Геннадий Прашкевич - Приговоренный

– Он здоровый парень, – киклоп, несомненно, имел в виду меня. – Тем более сразу надо определить правила.

Видимо, он посчитал инструктаж законченным, его глаз, умный, живой, уставился на меня:

– Я Юлай.

– Это имя? – спросил я.

– Не дерзи, Эл. Сам понимаешь, имя.

– Я уже сказал, я Эл только для приятелей.

– А я уже сказал, что мы подружимся. Кстати, кто они, твои приятели?

– Уж не эти ублюдки, – кивнул я в сторону ирландцев, и их лица потемнели.

– Не дразнись понапрасну, – укорил меня киклоп Юлай. – Сейчас мы спустимся вниз. Там есть лачуга, которая нас должна устроить. Меня она, по крайней мере, устраивает. Выхода из бухты нет – ни на сушу, ни на море. Точнее, он есть, но я его запираю. Не пытайся искать дыру в сетке, она из очень приличной стали, зубами ее не перекусишь, а подходящего инструмента у меня нет. Такое уж местечко, – как бы удивился он. – Там, внизу, нас будет трое. Я, ты и мой пес Ровер. Настоящий пират, не только по кличке. По-моему, все понятно.

Я кивнул.

Ирландцы, не выходя из машины, напряженно наблюдали за нами.

Почему-то я поверил киклопу. Наверное, отсюда впрямь трудно бежать.

Однако существуют и другие способы утверждения. К примеру, нет существ бессмертных. Таких, как киклоп Юлай, господь бог создает весьма надежно, но они все-таки не бессмертны, по крайней мере, мне случалось выводить их из игры.

Посмотрим…

Я двинулся за Юлаем.

Ирландцы с ненавистью глядели мне в спину. Наверное, они хотели, чтобы я побыстрей пристукнул Юлая и поднялся на дорогу.

Спуск занял минут семь.

Юлай остановил меня перед затянутым стальной сетью входом. Покосившись, отпер ключом гигантский замок, навешенный на металлическую сварную дверь.

– Проходи, – сказал он и похвастался: – Настоящая сталь. Чистая. Коррозия такую не берет. И дурные руки справиться с ней не могут.

Я кивнул:

– Где ты хранишь ключи?

Юлай ухмыльнулся:

– Вешаю на щиток в пункте связи. Тебе там не придется бывать. К тому же, не советую бежать этим путем. Он никуда тебя не приведет.

– Но сюда-то мы попали этим путем.

– Правильно. Но на машине. Чувствуешь разницу? Пешком отсюда не уйти. Лучше жить со мной, я не надоедлив. А бежать… – Он почмокал толстыми губами. – Бежать не стоит. Ровер этого не одобрит. И мне это не по душе. Так что выброси из головы мысль о побеге. Поживи со мной, у меня недурное гнездышко. Захочешь выпить, скажи. Сам я не мастак по этой части. И еще учти, я никогда не вру. Имя у меня странное, но я никогда не вру, это принцип. Сказал, сбежать отсюда нельзя, значит, так оно и есть. Сам увидишь.

– Так многие говорят.

– Я не многий.

Я не стал спорить.

– Выход из бухты тоже перекрыт сеткой. По скалам не полезешь, слишком круто. Так что, как ни крути, вывод один: лучше не пытаться бежать. Дерьмово это кончится. А вот купаться можешь в любое время, хоть ночью, это мне все равно. Заодно убедишься, как надежно утоплена сетка в скальный грунт. Отличная работа! Ну никак отсюда не уйдешь, Эл!

– И еще, – добавил он, – в домике всего две комнаты. Одна большая – моя, но можешь спать рядом, там стоит второй диван. Правда, я храплю. А можешь спать в отдельной комнатушке. Она тесная и забита аппаратурой, но разместиться там можно. Что выберешь?

– Отдельную, – сказал я.

– Правильно, – одобрил он. – Я и сам не терплю храпунов. Бывает, просыпаюсь от собственного храпа. Но с собой легче бороться, чем с соседом. Правда?

Я хмуро кивнул.

Он глянул на часы и вдруг развеселился, почесал рукой коротко остриженную голову:

– Как ты насчет завтрака? А, Эл?

Кофе он сварил быстро и ловко. Бекон, яичница – особой хитрости тут не требовалось.

– Нас тут двое? – спросил я.

Он благодушно кивнул.

– Это плохо.

– Почему? – не понял он. – Нам не будет скучно. У меня есть технические словари, есть словари по радиоделу, можешь заняться.

Потом до него дошло:

– А-а-а, ты опять подумал о бегстве… Да ну, Эл! – Он чуть ли не обиделся. – Если тебе удастся повредить меня, – он так и сказал о себе, как о машине, повредить, – есть еще Ровер. С ним сложно. А если ты повредишь и Ровера, во что я не верю, отсюда тебе все равно не выбраться. Скалы. А каждая дыра оплетена сетью.

Он громко позвал:

– Ровер!

Я ничуть бы не удивился, окажись пес Юлая одноглазым, но природа не терпит искусственности.

– Вот и он. Мой пират.

Я оторопел.

