Света, указывая на камни.

– Знакомые вещицы? – прищурился Арбузов.

– Темины игрушки… – сказал Света и, протянув мелко дрожащую руку, взяла со стола красный камешек.

– Интересные игрушки у вашего Темы, – с сомнением произнес Редькин. – Он, что же, гном?

– А, правда, кто у нас Тема? – осторожно спросил Виноградов.

– …Вот видите! – победно воскликнул доцент Арбузов. – Я же говорил: у Игры всегда есть Цель! И в Игре все логично!

– Это говорил доцент Виноградов, – хмыкнул Редькин.

– Это не принципиально, – нетерпеливо сказал Арбузов. – Главное – мы поняли, что привело к нам Игрока! Его – то есть, ее, – привела сюда необходимость встречи с этими игрушками Магистра! Только вот зачем?

– У вас страдает логика, доцент, – возразил Редькин. – Я подозреваю, что Игрока привело сюда что-то иное…

– Конечно, – сказал Виноградов. – Игрока привела сюда потеря юности…

– Погодите, доцент, – отмахнулся Арбузов. – Это мелочи. Главное – это принципиальные, фундаментальные проблемы Игры…

– Они отобрали у него игрушки, – сказала вдруг Света. – Значит, он у них…

– У кого? – не понял Арбузов.

Редькин звонко постучал по своей лысой макушке.

– Доцент, вы меня удивляете, – сказал он. – Откуда нам приносят артефакты?

– Из Старой…

– Вот именно.

Доценты переглянулись.

– Значит… – пробормотал побледневший вдруг Виноградов. – Значит, Магистр в руках Повелителя?

Доценты притихли.

Света посмотрела на взрослых, и заявила – тихо, но твердо:

– Мне надо к нему.

Доценты выглядели подавленно.

– Логично, – пробормотал Редькин. – Все верно – Цель Игры…

– Но – Повелитель… – страшным шепотом выдавил из себя Арбузов.

– Выхода нет, – решительно сказал Виноградов. – Надо вызывать Профессора…

Доцент Редькин нерешительно поднялся из-за стола и направился к подоконнику. Там среди прочих законсервированных препаратов он выбрал самую большую толстостенную склянку с самым мутным содержимым. И водрузил ее на стол.

Виноградов с усилием приподнял тяжелую стеклянную пробку и заглянул в склянку. По комнате разнесся острый запах формалина.

– Профессор! – позвал доцент Виноградов, отмахиваясь от смрада. – Профессор, вы не спите? Ой, фу….

– Кто это спит в рабочее время?! – пробулькало из склянки. – Я все прекрасно слышал. Арбузов! С такими взглядами вам еще долго не видать докторской!

– Простите, профессор, я исправлюсь, – жалобно сказал Арбузов.

– Попробуйте, – недовольно пробулькало в ответ. – Виноградов! Хорошо, очень хорошо! Готовьте публикацию – подумаем о соискании докторской… Так, теперь Игрок… Я думаю вот что. Не будем мы соскребать ей по сусекам новую юность. Игра есть Игра, и раз так она решила – так тому и быть. А вот добраться до цели поможем. Поднесите меня поближе к Игроку. Я буду перемещать ее к Магистру. Только вот дайте-ка определю, где он…

Склянка напряженно забулькала.

– М-да, – удрученно сказал, наконец, Профессор. – Дело, значит, обстоит так, коллеги. Или Игрок побеждает и вызволяет, уж не знаю как, Магистра, или наша афера проваливается, и вы все пожалуйте ко мне в склянку. Как не оправдавшие… Впрочем, в любом случае с Магистром собираются сделать что-то ужасное. Так что давайте быстрее перемещать к нему Игрока. Будем считать это важным экспериментом…

– А я по этому поводу статью опубликую, а? – с надеждой в голосе сказал Арбузов.

– Коллективную! – строго сказал Профессор. – Все дочка, ни пуха тебе…

…И все вокруг Светы померкло.

Арбитр… Нет, теперь уже бывший Арбитр шел по улицам города, каждая улица, каждый дом которого еще несколько минут назад он просто держал на ладони. Он все видел, все знал, и мог оценить слова и поступки каждого. И это чувство могущества и одновременно – бессилия изменить что-либо – стало настолько привычным, что Арбитру трудно было вспомнить ощущения обычного человека.

А теперь место этого знания заняло странное чувство – словно он стал парализованным, лишенным способности ходить, говорить, совершать поступки – настолько сузился для него мир. Но ведь на самом деле, он впервые за многие годы обрел свободу! У него снова появилось право выбора, включая самое драгоценное из всех прав – право совершать ошибки, то, чего совершенно лишен Арбитр волшебной Игры.

У него снова появилось имя. Когда-то его звали Толиком. Странно, но ведь и это не было его первым именем. Но тот, совершенно чужой ему человек по имени Слава, уже давно растворился в пучине унесшегося назад времени. Что ж, Толик, так Толик…

Его собственное появление в убежище Доминатора не стало сюрпризом для Арбитра. Но стало полной неожиданностью для Толика. Арбитр знал, что произойти должно именно то, что произошло. Но, исчезнув, оставил Толика в полной растерянности.

Ведь после того, как его собственный сын, волею Игры ставший Магистром Правил, посчитал его, как рядового Игрока, он немедленно перестал быть Арбитром. Ибо Арбитр не может подвергаться никакому, даже малейшему воздействию извне – это непременно влияет на объективность его решений. Но кто бы мог подумать, что у маленького Магистра в руках находится мощь, способная сбить с толку саму Игру?..

Тема… Толик никогда не видел сына так близко, как в тот момент – за пару секунд до того, как его смертельный враг исчез вместе с маленьким пленником. И уже спасаясь бегством из лабиринтов зловещей Старой Башни, как последний бродяга, он снова чувствовал эту тоску и собственное бессилие.

Но… Но что-то говорило ему: насмешливая Игра снова дала ему шанс. И произошло это каким-то странным, неожиданным образом. Еще будучи Арбитром, он знал об этой волнующей возможности… Знал. А теперь забыл…

Толик брел по веселой плитке, цепко сковавшей город, и с жадностью рассматривал его вблизи. Оттуда, сверху, все выглядит иначе – схематично и безжизненно, как игрушка. Здесь же была жизнь.

Только неправильная жизнь. Толик помнил город совсем другим – настоящим, полненным самыми разными эмоциями, напряженным и расслабленным, веселым и грустным, озлобленным и ласковым. Здесь же царило только одно настроение: прямое, как по струнке, стремление к Успеху. Конечно, для Толика это не стало новостью. Но изнутри картинка показалась ему еще более удручающей.

Впрочем, это имело несущественное значение. Ведь главной целью было – вырвать сына из лап этого злого клоуна в черной хламиде. Толику уже удавалось однажды расстроить планы негодяя. Но тогда он и был моложе, и не было у него столь уязвимого места, как отцовские чувства.

Нет, он все-таки по-прежнему не имел права на ошибку.

Ничто так не отражает суть происходящих явлений, как напряжение телефонной связи. Когда в километрах проводов и бескрайних просторах эфира становится тесно, как в маленькой прихожей во время проводов гостей, значит, в городе происходит нечто важное, волнующее умы и сердца людей.

Конечно, телефонная сеть Волшебной Москвы давно перестала честно выполнять функции связи. Но она по-прежнему оставалась нервным центром Города. Впрочем, на Черных Землях не боялись телефонных духов и прочих магических аномалий связи.