Пирс Энтони - Ксанф. Замок Ругна

Айрин было всего одиннадцать лет, но теперь, после всех испытаний, Дор увидел ее будто в ином свете. Перед ним стояла очаровательная девочка, уже почти готовая превратиться в красивую юную девушку. И тело ее, сейчас такое худое и угловатое, несомненно станет женственным и манящим. Через два, ну, может быть, три года красотой она не уступит и самой барышне Милли. Таланты у них, правда, разные.

– Ну? – спросила она слишком резко, потому что волновалась.

– Можно войти?

– А вчера ты не церемонился. Опять явился в доктора поиграть?

– Нет, – ответил Дор.

Девочка сделала шаг назад. Он вошел и тихо закрыл за собой дверь. Как же начать разговор? Принцесса в любую минуту готова дать отпор, следит за каждым его движением. Но на самом деле она вовсе не боится. Ну чего бояться, когда вся комната в растениях, вон даже небольшая путана виднеется. Отцу еще не сказала. Это он определил, когда, разыскивая ее, очутился рядом с библиотекой. Стены и пол сказали, что вчера девочка к двери библиотеки не подходила.

Айрин слыла во дворце ребенком невоспитанным, да еще лишенным сколько-нибудь значительного волшебного таланта. «Бездарная особа», – шушукались между собой окружающие. У нее был острый язык и дурные манеры. Но сейчас, явившись в комнату к принцессе, Дор все время напоминал себе, что она тоже личность. Раньше он относился к ней свысока потому, что слишком гордился собственным талантом. Но там, внутри гобелена, он повстречал Милли и полюбил ее, а она ведь была совершенно бездарна. И он понял, что быть волшебником в некоторых случаях, конечно, важно и полезно, но в других случаях – а они бывают – магия не значит ровным счетом ничего. И повелитель зомби так считал. Теперь Дор испытывал чувство стыда. Но стыдился он не за вчерашнее, а за то, как вел себя месяц назад, год назад. И месяц назад, и год назад он позволял себе смотреть на кого-то сверху вниз. И не оправдание, что важничал он не со зла. Ему, могущественному волшебнику, наследнику престола, просто нельзя не сочувствовать тем, кто обделен столь пышными дарами. Айрин, дочь могущественных волшебников – а их всего трое в прежнем поколении, – обречена быть никем только потому, что судьба вместо таланта подарила ей лишь кое-какие способности да еще плюс ко всему создала ее женщиной. «А если бы я оказался на ее месте? – на минуту вообразил он. – Как бы мой отец чувствовал себя, если бы знал, что его дитя бездарно?» – Айрин, я пришел к тебе, чтобы... чтобы извиниться, – робко проговорил Дор. И тут он вспомнил, как извинился король Ругн перед повелителем зомби. Он сделал это искренне и свободно, хотя, в сущности, и не был виноват. Король может позволить себе и смирение. – Я не имел права делать то, что сделал. Я искренне прошу прощения. Впредь этого не повторится, обещаю вести себя иначе.

– Это ты о вчерашнем? – спросила она, насмешливо глядя на него.

– Обо всей моей жизни! – вспыхнул он. – У меня и в самом деле сильный талант. Это так. Ну и что? Просто я с ним родился, по воле случая. И нет тут никакой моей заслуги. А у тебя свой талант, очень хороший, выше среднего. Я умею разговаривать с неживыми предметами, ты умеешь выращивать живые растения. Могут возникнуть обстоятельства, в которых твой талант окажется куда полезнее моего. Я важничал перед тобой и за это себя виню. Я важничал – ты грубила. На твоем месте я бы тоже так поступал. Отваги тебе не занимать. Ты достойна уважения, Айрин. Ты еще ребенок, как и я, но и человек. И тебя нельзя не уважать. Вчера... – Тут Дор остановился. Он не знал, что вчера натворил Мозговитый Коралл. Надо же было разузнать у Гранди!.. – В общем, мне жаль, я извиняюсь и...

Привычным жестом подняв пальчик, Айрин утихомирила его речь и спросила:

– Так ты берешь назад вчерашнее?

И тут картины вчерашнего, его собственного вчерашнего, предстали перед ним: вот он играет на дудочке, уводя за собой гоблинов и гарпий, вот раскачивается на шелковой нити в Провале; вот взрывается забудочное заклинание и заполняет сжатое отвесными стенами пространство; вот он на поле боя, собирает тела для повелителя зомби... Беспримерные подвиги, навсегда канувшие в прошлое. Его вчера было восемь веков назад...

– Нет, я не отказываюсь от вчерашнего, – сказал он. – Ведь это часть моей жизни.

– Слушай, ты думаешь, я какая-то наивная дурочка, которая ни в чем не разбирается?

– Ты ошибаешься, Айрин... Я так не думаю. Наоборот, себя считаю наивным...

– И не знаешь, что случилось вчера? Настаиваешь, что не знаешь?

«Откуда мне знать?» – мысленно вздохнул он.

– Да, я ничего не знаю, но согласен понести наказание. Ты имеешь право сердиться. Если хочешь, расскажи отцу...

– Ну при чем здесь отец! – взорвалась она. – Я сама о себе позабочусь. Сейчас с тобой расквитаюсь.