Гигантский пес, уродливая помесь бульдога и, возможно, овчарки, молча встал в открытых дверях. В отличие от своего хозяина, в борьбе за существование он сохранил оба глаза, и оба они были налиты ледяной злобой. Они далее серебрились, отливали серебряной чернью…

«Господи, господи, господи, господи…»

– Скажи ему, пусть отвернется.

– Зачем? – Юлай был доволен произведенным эффектом. – Это вот Эл, – представил он меня псу. – Эл – спокойный парень, мы с ним подружимся, но если в голове у него что-нибудь повернется, спускай с него шкуру.

Челюсти Ровера дрогнули.

– Но когда Эл спокоен, когда он не пытается залезть в пункт связи, – добродушно закончил киклоп, – трогать его не надо. Места тут хватит всем. Иди!

Пес не издал ни звука. Он просто исчез.

– Неплох, правда? – похвастался Юлай. – Не забывай о нем. Старайся не забывать о нем. Оружия здесь нет, а с палкой или с камнем в руке ты против него не выстоишь. Да и не дикарь же ты, Эл.

– За каким чертом меня сюда притащили?

– Ты всегда такой торопливый?

– Всегда, – ответил я хмуро.

– Не лучшее качество. – Юлай с любопытством обозрел меня своим единственным смеющимся глазом. Очень внимательно. Как вещь, которая нуждается в определенном ремонте. – Куда тебе торопиться? Ты же в отпуске.

Я промолчал.

– С некоторых пор ты путаешься у нас под ногами, Эл, подумай об этом. Мы не убиваем, но ты постоянно путаешься у нас под ногами. Кое-кого это сердит, Эл.

– Кого, к примеру?

Юлай ухмыльнулся. Его плоское лицо озарилось улыбкой. Он действительно зачаровывал:

– Расслабься, Эл. Где твое чувство юмора.

Ему самому стало смешно.

Час ранний, злобный пес, бледные лица, за спиной – горная дорога, бессонная ночь… Но смешно ему стало не из сочувствия. Он, напротив, посуровел:

– Вот что, Эл. Если у меня всего один глаз, это не значит, что я многого не вижу. Тебя, например, я вижу насквозь. И я никогда не лгу. Повторять это больше не буду. Если я сказал: мы не убиваем, значит, мы действительно не убиваем. Скорее всего, ты выйдешь отсюда живым, тем более тебе следует кое-что осознать уже сейчас. Ну, скажем, то, что ты – дерьмо. Именно дерьмо. Иначе о тебе не скажешь.

– Почему? – вырвалось у меня.

Юлай странно, по-собачьи, встряхнулся:

– Мне обязательно отвечать на твои вопросы?

Он смеялся, но прежнего добродушия в его голосе я не услышал. И глаз его налился сердитой чернью. Я даже сказал:

– Да ладно.

Но Юлай рассердился:

– Сам знаешь, ты – дерьмо. Это данность. Доказательств тут не требуется. Пари держу, недели не пройдет, как ты начнешь расставлять ловушки Роверу и Юлаю. Это у тебя на лбу написано. У таких, как ты, какая-то сучья выучка, вы не можете не кусаться. Черт знает, может, ты и сумеешь меня пристукнуть, у тебя на это дело талант, но если вдруг такое произойдет, отсюда тебе не выйти. Дело не только в Ровере и в замках. Заруби себе на носу, лучше жить рядом с живым Юлаем, чем медленно помирать рядом с трупом.

– Да ладно, – повторил я.

Он помолчал, потом извлек из кармана отобранные у меня документы, толстым пальцем отодвинул в сторону список, полученный от доктора Хэссопа:

– Давно это у тебя?

– Со вчерашнего утра.

– Почтой получил?

– Почтой.

Юлай улыбнулся.

Слепой глаз и плоское лицо не портили его. В нем чувствовалось столько энергии, что уродом он быть не мог. В конце концов, даже Гомер никогда не рисовал киклопов уродами. Так, особая форма жизни.

– Надеюсь, список тебя развлек?

Я пожал плечами. Я никак не мог приспособиться к Юлаю, он сбивал с толку.

– Ты успел обдумать его?

– Не хватает информации.

– Да ну? – не поверил он, потом опять улыбнулся: – Ты получишь информацию. И у тебя будет время. И никто не будет тебе мешать.

Он снова улыбнулся:

– А пока сыграем в одну игру.

Я недоуменно воззрился на киклопа.

Мой взгляд его не смутил. Он сунул волосатую, как у Ровера, лапу в карман и извлек оттуда еще одну бумажку, аккуратно сложенную вчетверо:

– Держи. Это я сочинил. Сам. Для тебя старался.

– Что это?

– Держи, держи!

Единственный глаз киклопа так и сверкал.

– Ровер!

Повинуясь зову, пес вновь бесшумно встал на пороге. Густая серая шерсть на загривке стояла дыбом.

– Сядь, Ровер! А ты, Эл, разверни листок и читай вслух. Хватит сил?

– Зачем здесь пес? – спросил я вместо ответа.

– Ровер – мой Друг, – насмешливо объяснил Юлай. – Он должен знать о тебе все, он обязан узнавать тебя и по голосу, и по походке.