– Как хочешь, – покорно ответил Дор. – Это твое право.

– Закрой глаза и не двигайся, – распорядилась она.

Дор твердо знал, что сейчас получит оплеуху. К тому все и шло. Отдал Мозговитому Кораллу тело, теперь надо расплачиваться.

Дор стоял с закрытыми глазами, свесив руки по бокам. Он и не собирался сопротивляться. Может, это лучший способ все устроить.

Вот она подходит... уже близко... вот поднимает руки... Куда ударит? Только бы не туда, не вниз. Лучше уж в грудь или в лицо, хотя тоже мало хорошего... Что-то прикоснулось к губам. Странно мягкое... Но это же... Это же поцелуй! Она его целует!

От удивления Дор чуть не упал. Он обхватил Айрин. То ли чтобы удержаться на ногах, то ли потому, что полагается обнимать девушку, когда целуешься. Она прижалась к нему, шелковистые волосы коснулись его лица. От нее так приятно пахло, она была такая вкусная, такая милая.

Айрин чуть отстранилась и взглянула на него:

– Ну, и что ты теперь скажешь?

– Если это и есть наказание, то оно тебе не удалось, – сказал он. – А целоваться ты умеешь здорово.

– И ты тоже. Вчера все было не так, вчера я испугалась. Подумала, что ты начнешь драться, стаскивать с меня трусы и все такое прочее. Поэтому подняла крик, все получилось неловко, суматошно. Но потом я всю ночь училась целоваться. На моей большой кукле. На этот раз лучше?

Училась целоваться? Так вот что произошло вчера – они целовались! Дор чуть не упал от неожиданности. Вот и верь после этого Гранди. Рассказал какую-то жуткую историю...

– Со вчерашним сравнить никак нельзя, – решил согласиться Дор.

– Ну а теперь мне надо... снять платье – Дор что-то промычал, не зная, как поступить.

– А вот и не сниму! – рассмеялась она. – Если вчера не сняла, то с какой стати сегодня? А ты как думал?

– Я и не думал, – ответил Дор, вздохнув с облегчением. Там, внутри гобелена, он вдоволь насмотрелся на обнаженных нимф, но сейчас все произошло бы в реальности. – Совсем не думал, – повторил он на всякий случай. – Совсем-пресовсем.

– Хочешь знать, что произошло вчера? – спросила Айрин. – Так слушай. Вчера я почувствовала, что ты по-настоящему обратил на меня внимание. Ты первый, кто обратил на меня внимание. Раньше я никому не была нужна. Одни интересовались моими растениями, другие ворчали, когда я шалила, обзывали дворцовым несчастьем. И для тех, и для других я была просто бездарной девчонкой, которая только и умеет, что выращивать глупые цветочки и листики. Ты и вообразить не можешь, что значит родиться в семье сильнейших волшебников и стать для отца и матери разочарованием. Потому что девчонка, потому что не волшебница...

– У тебя прекрасный талант, – горячо возразил Дор. – И вовсе не плохо быть девчонкой.

– Ну да, ну конечно! Но откуда тебе знать? Ты ведь никогда не ходил в бездарях! Ты никогда не был девчонкой! А я знаю, что такое, когда в глаза хвалят, потому что боятся родителей, а за спиной дразнят, обзывают капустницей, пустозвоном, водорослью...

– Я тебя никогда не обзывал! – воскликнул Дор.

– Если не говорил, так в уме разные слова придумывал. Ведь так? Дор покраснел.

– Я больше не буду придумывать, – с трудом выговорил он.

– Но и это еще не все, – мрачным тоном продолжила Айрин. – Мои родители... Они защищают меня, потому что так им велит долг, а про себя думают, как остальные...

– Король так не думает, – возразил Дор. – Он не может так думать.

– Помолчи уж! – крикнула принцесса. Глаза ее наполнились слезами. Дор послушался, и девочка постепенно успокоилась. Девочки и девушки во все века большие мастерицы быстро успокаиваться. – И вот вчера ты был совсем другой, – продолжила она, – вчера ты задавал вопросы, интересовался, словно никогда и не был знаком с милочкой Милли-дух, обитающей у вас в домике. Ты не рассуждал о магии, не делал фокусов с дверями и креслами, вообще не делал ничего лишнего. Мы с тобой просто сидели и разговаривали. Ты и я. Тебе очень хотелось знать, что значит быть девочкой. Временами мне казалось даже, что через тебя говорит кто-то другой, кто-то ужасно умный, но несведущий; кто-то хочет, чтобы я его научила. Сначала я сомневалась. Подумала, что ты решил подшутить надо мной, подразнить, но ты был такой серьезный. Потом ты захотел поцеловать меня, и я подумала: ну вот, теперь он меня укусит или ущипнет, будет потешаться; но ты даже не улыбнулся. И тогда я решилась и поцеловала тебя, но получилось ужасно – я попросту расшибла нос. Я понадеялась, что ты знаешь, как целуются, но ты, оказывается, и сам ничего не знал и сказал просто: «Благодарю, принцесса», – и ушел. А я потом долго не могла уснуть, все лежала, все думала, в чем здесь была шутка и как ты будешь рассказывать мальчишкам...